Очерки истории Левобережной Украины (с древнейших времен до второй половины XIV века)
Шрифт:
Свой поход Игорь начинает, не поставив в известность отца, киевского князя Святослава Всеволодовича. Поход Игоря — поход «за землю русскую». Таким он представлен и в летописи, и в «Слове о полку Игореве», но это не поход «всей русской земли», а предприятие группы сравнительно слабых князей, и этот отрицательный момент отражен в «Слове о полку Игореве», где порицается излишняя самостоятельность Игоря, действовавшего на свой страх и риск и рассчитывавшего только на свои силы.
На объединение половецких племен Кончаком русские князья не ответили столь же мощным объединением южнорусских княжеств, и несмотря на то, что идея похода Игоря, в основе которой лежала борьба за «землю русскую» против половцев, одобряется и летописью и «Словом», — проведение ее в жизнь было далеко от идеалов древнерусских летописцев и «боянов», проповедывавших объединенный поход всех князей на половцев. Между тем только силами объединенных русских дружин можно было нанести последний сокрушающий удар кочевникам и положить предел непрерывному опустошению пристепной окраины. Поэтому «Слово о полку Игореве» неодобрительно относится к локальности затеваемого Игорем похода.
Все же Игорь действовал не один. К Игорю, князю новгород-северскому, присоединяются Владимир Игоревич, его сын, князь путивльский, Святослав Ольгович, его племянник, князь рыльский; Ярослав Всеволодович, его дядя, князь черниговский, посылает ему отряд черниговских коуев под начальством Ольстина Олексича. [959]
Всеволод, князь курский и трубчевский, со своими «кметами», курскими воинами, закаленными в боях со степняками, вышел ему навстречу из Курска. Игорь прошел Донец и у Оскола поджидал Всеволода. Оттуда двинулись вглубь степей. На р. Сююрлие был дан бой, в котором половцы были разбиты. Утомленное войско отдыхало, хотя Игорь, боясь скопления половцев, советовал вернуться обратно. Святослав и Всеволод не послушались. Пользуясь беспечностью князей, половцы окружили русских, как и предполагал Игорь, и начался знаменитый бой на р. Каяле. Особенно энергично сопротивлялись куряне и сам их князь яр-тур-Всеволод.
959
Ипатьевская летопись, с. 635–636.
Черниговские коуи — какое-то тюркское племя, осевшее издавна на территории Черниговского княжества. Верхушка, ханы коуев, превратилась в «былей» — бояр черниговских. Могуты, Татраны, Шельбиры, Топчаки, Ревуги, Ольберы — «были» черниговские — едва ли не болгарского происхождения, за что говорит термин «быль» — в смысле боярин, чаще всего встречающийся именно в болгарском языке, в болгарских памятниках и, наконец, явно тюркское происхождение
Всеволод, по «Слову о полку Игореве», дает следующую характеристику своим курянам:
«А мои ти куряне сведоми къмети: под трубами повита, под шеломы възлелеяны, конецъ копия въскормлены, пути им ведоми, яругы им знаемы, луци у них напряжени, тули отворены, сабли изъострены, сами скачють, яки серые вълци в поле, ищучи себе чти, а князю славы». [960]
Сам он описан в «Слове о полку Игореве». храбрым опытным воином:
«Яр-туре-Всеволоде! Стоиши на борони, прыщещи на вой стрелами, гремлеши о шеломы мечи харалужными. Камо тур поскочяше, своим златым шеломом посвечивая, тамо лежат поганые головы половецкыа. Поскепаны саблями калеными шеломы оварьские от тебе, яр-туре-Всеволоде». [961]
960
Слово о полку Игореве. Изд. «Academia», 1934. С. 66.
961
Там же. С. 67.
Несмотря на храбрость русских дружинников, обстоятельства складывались не в их пользу. Русские бились «в поле незнаеме, среди земли половецкыи», а половцы прекрасно знали степь и сумели оттеснить русских от воды, которой те не видели три дня. Кроме того, половцы объединились. Они шли «от Дона и от моря и от всех стран». Шли отряды Кончака, Гза, Чильбука, Романа Гзича, Елдечюка, Копти, двигались половецкие колена Токсобичей, Етебичей, Терьтробичей, Вобурчевичей, Улашевичей, и небольшой сравнительно отряд русских, утомленных предшествовавшей битвой, несмотря на отчаянное сопротивление, был разбит. На третий день боя первыми дрогнули и побежали черниговские коуи. Попытка поскакавшего им в догонку Игоря остановить бегущих ни к чему не привела, и на обратном пути князь был захвачен в плен. Затем попали в плен Всеволод, Владимир и Святослав, которых поделили между собой половецкие ханы.
«Слово о полку Игореве» отмечает результат похода. Когда весть о Каяле дошла до земли русской: «А въстала бо, братие, Киев тугою, а Чернигов напастьми, тоска разлияся по русской земли; печаль жирна утече среди земля Рускыи». Причину поражения «Слово» видит в «крамолах» княжеских, в усобицах, в отсутствии единства действия. «Слово» призывает князей к единению, к прекращению усобиц, зовет объединиться для борьбы с «погаными», разоряющими русские земли и берущими дань «по беле от двора», князей: Всеволода Суздальского, который может веслами Волгу и шлемами Дон вычерпать, Рюрика и Давида Ростиславичей, могучего Ярослава Осмомысла Галицкого, который «подпер горы Угорские своими железными пълки, заступив королеви путь, затворив Дунаю ворота, меча бремены чрез облаки, суды ряда до Дуная. Грозы твои по земли текут, отворяши Киеву врата, стреляеши с отня злата стола Салтани за землями», Романа и Мстислава. «Слово о полку Игореве» вспоминает об объединенном походе князей под руководством Святослава Всеволодовича Киевского, отмечает его успех и говорит о заслуженной Святославом после похода в степи, когда был взят Кобяк, славе, которую «пели» ему «немци и венедици, ту греци и морава», и о том, как эту славу погрузил на дно Каялы Игорь, — фигурально указывая, что Игорь пересел с «седла злата» в «седло кощеево», т. е. стал неудачником, подневольным пленником «поганого» хана. Разгром Игоря вызвал «скорбь и тугу люту» по всей Северской земле. Русь, «потеряв князей» и дружину, ожидала налета половцев. Население скрывалось, бросая насиженные места, в страхе и волнении металось из города в город.
Узнав о поражении на Каяле, Святослав Всеволодович и Ярослав Всеволодович Черниговский деятельно готовятся к отпору, ожидая ответного похода половцев. Ярослав готовился к обороне Чернигова, а Святослав, как киевский князь, естественно, вынужден был обратиться к помощи соседних князей. Это диктовалось интересами обороны всей «Русской земли», да и к тому же Киев был менее защищен естественными препятствиями, чем Чернигов. Олег и Владимир Святославичи направились к пограничью Северской земли, а Давид Ростиславич Смоленский своими дружинами прикрыл торговые пути, заняв Треполье и Канев. Приготовления князей были не напрасны. Половцы двинулись на Русь. Ханы действовали недружно. Кончак советовал идти на Киев и отомстить за поражения половцев, а Гза стоял за то, чтобы разгромить безоружное Посемье. Половцы разделились. Кончак подошел к Переяславлю, где Владимир Глебович Святослав, Рюрик и другие князья нанесли сокрушительный удар его ордам и вынудили их отступить. На обратном пути, во время отступления, половцы осадили Римов. Жители города энергично сопротивлялись, но вскоре рухнули две башни, и Римов был взят и разрушен. Оставшиеся в живых горожане были уведены в плен. Гза в это время осадил Путивль, сжег острог, но дальнейшая осада города оказалась безуспешной и была снята. Зато остальное Посемье было выжжено и опустошено половцами, и большая часть населения уведена в плен. [962]
962
Ипатьевская летопись, с. 646–651.
Таковы были результаты неудачного похода Игоря в степи. Все тяготы войны легли прежде всего на плечи смердов и горожан. Земля Северская была опустошена, обезлюдела, села и города выжжены. Но прежде чем подойти к итогам похода Игоря Святославича, следует остановиться на некоторых отдельных эпизодах, описываемых в «Слове о полку Игореве».
В «Слове» обращают на себя внимание два момента: песнь готских дев у берега моря, радующихся разгрому Игоря, и указание на то, что северские князья этим походом стремились снова овладеть Доном и «поискать», а следовательно и найти, т. е. захватить, «град Тмутаракань». В свое время мы уже останавливались на древнейших речных и сухопутных торговых путях, путях социально-культурных и политических влияний, которые связывали Северскую землю с Доном, Кавказом, Азовским морем и Крымом. В этом отношении особую роль играла Тмутаракань, издавна тяготевшая к среднему Приднепровью — к Киеву и Чернигову. Географическая близость к Северской земле и удобные речные пути сообщения наряду с древними сухопутными дорогами предопределили тяготение Тмутаракани к Северской земле и едва ли не большее обратное тяготение. Для чернигово-северских городов Тмутаракань была тем торговым центром, где северские купцы встречались с византийскими, крымскими, кавказскими и среднеазиатскими торговцами. Древние социально-культурные связи с богатым городом Северного Кавказа усиливали тяготение северской княжеско-боярской и купеческой верхушки к этому утраченному ею со времен Олега Святославича краю. В летописи последний раз Тмутаракань упоминается под 1094 годом, когда Олег Святославич в сопровождении половцев покидает ее и идет к Днепру отвоевывать свою «отчину». Затем Тмутаракань упоминается в «Слове о полку Игореве», и далее русские источники о ней молчат; в «Слове» она выступает как далекий, манящий, привлекающий к себе своим богатством, навеки утраченный для северских князей, город. Понятно стремление Ольговичей вернуть себе Тмутаракань. Темна и загадочна ее история. Тем не менее, если молчат древнерусские письменные источники, то судьбы Тмутаракани раскрывают перед нами иноземные свидетельства и археологический материал. Когда Олег Святославич покидает Тмутаракань, она действительно оказывается потерянной для русских княжеств Приднепровья, но на этом не кончается политическая история Тмутаракани именно как русского княжества. Русский этнический элемент еще долгое время сохраняется на Кавказе, хотя, несомненно, все более и более ассимилируется с населением северокавказского этнического района, растворяется в местном тюрко-яфетическо-иранском, более мощном, этническом элементе и теряет свое русское, славянское этно-культурное начало вплоть до полного его исчезновения. Сохраняется также и княжеско-дружинная русская верхушка со своим политическим образованием. [963]
963
Большинство исследователей, занимавшихся Тмутараканью (Полканов, Якубовский, Лунин, Спицин, Козловский и др.), считало, что русское население, имевшее какое-то свое политическое образование и каких-то своих правителей, оставалось в Тмутаракани и после ухода Олега Святославича в 1094 г. См.: Полканов А. И. К вопросу о конце Тмутараканского княжества // Известия Таврического о-ва истории, археологии и этнографии. 1929. Т. III; Козловский И. П. Тмутаракань и Таматарха-Матарха-Тамань // Известия Таврического о-ва истории, археологии и этнографии. 1928. Т. II; Лунин Б. В поисках древнего Тмутараканя // На подъеме. 1935. № 3–4; Якубовский А. Ю. Ибн-Аль-Биби и поход турок-сельджуков на Судак, половцев и русских в начале XIII в. // Византийский временник. Т. XXIV; Спицин А. А. Тмутаракань // Журнал м-ва нар. просв. 1909. Январь.
В рецензии на мою статью, помещенной в «Историке-марксисте» № 1 за 1939 г. под названием «К вопросу о Тмутаракани», В. А. Пархоменко с моей точки зрения совершенно напрасно игнорирует этот этап в истории Тмутаракани, что может быть обусловлено только лишь тяготением автора рецензии, известного исследователя вопроса об Азово-Черноморской Руси, к ранней эпохе.
Эдризи (1153 г.) упоминает о поселении «Russia» в 20 милях к западу от Матархи-Тмутаракани и о «устье русской реки», находящемся между Судаком и Матархой. По мнению Ю. А. Кулаковского, «русская река» Эдризи не что иное, как Дон, a «Russia» — Керчь. На это же еще в свое время указывал Брун, тогда как Васильевский искал «Russia» в устье Дона, отождествляя ее с «Русским перевозом», упоминаемым де Рубруком. По мнению А. И. Соболевского, «Russia» — город где-то у впадения в море Кубани; «Russia» Эдризи соответствут «??????» договора византийского императора Мануила с генуэзцами 1169 г., по которому Византия разрешает генуэзским купцам торговать повсеместно за исключением «Матархи» или «Матрахи» и «??????». [964]
964
Кулаковский Ю. А. К истории Боспора (Керчи) в XI–XII вв. // Труды XI Археол. съезда. С. 132–133; Соболевский А. И. Топонимические заметки // Известия Таврического о-ва истории, археологии и этнографии. 1929. Т. III. С. 2; Малеин А. Иоанн де-Плано Карпини — «История монголов», Вильгельм де Рубрук — «Путешествие в восточные страны», 1910; Грушевский М. С. Історія України-Руси. Т. II. С. 71–73, 512–516; Ковалевский. К ранней истории Азова // Труды XII Археол. съезда. Т. II. С. 112.
В это время Тмутаракань-Матраха и «??????», очевидно, находятся в известной зависимости от Византии, но формы ее установить трудно, тем более, что запрещение генуэзцам торговать в упомянутых городах можно рассматривать как стремление Византии оградить себя от купцов-конкурентов. В виде компенсации за открытие византийских портов Причерноморья генуэзские купцы должны были отказаться от торговли с городами, не принадлежащими Византии. Вопрос, следовательно, остается открытым, Эдризи упоминает о князьях «Russia» и Тмутаракани, сильных и воинственных, опасных для соседей. Князей этих считали и русскими и абхазами. По-видимому, были и те и другие, и Эдризи даже упоминает о постоянной вражде «Russia» и Тмутаракани. Позднейшее свидетельство подтверждает наличие на территории Тмутараканского, некогда единого, княжества ряда мелких политических образований русских, абхазских и черкесских князей, которые, естественно, могли воевать между собой. Дробление Тмутаракани на княжества, по-видимому, было не чем иным, как заменой примитивного государственного объединения при русских князьях конца X–XI вв. строем феодальной раздробленности, когда возникали крохотные «полугосударства», а кое-где, несомненно, и просто реставрировались старые родовые и племенные территории, механически объединявшиеся русскими князьями до Олега Святославича включительно. Когда связи с Приднепровской Русью прекратились, наспех сколоченное феодальное полугосударственное образование рассыпалось, и на его месте возникла плеяда русских, абхазских и черкесских «княжеств» самого различного характера, начиная от княжений родоплеменных князьков и кончая образованиями феодального типа, продолжавшими тот исторический процесс, который начался со времен Святослава и Мстислава.
К Кавказу по-прежнему тяготеют русские князья,
но теперь это тяготение сказывается главным образом в заключении брачных союзов. В 1153 г. Изяслав Мстиславич женится на дочери «обезского» (абхазского) «царя»; Юрий Андреевич, сын Боголюбского, женат на грузинской царице Тамаре; Всеволод Суздальский и Мстислав Изяславич Черниговский женаты на двух сестрах — «ясынях» — осетинках; Ярополк Владимирович взял в жены «ясского князя дщерь». [965]Не прекращаются «торговые связи». Ибн-Аль-Асир указывает, что торговые караваны из Руси направляются в Крым, а оттуда в Синоп, к туркам, и торговые операции не прекращаются в течение всего XII и половины XIII в. вплоть до появления татаро-монголов. Торговые караваны русских купцов попадали, очевидно, и в Тмутаракань. Позже, после битвы на р. Калке, «многие из знатнейших купцов и богачей русских, унося с собой то, что у них было ценного, двинулись в путь, чтобы на нескольких кораблях переправиться через море в страны мусульманские». [966] Беглецы эти были, несомненно, русские богачи и купцы из Крыма и Северного Кавказа, т. е. из Тмутаракани. Действительно, кого могли встревожить татары, действовавшие у Калки? Какие русские купцы и богачи (Ибн-Аль-Асир говорит, кстати сказать, не только о купцах, временно проживающих на юге, но и о местных русских богачах) были обеспокоены разбойничаньем татар в приазовских степях? Конечно, не приднепровские, а русские из Приазовья и Причерноморья, т. е. Тмутаракани. Свидетельство Хакани указывает на участие русского флота в войнах за Каспийское побережье в 1175 г., когда русские совершили поход на судах и дошли по р. Куре до Лемберана и острова Руинас у Сари. [967] Указание Хакани свидетельствует о наличии русских дружин где-то у Каспия; по-видимому, ими были русские из Тмутаракани, проникавшие в Каспий через Дон и Волгу. [968] Ибн-Аль-Асир указывает также, что в 1223 г. владетель Тебриза, города в Азербайджане, посылает русских купцов и пленных хорезмийцев с подарками к татарам. [969] Русские купцы проникали и далее вглубь Средней Азии, в столицу Хорезма Орну (Ургенч), где их встретил в 1246 г. вместе с аланами и хазарами Иоанн де-Плано Карпини. [970] Транзитным пунктом торговых караванов, шедших из Средней Азии в Булгары и Русь, был город Саксин. [971] Вильгельм де Рубрук (1253 г.) указывает на подобную же роль Судака, куда привозили русские купцы меха. [972] По свидетельству Ибн-Абу-Аз-Захыра, подтверждаемому указаниями Эль-Муфадцаля и Эль-Омари, в Судаке живут половцы, аланы и русские; [973] ими же заселен Солхат (Старый Крым). Все эти источники относятся ко времени посольства Бейобарса к хану Берке, а именно к 1263 г. Тот же Вильгельм де Рубрук упоминает о «Русском селе» на Дону и «Русском перевозе» где-то на Волге у «Нового села»; о русских, исповедывавших христианство по греческому обряду, которых он встретил у берегов Азовского моря; о каких-то русских, венграх и аланах, разбойничавших в степях. [974] В данном случае мы, очевидно, сталкиваемся и с позднейшими поселениями русских, которых татары переводили в степи, заставляя их, уже в качестве поселенных пленников, выполнять те или иные повинности [975] (как, например, перевозчики у Волги из «Нового села», куда татары согнали русских и «сарацин»), и с остатками древнейшей русской колонизации на нижнем Дону, в черноморских степях у Азовского побережья и на Северном Кавказе. Все приведенные свидетельства указывают на присутствие русского этнического элемента в Приазовье, кое-где, очевидно, сохранившего и некоторую государственность. Чрезвычайно интересное свидетельство Ибн-Аль-Биби о походе турок на Судак, половцев и русских, датируемом 1221–1222 гг., приводит А. Ю. Якубовский. Турецкие купцы, прослышав о выгоде торговли с половцами и русскими у Хазарской переправы (т. е. Керченского пролива), завязывают сношения с ними. Несколько турецких купцов было ограблено. Султан Ала-ад-дин-Кей-Кобад высылает войско, чтобы покарать виновных и, по-видимому, в случае удачи, обосноваться в Крыму. Во главе войска был поставлен Хусам-ад-дин-Чупан. Жители Судака высылают посла, который запросил Хусам-ад-дин-Чупана о причинах похода, предлагая деньги, а в случае, если поход предпринят против русских, то и помощь. В то же время из Судака скачет гонец в степи, к половецкому хану, с просьбой о помощи. Хан ставит в известность о приближении турок русского князя. Формируется русско-половецкое десятитысячное войско, которое ждет, какой ответ принесет посол Судака от Хусам-ад-дин-Чупана. Посол вернулся ни с чем, так как последний отказался от денег. Турки высадились и готовили удар, не ожидая того момента, когда к Судаку подойдут подкрепления из Саксина и от русского князя. На утро был дан бой. Половцев поддерживали русские, причем, по-видимому, основная масса русских дружинников заняла выжидательную позицию и выслала лишь отдельные отряды. Половцы на следующий день были разгромлены. Русский князь, сознавая свою слабость, шлет посла к Хусам-ад-дин-Чупану с просьбой принять подарки — лошадей, русский лен и 20 000 динаров — и считать его отныне верным подданным султана. Условия и подарки русского князя были приняты, посол торжественно встречен и одарен, а князю отправлена дружественная грамота. Благодаря заключению мира с русским князем туркам удалось сосредоточить все силы на осаде Судака. Город был взят, христианский храм уничтожен и выстроена мечеть. Утвердилась турецкая администрация. [976]
965
Грушевский М. С. Ук. соч. С. 512–513.
966
Тизенгаузен В. Сборник материалов, относящихся к Золотой Орде. С. 27.
967
Дорн. Каспий. Т. VIII. С. 20, 524–530; Мавродин В. В. Первые морские походы русских на Каспийском море // Морской сборник. 1939. № 9. С. 94.
968
Якубовский А. Ю. Рассказ Ибн-Аль-Биби о походе турок-сельджуков на Судак, половцев и русских в начале XIII в. // Византийский временник. XXV. С. 74.
969
Голубовский П. В. Печенеги, торки, половцы до нашествия татар. С. 27.
970
Малеин А. Ук. соч. С. 24.
971
Якубовский А. Ю. Ук. соч. С. 71–72.
В упомянутой нами рецензии В. А. Пархоменко не считает возможным связывать Таматарху-Матарху и Тмутаракань, считая, что в крупном греческо-черкесско-абхазском городе, формально подчиненном Византии, русские князья не могли обосноваться. В. А. Пархоменко приходит к выводу, ссылаясь на какое-то местное предание, которое он, к сожалению, не приводит, что Тмутаракань помещалась на Борисовой горе у Ахтанизовского залива на Таманском полуострове. К сожалению, автор не привел аргументов для подкрепления своей мысли, и впредь до более солидной аргументации нельзя считать предположение В. А. Пархоменко доказанным. См.: Историк-марксист. 1939. № 1. С. 195–198.
972
Малеин А. Ук. соч. С. 66.
973
Тизенгаузен В. Ук. соч. С. 63, 192, 241.
974
Малеин А. Ук. соч.
975
Так, например, Палладий в статье «Китайские вести из Рима» («Духовная беседа», 1863) пишет, что, по свидетельству китайского историка Юань-Ши, в 1330 г. русские служили в Китае у хана Тутемура или Джаяду, составляя целый полк. В своих поселениях, расположенных к северу от Пекина, они занимались земледелием, охотой и рыбной ловлей, поставляя дичь и рыбу ко двору хана. За отказ охотиться или ловить рыбу они подлежали суду. В 1331 г. к ним было приписано еще 600 человек русских воинов. В 1332 г. в Китай трижды привозили русских пленных с подростками (170, 2500 и 30 человек). В китайских источниках русские называются «олосами», «улосами» или «улусами». Вместе с ними под Пекином жили и яссы (асы), носившие христианские имена (Ламанский В. И. Изучение славянства и русское народное самосознание // Журнал м-ва нар. просв. 1867. С. 130).
В данном случае, как и в свидетельстве де Рубрука и др., мы сталкиваемся с насильственным переселением русских татарами. Русские в Китае, по-видимому, разделили участь павшей в 1368 г. династии и переселились в Монголию или Манчжурию, где и растворились среди местного населения.
976
Якубовский А. Ю. Ук. соч. С. 54–58.
А. И. Полканов, подвергнув подробному рассмотрению рассказ Ибн-Аль-Биби, делает правильный вывод о наличии русского княжества где-то у Керченского пролива, «Хазарской переправы», с ее восточной, кавказской стороны. [977] За это говорят следующие обстоятельства. Во-первых, жители Судака предполагают вначале, что поход предпринят против русских, и имеют на это некоторое основание, так как грабили турецких купцов, очевидно, не согдиане — жители Судака, которые были заинтересованы в установлении торговых связей с турками, а прибрежные жители Кавказа, т. е. русские. И недаром в переговорах с Хусам-ад-дин-Чупаном посол русского князя прежде всего «счел обязательным выплату баджа и хораджа», т. е. пошлин. Такая денежная компенсация за ограбление купцов в какой-то мере удовлетворяла турок. По-видимому, русские впервые стали платить султану, тогда как Судак платил пошлины и ранее. За это говорит то, что посол из Судака, явившийся к Хусам-ад-дин-Чупану, прежде всего указал на верность, хранимую его городом султану, и справился, не вызван ли поход каким-либо недосмотром в области уплаты пошлин. Странным кажется только показание одного из купцов, жаловавшегося султану на то, что его ограбили франки. Если верить его словам, то остается предположить, что в среде этих русских были либо остатки варягов — норманнов, либо готы-тетракситы, которых, естественно, мог смешать с западноевропейскими их сородичами турецкий купец. Во-вторых, русские находятся где-то невдалеке от Судака и «Хазарской переправы». В первую же ночь после высадки десанта турок русские подходят вместе с половцами и вступают в бой с турками. Остальная масса русских ждет исхода переговоров. После боя, через два дня, русский посол с подарками находился уже у Хусам-ад-дин-Чупана; следовательно, весть о разгроме сельджуками половцев и русских дошла в один день, и через день уже княжеский посол был у турецкого военачальника. Такая быстрота может быть объяснена только в том случае, если мы приурочим русское княжество к берегам Азовского моря, к «Хазарской переправе», и, таким образом, предположение А. И. Якубовского, считающего, что речь идет о рязанском князе, как правильно отметил А. И. Полканов, отпадает: самому южному, переяславльскому князю пришлось бы потратить на все эти передвижения 20–22 дня, а то и больше, а рязанскому на подобный поход понадобилось бы по крайней мере 25 дней, так как, конечно, никаких «конных станций» на всем громадном протяжении от рязанской окраины и до Крыма не было. А. И. Полканов считает местом высадки турецкого десанта Феодосию, а ставкой половецкого хана Старый Крым. Вычисляя расстояние между последним и Тмутараканью и скорость передвижения гонцов и дружины, тот же автор приходит к выводу, что резиденцией русского князя была именно Тмутаракань. Им же выдвигается ряд серьезных возражений против мнения А. Ю. Якубовского, усматривающего в рассказе Ибн-Аль-Биби указание на борьбу рязанского князя с турками. [978] Наличие в числе подарков русского посла льна — не доказательство северного происхождения русского князя, [979] так как этот лен мог быть, во-первых, куплен у русских купцов, приезжающих в Тмутаракань, а потребность тмутараканских русских во льне диктовалась старыми привычками, а во-вторых, он мог быть и местным продуктом (Паллас и в XVIII в. встречал в Крыму посевы льна, очень тонкого и ценного). [980]
977
Полканов А. И. К вопросу о конце Тмутараканского княжества // Известия Таврического о-ва истории, археологии и этнографии. 1929 Т. III. С. 52–58.
978
Полканов А. И. Ук. соч. С. 56–57.
979
Якубовский А. Ю. Ук. соч. С. 63.
980
Полканов А. И. Ук. соч. С. 57.