Ода чуждых земель
Шрифт:
Я ложусь обратно и растягиваюсь на кровати, наклоняя вместе с собой Деса. С неохотой он позволяет мне, пристраивая меня сбоку.
Я еще не готова проснуться, но и не думаю, что засну вновь.
— Расскажи мне секрет.
Он играет с прядью моих волос, ничего не говоря долгое время.
Наконец, он…:
— У моей матери был такой же цвет волос.
— Правда? — переспрашиваю я, наклоняя голову, чтобы взглянуть на него.
Он нежно убирает локон назад.
— Когда-то, — говорит Дес, где-то утерянный в мыслях, — когда я чувствую себя в особенности суеверным, думаю, что это не совпадение.
Не
— Расскажи мне о ней… о матери.
Дес прижимает меня ближе.
— Что ты хочешь знать, ангелочек?
Я рисую круги на его груди.
— Что-нибудь… все.
— Как требовательно, — произносит он с любовью. Его тон отрезвляет, когда Дес начинает говорить вновь. — Ее звали Ларисой, я очень сильно любил ее…
Чувствую, как что-то в горле поднимается. Дело не столько в том, что он говорит, сколько в том, как он это подает, будто его мать лично усеяла его небо звездами.
Грудь подымается и опускается, пока он нервно сглатывает.
— Всегда существовали только я и она, с тех пор, как себя помню.
Замечаю, как Дес беспрепятственно обходит любое упоминание об отце.
— Она была моим стражем, учителем, близким другом, которому мог доверить все. Возможно, так не должно было быть… уверен, что она не хотела быть для меня единственной, но в Арестисе… мы с матерью были изгоями.
Я перестаю двигать по нему пальцами.
Дес — изгой? В Потустороннем-то мире?
— Даже по стандартам Арестиса, мы были бедны, — продолжает он. — Мы не могли позволить себе комнату, поэтому и жили в пещерах, которые я тебе показывал. И под одной крышей с матерью, мне приходилось жить, соблюдая два строгих правила: первое — я никогда не должен был использовать свою магию, и второе — я должен был контролировать свой характер.
Не знаю, как Дес рассказывает мне эту историю, но его глаза где-то далеко. На этот раз он не излагается деликатно.
— Конечно же, я пытался как-то обходить оба правила.
Торговец искажал смысл слов, ради выгоды? Как ужасно.
— Я не мог использовать магию, поэтому учился торговаться с иными существами на их желаниях.
Так вот, как Дес пришел к этим делам. У меня никогда не было шанса против него.
— Существуют несколько вещей, по которым тебя изгоняют в Потустороннем мире, становление бедным и слабым одни из них. И, пока рос, люди думали, что моя мама была писарем, потому что могла совладать только с ничтожной силой магии, а сын не мог совладать вообще.
Сердце стало биться с болью. Я не ожидала такого, когда хотела услышать о матери.
— Слабость и бедность сделали нас мишенями, — продолжает Десмонд. — К матери беда пришла в виде плохих мужчин. Было несколько фейри, которые пропали без вести после того, как столкнулись с матерью. Она ни слова не проронила о том, что случилось, да и я момента спросить не находил… но, не сомневаюсь, что она сделала что-то с ними.
— А что насчет тебя? — интересуюсь я.
— А что я? — отвечает вопросом Дес.
— Как ты справлялся, будучи мишенью для остальных?
Дес улыбается, но немного ехидно.
— Никак,
ангелочек. Я просто обходил правило номер два.Дес должен был контролировать характер.
— Дети фейри любили больше всего потешаться над уязвимостью, — говорит он. — Мать не была в силах прекратить эти запугивания со стороны, но и никогда не желала, чтобы я не смог защитить себя. Поэтому она учила меня, как драться и как не смешивать эмоции с дракой.
Кем была эта женщина, которая с богатого гарема опустилась до скромного писаря? Кто научил ее контролировать силы и характер сына, но еще и обучать его?
— Не понимаю, — говорю я, — почему скрывать изначально свою силу?
Дес кладет руку мне на спину.
— Этот вопрос на другой раз. А на сейчас, я скажу тебе одно: матери с неудачными судьбами, жестокие отцы и одинокое детство. Ты и я, ангелочек, разделяем те же трагичные жизни.
ГЛАВА 24
— Тебе придется вытащить меня отсюда, — говорю я Десу.
Мы сидим в просторном атриуме вместе с другими гостями Солнцестояния; все попивают чай, едят фрукты, орехи и завтракают сладкой выпечкой, пока лучи солнца играют бликами на стекле окон. Я облокачиваюсь на спину стула, закидывая ноги на край стола, прежде чем осознать, что одета в платье.
Упс. Поэтому я обычно не надеваю платья. Они сокращают круг действий, и к тому же корсаж стягивает весь живот.
Я оттягиваю его, пока смотрю на окружающих нас фей. Мы с Десом сидим за частным столом; его стража и знать Ночного Королевства сидят за столами вокруг нас. Далее — члены Царств Флоры и Фауны.
В целом все выглядят немного утомленными. Улыбки ленивы, прикосновения небрежны, разговоры тихие, некоторые феи даже скрыли зевок, прикрываясь рукой. Единственными здесь отстраненными выглядят Мара и Грин Мен. Они сидят на возвышенном столике в конце комнаты, выглядя одинокими.
Я уже собираюсь спросить Деса, что случилось с отношениями правителей Флоры, как вдруг, из неоткуда, материализуется тренировочная броня, падая шлепком на стол. Она задевает и проливает сливки с оставшимся в кружке кофе, а большая часть шлепается прямо в тарелку с медом.
О боже, пожалуйста, скажите мне, что у меня галлюцинации.
— Дес, серьезно?
Это привлекает внимание с других столов.
Десмонд вытягивается, вообще не беспокоясь о лишних взглядах, отчего из-под края облегающей футболки показывается один из кубиков пресса.
— Тренировка начнется через полчаса, — предупреждает он.
Ты, должно быть, пошутил.
— Эксплуатирующий фашист, — бубню я.
— Что это значит? — спрашивает он.
— Ничего.
***
Часом позже я стою уже в броне, с кинжалами по бокам и мечом в руке. Мы занимаемся в одном из садов рядом с огромным кедром, в котором находятся наши комнаты. Дерево нереальных размеров возвышается над нами, вокруг которого обвита лестница со спускающимися и поднимающимися фейри. В садах на трельяжах растут глицинии и розы, а под ними густыми кустами раскидываются сирень и вереск. Что ж, тут миллиард разнообразных цветов, которые я знаю и не знаю.