Очень эльфийский подарок

Упрямо сжав губы, я снова посмотрела на чистую страницу. Разговор с эльфом неожиданно придал сил и злости. Хватит уже покупаться на мерцание обманчивых огней! Вот он, мой шанс на истинную любовь. А значит, хватит бояться!

Тихо выдохнув сквозь зубы, я быстро написала:

“Здравствуй”.

Ничего умнее в голову всё равно не придёт, а значит, к чему над собой издеваться?

Долгое время ничего не происходило. Я уже начала думать, что толку не будет, когда по бумаге изящной каллиграфией зазмеились слова:

“И что это за шутки?”

Я, признаться, слегка растерялась. Так и подмывало написать нечто вроде: “Здравствуй, я твоя истинная любовь!” — но по здравому размышлению выходило, что лучше не стоит.

Я бы, пожалуй, в ответ на такое заявление послала, причём по самому заковыристому и неожиданному адресу. А может, и не одному. Но молчать тоже не вариант…

“К сожалению, пошутили скорее надо мной, — написала я быстро. — Возможно, жестоко пошутили. Но знаете, есть вероятность, что вы сможете меня спасти”.

“Не заинтересован, — написал мой собеседник. — Никогда не страдал альтруизмом по отношению к подозрительным незнакомцам. Впрочем, если ты, кем бы ни был, откроешь мне секрет той магии, с помощью которой проник сквозь защитные плетения моего дома, тогда я готов как минимум выслушать”.

Настроение моё резко устремилось даже не к нулевой, а к минусовой отметке. Да, теперь почти верю, что принц… практичность говорит сама за себя. Что же мне так везёт, как утопленнице?

“Боюсь, что не смогу открыть секрет, потому что его не знаю. Это магия не моя”.

“Всё интересней. И чья же?”

“Феи-крёстной”.

Ответа не было долго.

Я успела сто раз пожалеть о своих словах, когда появилась следующая надпись:

“Вот как. Что же, чисто из любопытства уточню: чем именно я должен помочь?”

Солгать? Не хотелось бы. Но что-то мне подсказывало, что правду он тоже не оценит. Опять же, нужна ведь истинная любовь… С другой стороны, какая это истинная любовь — если начинать разговор со лжи?

“Меня может спасти только ваш поцелуй. С большой долей вероятности”.

Снова пауза.

“Понятно. Охотница за принцами, значит?”

Бездна! Почему я не подумала о такой реакции?! Забывшись, я сдавленно застонала.

— Эй, ты чего? — Ирон в долю секунды оказался рядом.

“Я — дура”.

— Тоже мне новость дня! А если поподробнее?

“Он считает меня охотницей за принцами”.

Брови Ирона поползли вверх.

— С какой радости? Что ты ему сказала вообще?!

“Правду. Он же моя будущая истинная любовь? Было бы неправильно лгать!”

У Ирона отчётливо вытянулось лицо.

— Та-ак… А какую именно правду ты ему сказала, не уточнишь?

Я поколебалась, но всё же ответила:

“Что, возможно, он сможет меня спасти от проклятия. И для этого меня надо поцеловать”.

Ирон вытаращил глаза, пару раз моргнул, а после прикрыл лицо ладонью. Молча.

“Хватит кривляться, — было действительно обидно. — Что ещё я должна была ему сказать? Врать?”

Ирон вздохнул.

— Ладно, извини. Но объясни мне, зачем вот так вот, с порога, вываливать неудобную правду на того, кого хочешь очаровать? Какой смысл?

“Может, потому что в отношениях важна честность и открытость?”

— Это кто тебе такое сказал? — он не то действительно удивился, не то очень качественно это самое удивление изобразил.

“В книге прочла, — огрызнулась я. — Про основные принципы любви”.

Ирон вздохнул, присел рядом со мной на кровать и медленно, проникновенно, как будто разговаривал с сильно обделённым мозгами существом, сказал:

— В книгах тебе и не такое напишут. Особенно если это книги о любви. Таким вещам, знаешь ли, по книгам не учатся! Опять же, мало ли, какую именно любовь они имели в виду? Она тоже разная бывает. Очень. Но я кое-что повидал в этой жизни и скажу тебе так: на практике абсолютная честность — худший враг романтической любви. Ты когда-нибудь замечала, как падки разумные на загадку? А уж чтобы заинтересовать своего принца, нужно разыграть всё правильно. И по нотам! А не прямо с порога: извини, не мог бы ты меня поцеловать… Ты хоть про истинную любовь ему не сказала-то?

“Нет, конечно! Это было бы чересчур. Но я всё ещё считаю, что насчёт честности ты не прав. Относись к другому так, как хотел бы, чтобы отнеслись к тебе — принцип дружбы, и для любви он тоже должен работать”.

Ирон тихо рассмеялся и снисходительно покачал головой:

— Милая, ты этого пока не понимаешь, но на самом деле и абсолютная честность, и хорошее отношение в любви исчезающе редко ценятся. В дружбе тоже не всегда, но любовь… Пойми, люди почти никогда не влюбляются в тех, кто хорошо к ним относится, кто с ними честен, кто всегда рядом и готов по первому свистку подарить себя. Страстнее всего любимы мерзавцы, стервы, лицемеры и лжецы. А излишне совестливым и принципиальным, как правило, достаются объедки.

“Вот можно подумать, так всегда. Сам же сказал, что любовь бывает разной!”

— Бывает. Тут вариативно. Но для других вариантов, уж извини, нужно нечто большее, чем “фея объявила нас парой” и “мы переписываемся через книжку”. Намного большее. Я же говорю о классическом случае, зарождении чувства. И никакой дурак в самом начале не влюбляется в правду. Скорее в образ. И чем удачнее ты этот образ выстроишь, тем лучше. Понимаешь? Люди всегда лгут. Они говорят, что хотят правды… Но слишком любят ложь. И не только люди, собственно. Поверь, я знаю, о чём говорю: украл предостаточно сердец, человеческих и не слишком. И рецепт никогда не разнился слишком сильно.

Я посмотрела на него, почти поневоле залюбовавшись прекрасными эльфийскими чертами. Признаваться даже себе, что он где-то прав, не хотелось. Но пришлось. Сколько раз ко мне проявляли симпатию простые парни, да вон хотя бы из боевых магов? Их заигрывания были грубоватыми, прозрачными и, пожалуй, в чём-то честными. Но меня как магнитом тянуло к совершенно другому типажу… И даже сейчас Ирон мне…

Не хочу об этом думать! Надоел дурацкий разговор!

“Знаешь ли, мне было слегка некогда проверять на практике все эти теории: я много работала, чтобы получить эту должность. И да, мой первый и единственный возлюбленный, как выяснилось, использовал меня, чтобы через мою постель добраться до принцессы Иэ. А поцелуй с тобой (к слову, вторым в моей жизни мужчиной, с которым я вообще целовалась) довёл мы оба видим до чего. Что уж там, ты до сих пор играешь мной, как куклой! Так что, уж извини, но я верю, что от честности есть какая-то польза. И, если уж в моей жизни будет истинная любовь, то я предпочту, чтобы она была честной. Меня слишком много обманывали, и я не хочу обманывать в ответ. Понятно?”

Ирон молчал, глядя на меня с каким-то странным выражением, интерпретировать которое не очень получалось. Я подумала, что стоило бы замолчать, но горечь обиды была намного сильнее, потому меня неумолимо понесло дальше по волнам эмоций:

“И вообще, я на себе испытала твой метод. Все эти россказни о том, что тебя привлекает моя неопытность, и юность, и прочий подобный бред, что я тебе нравлюсь, все эти игры в горячо-холодно… И знаешь что? Это больно. Потому что то же самое ты бы говорил любой другой!”