Один темный трон

— Ну, лишь бы не хуже. Она рассказывала о твоём рагу.

Они проходили мимо Элизабет, и та махнула рукой, поправив на лице сетку, защищающую от пчёл.

— А можно мне взять? — спросил Билли.

— Немного принесу в дом попозже, — ответила Элизабет. — И немного зерна твоей курице.

Лука обернулась, наблюдая за ними — она и не заметила, что курица бродила за ними.

— Кажется, ты нашёл фамилиара, — промолвила Лука. — Приведёшь её в Волчью Весну.

— Думаю, да, но когда это будет?

— Раньше, чем ты думаешь, — Лука остановилась и повернулась к нему лицом. — Ты много слышал о фестивале летнего солнцестояния?

— Следующее празднество, — ответил он. — Я слышал, как Сара и жрицы обсуждали приготовления.

— В Ролансе элементали жертвуют небольшую баржу из овощей и кроличьего мяса. Поджигают на реке и сталкивают в море, — Лука повернулась на юг, к городу, вспоминая все прошлые фестивали, которые она возглавляла. Мирабелла иногда прекрасно руководила водой, и тогда Лука чувствовала себя так близко к Богине! Она знала в те моменты, что делает то, что должна. — В Волчьей Весне, — продолжила она, — они устанавливают на своих лодках фонари и отправляются в гавань в сумерках. Бросают зерно в воду, кормят рыбу. Это более по-деревенски, но прелестно. Я девочкой много раз там бывала, — она вздохнула. — Будет приятно вновь это повидать.

— Зачем вам отправляться на фестиваль в Волчью Весну? — подозрительно спросил Билли.

— Мы все туда поедем. Ты, я, Мирабелла, Вествуды. Чёрный Совет с королевой Катариной. Я собираюсь отправить послание в Индрид-Даун, что королевы проведут все оставшиеся фестивали вместе. Летом в Волчьей Весне, Луну Луны тут, в Ролансе…

— Ты собираешься собрать их вместе для убийства.

— Да. Именно так всё происходит в год Вознесения.

Грэйвисдрейк-Мэнор

Цель Николаса красовалась напротив него на заднем дворе. Он натянул тетиву и выстрелил, попав рядом с центром цели, левее предыдущей стрелы.

— Красиво, — захлопала Катарина. Николас склонил лук и позволил ей взять его. К его чести, улыбка на его лице лишь слегка побледнела, когда она расколола его стрелу пополам.

— Не так красиво, как это, — Николас поклонился и коснулся губами её перчатки. — Не так красиво, как ты.

Катарина покраснела и кивнула на цель.

— До сражения ещё далеко, а ты становишься всё лучше. Поверить не могу, что ты прежде никогда не стрелял.

Николас пожал плечами. Он был почти таким же красивым, как и Пьетр, даже в этой странной рубахе и белой обуви. Ткань натягивалась на его плечах, когда он натягивал тетиву, а золотистые волосы потемнели от пота.

— Меня это не интересовало, — он отпустил в полёт ещё одну стрелу, и та едва попала в цель. — Куда хуже. Ты, должно быть, меня отвлекла.

— Мои извинения…

— Не стоит извиняться, это отвлечение лучше всякой цели.

Катарина потянулась за стрелой. Лук её был новым, потуже старого, но руки её никогда не бывали так сильны.

Она стреляла раз за разом, отправляла стрелы в мишень одну за другой. Звук от попадания доставлял ей удовольствие, и она задавалась вопросом, так ли это будет, когда она попадёт Мирабелле в спину.

— Мне не надо проверять цель для того, чтобы знать, что у тебя всё куда лучше, чем у меня, — промолвил Николас, когда они отложили свои луки и направились к маленькому каменному столу под тенью высокой ольхи.

— Я занималась стрельбой из лука с раннего детства. Но, стоит признать, такой искусной прежде никогда не была. Несколько месяцев назад все мои стрелы просто терялись по пути.

На столах красовались два серебряных кувшина и два кубка. В одном был напиток Катарины — майское соломенное вино, подслащённое мёдом и свежими ягодами, ядовитыми и нет. Во втором было вино Николаса, тёмно-красное и охлаждённое водой, чтобы не перепутать.

— Они сказали мне, что скоро придётся отправляться в Волчью Весну, — промолвил Николас, — а я так привык к Грэйвисдрейку.

— Мы отправимся не так уж скоро. И этот ритуал считается очень красивым — лампы плавают в воде и прекрасно сверкают. Всегда хотела это увидеть. Но мне казалось, что придётся ждать того момента, когда я наконец-то одержу победу.

Николас отпил вина. Он посмотрел на её накидку, и глаза его прищурились от озорства.

— Скоро вернусь в дом, в столицу, к тебе, но мне хочется повстречаться с твоими сёстрами. Надеюсь, — он протянул руку, — ты не оставишь меня.

— Оставлю? — переспросила она.

— После того, как убьёшь их. Несомненно, ты сделаешь это, — он махнул рукой на мишень, разбитую стрелами. — И слуги рассказывали мне о твоем мастерстве с ножом. Мне бы очень хотелось это увидеть.

Живот Катарины сжался от удовольствия, по спине скользнуло холодом.

— О, ты не можешь… — прошептала она. — Ты чувствовал бы себя хорошо, если б увидел, как твоя будущая королева ударит свою прекрасную сестру ножом в грудь?

Николас улыбнулся.

— Я родом из солдатской семьи, королева Катарина, и видел и худшее, — он снова отпил вина, и то окрасило его губы алым. — И не люблю возвращаться к прошлому.

Пульс Катарины ускорился, сердце забилось так быстро, словно в груди оно было не одно. Его взгляд заставлял её краснеть. Она прежде чувствовала такой взгляд от Пьетра — словно он притянет её к себе вот-вот и уложит в постель.

— Натали предпочитает, чтобы я убивала безопасно. Так делают Арроны, тихо и утончённо. Ничто не радует их больше приятного ужина, заканчивающегося чужой смертью.

Николас позволил своему взгляду скользнуть по её телу.

— В этом есть своя прелесть. Но я вижу, как твои руки сжимают их горло. Воспоминание для нашей брачной ночи.

Жизель громко прочистила горло.

— О, простите, моя королева.

— Жизель… — улыбнулась Катари. — Мы немного увлеклись… Я не услышала теюя.

Жизель перевела взгляд с Катарины на Николаса и покачала головой.

— Натали послала за вами, — промолвила горничная. — Сказала, что к тебе гость.

— Я занята другим.

— Она говорит, что ты должна прийти.

Катарина вздохнула.

— Прошу, иди, — промолвил Николас. — Не заставляй её ждать.

Катарина ступила последний раз на ступеньку и шагнула в коридор.

— Натали, — начала она. — Ты послала за… — остальные слова не сорвались с её губ — потому что посреди комнаты — с прямой спиной и сверкающими, словно у испуганного кролика глазами, стоял Пьетр.