Очаги сопротивления

Он бегло оглядел ее, обеспокоенно нахмурясь.

— Мне надо было это предугадать. Иногда все это обрушивается разом, все эти потаенные страхи и стресс, чего никогда не ожидаешь заранее, а другие вокруг лишь страдают. А между тем, все, что ты сказала, чистейшая правда. — Он шумно вздохнул. — Подожди, вот доживешь до моих лет, тогда узнаешь, что значит настоящая депрессия. Когда я был всего-навсего юнцом, носился со всякими петициями в колледже — догадываешься, думаю, какая юность у меня была — так я даже есть не мог, настолько меня захлестывало. Не просто из агрессивности; это все перенимаешь от людей, которым опытные пропагандисты внушают, что бедные — они потому бедные, что лентяи, и что войну в такой-то банановой республике мы обязаны выиграть, чтобы коммунисты не подумали, что мы слабаки, или что чистый воздух означает потерю рабочих мест, ну, и тому подобное. — Костелло издал короткий, без веселья, смешок. — Здесь даже не в том дело, что все стопорилось на мертвой точке, поскольку правительство давно уже перестало реагировать, а с недовольными дело имели суды. Дело было в этой треклятой апатии. Людям было насрать, что происходит, лишь бы это не задевало их лично. Когда ты молод и мир видишь в розовом свете, для тебя жуткое потрясение — обнаружить, что многие из «непогрешимых» с удовольствием смотрят, как сосед спотыкается и — носом в пыль! Лишь бы у нихвсе было в порядке!

— Но ты с этим миришься.

— Да, безусловно. Единственно, что я хочу сказать, ты не первый, кто проникается подозрением, что все это блажь, которой нет конца. С тобой все будет в порядке.

— Со мной? — Джудит откинула голову и прикрыла глаза.

— Конечно. Потому что ты как все порядочные: живешь глубоко в себе, а всем этим занимаешься не потому, что думаешь переделать мир, а из того, что хочешь отыскать способ жить в союзе с собой. Я это заметил, когда вербовал тебя. Те, кто думают, что переделают весь мир за один день, опасны как сам дьявол, и я обхожу таких стороной.

Он понимал, что говорит с излишней нежностью, во многом напоминая старшего наставника, беседуя с младшей по возрасту женщиной, с которой хочет переспать, но Джудит была слишком усталой, и не раздражалась.

— Ты пока выключена, — решительно сказал Костелло. — Нам не нужна героика, как в военных фильмах. Усталые люди совершают ошибки, а мы слишком уязвимы, чтобы подвергать себя такому риску. Возьми отпуск. Я даже попробую подыскать тебе другую работу, если эта тебя достает. И не мучься виной. Ты никого этим не подводишь.

Она поняла, что это приказ.

— Я дам тебе знать, — сказал он, — если что-нибудь будет от Дэвида.

Джудит не ответила, но когда машина поехала темной улицей, устало подумала, что про Дэвида он лучше бы не упоминал.

Квартира находилась на двенадцатом этаже старой многоэтажки, в той части Сан-Франциско, что когда-то считалась престижной, а потому за жилье по-прежнему взималась плата выше, чем обычно положено за ветшающее здание. Джудит это место нравилось так себе, но она понимала, что ей и с ним повезло: в Сан-Франциско квартиру не достать ни за какую цену.

— Костелло, извини, — сказала она на лестничной площадке.

Во взгляде у него мелькнули грустный юмор и разочарование.

— То есть, вход воспрещен. Ладно. — Он посмотрел, как Джудит отпирает дверь. — Я позвоню.

— Конечно. — Она отворила дверь и потянулась рукой к выключателю. — Спокойной ночи.

Закрыв дверь на все замки (масштабы краж со взломом в таких старых зданиях были просто фантастическими, и Костелло вставил нечто, с виду напоминавшее замок с банковского хранилища), повернулась и прошла на крохотную кухоньку. Холодильник, стоило его открыть, фыркнув, вздрогнул и загудел, отчего свет в гостиной на секунду моргнул и потускнел. Электричество для этого времени года на своем обычном ночном уровне, тщедушное, но достаточное. В жаркий летний вечер, когда открываешь холодильник, а в это время работает телевизор, экран меркнет, а свет сходит практически на нет.

В холодильнике было не густо, надо будет на днях пройтись по магазинам. Талоны на этот месяц почти не использованы, со всеми этими обедами, куда ее таскал Костелло. Джудит изучила коробку мороженой начинки для гамбургеров — не по талонам, значит, если готовить, могут не ровен час залаять или заржать — бр-р-р!. Да, черт побери, и есть не особо хочется.

Она вошла в ванную комнату и повернула кран. Струйка вначале пошла холодная, затем стала ощутимо нагреваться. Джудит поспешно закрутила кран: ура, горячая вода, лучшая новость на дню…

Она разделась в прихожей, сунув белье и чулки в корзину для стирки, платье аккуратно повесила в небольшой стенной шкафчик, и голышом войдя в ванную, прежде чем повернуться к умывальнику, остановилась ненадолго перед продолговатым зеркалом. Вид собственного розового тела ни о чем не говорил: обыкновенное, по стандартной заготовке сделанное женское тело, по образцу крепкой бабенки, ничего такого возбуждающего; с чего бы вдруг Костелло? Что, нет у него какой-нибудь созревшей для случки восемнадцатилетки? Или стройных элегантных дам с белыми плечами, знающих толк в дорогом нижнем белье?

Она намылилась, стоя над умывальником и используя разумный минимум горячей воды; тело так и покалывало от сладкого предвкушения. По телевизору и по видео до сих пор еще показывают, как люди подолгу, целую вечность стоят в клубах пара под душем. Может, в отдельных частях страны это блаженство по-прежнему существует? Может, те, кто снимает те фильмы и клипы, по-прежнему ведут такой образ жизни в Калифорнии и думают, что живут реальной жизнью. Ну их к черту, все это шампанское и меха! Предложите ей настоящую первоклассную ванну, и она согласится на что угодно…

Намыливаясь и касаясь своего тела, она снова подумала о Костелло. И к чему, спрашивается, без конца разыгрывать с ним одни и те же дурацкие игры? Обоим известно; рано или поздно она, вероятно, ляжет с ним в постель, так что к чему все эти танцы?

Не из-за Дэвида, нет. По крайней мере, не должно быть. У них на этот счет понимание уже давно, с той самой поры, как присоединились к движению; Дэвид сам настаивал.

«Это не средние века, — повторял он. — Женщин больше не держат в башнях. Если меня арестуют, или если по той или иной причине мы расстанемся, ради Бога не изолируй себя, не превращай свою жизнь в монастырь. Если есть возможность устроиться с кем-то другим, не кори себя мыслями обо мне». Все это говорилось исподволь, намеками, но она понимала, о чем он; Дэвид никогда не рассуждал так просто, для красного словца. И она соглашалась, не очень всерьез все это воспринимая…

Но даже если мне сейчас и самой хочется, буду ли я хоть чуточку не так одинока в постели с Костелло?

Джудит ступила под душ и включила воду, ощущая на себе тонкие, постепенно теплеющие струи, закрыв глаза и медленно поворачиваясь по кругу, чтобы горячая вода коснулась каждой части тела; в уме — блаженная пустота. Когда тепло пошло на спад, она открыла глаза, понятия не имея, сколько времени прошло.

Джудит пошла по прохладному полу, не вытершись досуха и слегка поеживаясь; соски, реагируя на холод, отвердели. Вытирая лицо и волосы полотенцем, она ощупью прошла в прихожую и сняла халат с крючка на двери спальни.

Когда, неплотно повязав халат, она обернулась, у двери стоял мужчина.

Роста он был невысокого, с нее, но сложения мощного. Она такого и не встречала. Лицо абсолютно непритязательное. На мужчине была простая рубашка цвета хаки и синие джинсы, в правой руке большой пистолет. Эта последняя деталь остановила готовый исторгнуться визг.

— Спокойно, — произнес он удивительно уравновешенным голосом, словно они пробыли вдвоем весь вечер. — Ты здесь живешь?

— Да, — к удивлению для себя самой, она не утратила дар речи.