Очень хороший и очень дурной человек, бойкий пером, веселый и страшный...

Вообще надо сказать (на это указывают и другие приведенные выше примеры), что Петр всегда старался печатным путем объяснить обществу цель и сущность принимаемых им мер. В 1718 году он пишет часть объявления, «каким образом асамблеи отправлять надлежит», — начало и первые три пункта (всего их семь), а в следующем году редактирует «объявление о лечительных водах, сысканных на Олонце» и пишет к нему указ. В 1721 году он составил и напечатал «табель о рангах» по французским, прусским, шведским, английским и датским источникам, причем им было сделано такое примечание (в феврале): «Сие не публиковать и не печатать до сентября месяца, дабы еще осмотреться, ежели что переменить, прибавить или убавить, о чем надлежит в сенате во время сей отсрочки думать: так ли быть всем чинам или которые переменить и как? И свое мнение к сентябрю изготовить, а особливо о тех чинах, которые от ранга генерал-майора и ниже; также и о их жалованье, кому какое надлежит, против ли ранга служивых, которые с кем в одном классе, и меньше, також свое мнение на письме изготовить». Это примечание показывает, насколько Петр был осторожен и осмотрителен как законодатель.

Одновременно с работой над «табелью» Петр целый месяц провел над составлением портового и адмиралтейского регламентов, отведя на это четыре дня в неделю и занимаясь иногда по четырнадцать часов в сутки. Затем, когда Петр издал в 1722 году указ о престолонаследии, то по его поручению была написана «правда воли монаршей» для объяснения мотивов принятого им решения, а в следующем году он сам написал текст к сигналам для парусной флотилии и манифест о короновании Екатерины.

Вот важнейшие сочинения на русском языке, вышедшие при ближайшем участии царя-преобразователя или даже им единолично написанные. Среди написанного самим Петром мы не найдем сочинений исторического, богословского, философского или какого-нибудь другого общего содержания — ни времени, ни знаний для таких сочинений у него не было; инструкция, устав, объявление — вот заголовки тех произведений, которые вышли из-под пера царя-работника, тут он чувствовал себя на твердой почве, был во всеоружии разнообразных практических сведений. Но, не написав сам ни одного ученого трактата, Петр понимал их пользу и значение и потому принимал чрезвычайно деятельное участие в их сочинении. Так как оригинальных книг на русском языке было мало, то он постоянно делал распоряжения о переводе различных сочинений с иностранных языков, принимая в их редактировании самое близкое участие.

IV

Какие требования он предъявлял к переводу и переводчикам, отчасти уже видно из его наставления, проведенного нами в начале. Дополним его взгляды на эти вопросы лишь следующим. 25 февраля 1709 года он писал Зотову ^{25} о его переводе книги Блонделя [11] : «Господин Зотов! Книгу о фортификации Манира Блонделева, которую вы переводили, мы оную прочли и разговоры (т. е. discours) зело хорошо и внятно переведены, но как учить оной фортификации делать? Также в табеле не именовано, руты ли, или рауты? То зело темно и не понятно переведено, который лист переправя, вклеили в книгу, а старый вырезан. Притом же посылаем, где сами увидите погрешение и невероятность, и того ради надлежит вам в той книжке, которую ныне переводите, остерегаться в том, дабы внятнее перевесть и не надлежит речь от речи хранить в переводе, но точию сии выразумев, на свой язык уж так писать, как внятнее».

11

Блондель Ф. Новая манера, укреплению городов. М., 1711. Николя-Франсуа Блондель (1618–1686) — французский архитектор, инженер, математик, строитель фортификационных сооружений.

Какие серьезные требования Петр предъявлял к переводчикам, видно из его указа 23 января 1724 года: «Для перевода книг зело нужны переводчики, а особливо для художественных (под «художествами» Петр разумел математические, медицинские, военные и другие науки или знания. — К. С.), понеже никакой переводчик, не умея того художества, о котором переводит, перевесть то не может; того ради заранее сие делать надобно таким образом: которые умеют языки, а художеств не умеют, тех отдать учиться художествам; а которые умеют художества, а языку не умеют, тех послать учиться языкам, и чтоб все из русских или иноземцев, кои или здесь родились, или зело малы приехали, и наш язык, как природный, знают, понеже на свой язык всегда легче переводить, нежели с своего на чужой». Благодаря таким заботам царя переводы книг делались очень тщательно, с предисловиями и всякими пояснениями. Насколько при этом Петр уважал подлинник, свидетельствует следующий случай. Когда Гавриил Бужинский представил царю свой перевод книги Пуфендорфа^{26} «Введение в историю», Петр тотчас же начал его перелистывать с явным намерением отыскать там какое-то место. Не находя его, государь с гневом обратился к переводчику: «Глупец, что я тебе приказывал сделать с этою книгой?» — «Перевести», — отвечал тот. «Разве это переведено? — возразил царь, указывая на статью о России, из которой был выпущен при переводе приговор Пуфендорфа о русских, не совсем лестный для национального самолюбия. — Тотчас поди, — прибавил Петр, — и сделай, что я тебе приказал, и переведи книгу везде так, как она в подлиннике есть».

Однако не следует думать, что Петр I предоставил своим подданным полную свободу печати. Придавая печати большое значение, он принимал меры к тому, чтобы она не стала средством оппозиции ему. Поэтому, с одной стороны, например, сообщая 26 февраля 1706 года Головину о поражении саксонцев от шведов, причем в этом сражении погибло немало русских, он писал: «Вышереченное несчастие… изволь объявить всем, но гораздо полехче, ибо уже тайна быть не может, а подлинно не большим (то есть немногим. — К. С.) персонам»; а с другой стороны, монахам он запрещает в 1722 году вести переписку без разрешения настоятеля, и велено было отбирать у них в кельях чернила и бумагу, для писания же отводить особое место в трапезной, — очевидно, после отмены патриаршества Петр опасался оппозиции именно со стороны монахов.

В связи с этим стоят распоряжения 1720–1721 годов. По первому из них вольные типографии в Киеве и Чернигове подчинялись предварительной цензуре духовной коллегии, а второе гласило: «Аще кто о чем богословское письмо сочинит, и тое б не печатать, но первое презентовать в коллегиум. А коллегиум рассмотреть должно, нет ли какового в письме оном прегрешения, учению православному противного». Когда против реформ Петра стали появляться «пасквили», то авторов их разыскивали и сурово наказывали. В 1721 году был издан указ, по которому нужно было: «книги харатейные [12] и старопечатные, у кого явились и впредь по извету явятся в продаже, как в книжном ряду, так и в домах, — оные все взять к церковным делам и отослать на печатный двор, а вместо тех дать тем людям с печатного двора новоисправленные». Владельцы таких книг должны были дать подписку — «как харатейных, так и старопечатных» книг не продавать и в домах у себя не держать. А у кого и какие именно харатейные и старопечатные книги взяты будут, а потом в правительствующий сенат прислать доношение немедленно».

12

Харатейные книги — рукописи, написанные на пергамене. От «харатья» — пергамен.

Количество книг, переведенных по приказам Петра с иностранных языков, было весьма значительно, а содержание их было очень разнообразно. По словам Пекарского^{27}, «переводы по приказаниям Петра у нас известны от детских почти его лет»; он указывает, что уже в 1685 году была переведена по его приказу книга «Художества огненный и розные воинские орудия, ко всяким городовым приступам и ко обороне приличные». Число этих переводов с каждым годом все увеличивалось. Переводились книги, преимущественно касающиеся военного, сухопутного и морского дела, а также по разным прикладным наукам, но было переведено немало книг исторических, политических, религиозных, географических и т. п. Назовем лишь некоторые из них: «Дружеские разговоры Еразма Ротердамского», «История Курция об Александре», «История о Кромвеле», «О изобретателях вещей», «О должности человека и гражданина» Пуфендорфа, «Архитектура цивильная», «Лексикон универсалис», «История Юлия Цесаря», «Голландская грамматика», «География» Гибнера^{28}, «Приклады, како пишутся комплементы», «Аполлодора грамматика афинельского библиотека или о богах» и т. д. Как видим, содержание переводных сочинений было очень разнообразно, как разнообразны были интересы самого Петра и потребности руководимого им общества.

Но что характерно — среди переведенных по приказу Петра книг мы почти не найдем произведений поэтической литературы; вся личность Петра, все его интересы, вся его деятельность слишком были прозаичны, чтобы в них было какое-нибудь место поэзии. Петр и поэзия — это понятия совершенно противоречащие. Зато среди этих книг нет сочинений незначительного содержания. Петр умел выбрать для перевода не только наиболее нужную книгу, но и наиболее ценную, у него был на это верный и меткий глаз. Ценность переводов еще увеличивалась от того, что Петр, придавая большое значение наглядности, снабжал переводимые книги иллюстрациями и чертежами. Заботился он также и о внешности книг, их печати и переплетах.

V

Из всего сказанного видно, какое значение Петр придавал печатному слову. Он видел в нем могучее средство пропаганды своих идей, но также и средство защиты. Доказательством последнего служат его старания путем печати оправдаться перед Европой в деле царевича Алексея. Так, «Манифест» и «Объявление» по этому делу были вскоре же переведены на иностранные языки, и Петр всячески старался «через своих послов распространять в Европе составленные по делу царевича документы» (Пекарский). Кроме того, для пояснений и оправданий действий царя там издавались брошюры.

Что же касается взгляда Петра на печать как на оружие пропаганды своих идей, то наиболее ярко он сказался в факте появления по его почину первой русской газеты. Деятельность царя-редактора и сотрудника газеты заслуживает того, чтобы сказать о ней несколько слов.

«Ведомости» стали выходить с начала 1703 года. В них сообщалось о событиях на театре войны, о флоте, о расширении русской торговли, об открытии заводов и фабрик и т. п., а с другой стороны, о событиях в Западной Европе: войнах, народных бедствиях, о погоде и проч. Петр сам держал корректуру первого номера «Ведомостей», и потом они велись по его постоянным указаниям. Язык их был очень своеобразен и разнообразен, как вообще язык всей Петровской эпохи и самого Петра. Что касается их внешности, то она была очень скромна: небольшая осьмушка, почти без полей, или с очень небольшими, мелкий, сбитый шрифт, небрежная печать. По словам Неустроева^{29}, сам Петр обозначал карандашом для перевода и помещения в русской газете места из голландских газет. В сомнительных случаях обращались к царю, и потому на полях рукописей, предназначенных для набора, часто встречается пометка: «доложить». Большая часть материала нашей первой газеты черпалась из иностранных источников; оригинальных статей и известий было мало. Кто их давал? Большинство русских известий в «Ведомостях» представляли собой письма или донесения — самого Петра и его сподвижников. Так, например, до 1709 года Петр вел оживленную переписку с польским королем, и в «Ведомостях» было много известий из Польши, сокращается эта переписка — и известий становится меньше. Иногда Петр посылал извещение о каком-либо событии разным лицам в одном и том же виде (примеров таких писем можно привести много), и эти извещения часто попадали в газету, что доказывается сличением ее номеров с письмами; кроме того, в «Ведомости» попали, например, некоторые письма Петра к царевичу Алексею и Екатерине. Иногда печатались донесения послов и т. п.

Такова была деятельность Петра-писателя: участник обширной переписки, редактор русских и переводных книг, автор многочисленных уставов, табелей и манифестов, наконец, основатель, редактор и сотрудник первой русской газеты — во всем этом он сумел проявить свою самобытную, сильную и даровитую натуру. Петр-писатель оставил в нашей литературе, в истории нашего просвещения не меньший след, чем Петр-полководец в истории войн первой четверти XVIII века.

Печатается по: