Один удар

Не, сперва я еще не чухнулась. Сперва я в духе тех самых классических героинь наивно поверила в его отговорки о чрезмерной занятости, светских обязанностях и дипломатической миссии. Потом слегка напряглась, когда сообразила, что как-то уж слишком качественно все эти пункты сошлись в лице одной единственной принцессы Леаторы, время на которую, как ни странно, находилось всегда. А затем я поняла, что меня попросту держат за идиотку.

Осознание пришло внезапно. Только вот как-то запоздало. Не иначе, чем я все это время была в анабиозе, отчего-то упорно игнорируя и проблески интеллекта, и пресловутую чуйку. И даже свербящее в моей упругой попе предчувствие надвигающейся грозы. Ведь проскальзывали сомнения в моем заплывшем розовым киселем мозгу! Точно проскальзывали! Но я в кой это веки решила быть не умудренным опытом редактором с ядовитым языком и острым умом, а обычной такой романтичной идиоткой. И была я ею не много не мало, аж неделю. И что бы не всплывало в моем мозгу за эту неделю, помимо слюней от взгляда на ошеломительно недоступное тело Кирана Четвертого, все было предано анафеме. Четвертовано и сожжено на костре, с дикими воплями: «Гори, ведьма страшная! Я влюблена и счастлива! Я обожаема и любима! И я читала много разных книжек, пока их правила. Там всегда драконы любят насмерть, вопреки гастриту и несварению. Остальное есть ересь и словоблудие. Всем смерть!».

И это я, между прочим, голосу разума кричала!

Ну какой смелый таракан в моей голове после такого бы рискнул подтянуть факты друг к другу и предъявить мне на размышление? Все было аккуратно мной отодвинуто, спрятано и отложено «на завтра». Ибо в каждой женщине живет Скарлетт О’ Хара, которая всегда точно знает, что нужно ценить счастье момента и не думать о будущем. Дура.

Так вот, моя внутренняя Скарлетт в муках сдохла, своим бренным ментальным телом дав удобрение росткам адекватности, как раз неделю моей доверчивости спустя. В тот самый час пополудни, когда после обеда порядочные леди предпочитают пережидать знойный день в прохладе своих покоев, нежась в легкой дремоте или почитывая что-то наивно-романтичное под шелест легких занавесок. Собственно, мои планы тоже были примерно такими. Особенно после того, как Киран, удручённо поджимая губы и вздыхая, сообщил, что вот опять ну никак не может провести со мной время. Как раз после обеда будет вынужден посвятить несколько часов разбору многочисленных бумаг, заваливших его кабинет за время его легкомысленного ими пренебрежения. А он, все-таки, король. И долго пренебрегать делами не может. Привет мне от дракона. Люблю, скучаю.

Покивав с умным видом и жалостливым взглядом, я грустно чмокнула заваленного этими самыми делами короля в выбритую щеку и вернулась к себе, как раз раздумывая чему отдать предпочтение в этот душный полдень — поеданию фруктов под шелест страниц, или послеобеденному сну. Когда в мою дверь тихо постучал лакей и передал мне аккуратно сложенный вчетверо лист писчей бумаги. Дожидаться ответа слуга не стал, из чего можно было сделать вывод, что письмо носит лишь уведомительный характер. А, потому, не особо торопясь я спокойно прошла в комнату, схватила по дороге сочную грушу, и уселась в уютное кресло у окна. Чтобы миг спустя уже суматошно вскочить на ноги, подавившись истекающим соком куском фрукта, и кинуться в коридор, в тщетной попытке вернуть почтальона.

Записка не имела подписи. На тонкой, гладкой бумаге аккуратным почерком, напрочь лишенным каких-бы то ни было отличительных черт, было весьма лаконично выведено: «Встретимся через четверть часа в саду, на тисовой аллее. Нам нужно поговорить». И на этом все!

С грустью обнаружив, что слуга успел скрыться в неизвестном направлении и помочь мне с опознанием отправителя не сможет, я еще раз внимательно посмотрела на письмо.

Бумага была явной дорогой. Но мы все-таки в королевском замке! Доступ к писчим принадлежностям мог получить кто угодно, при желании.

Почерк выдавал образованного человека, посвятившего не единый час чистописанию. Но и в этом, увы, в сложившихся обстоятельствах было маловато индивидуальности. Полностью лишенный излишних завитков и украшений, он мог с легкостью принадлежать как мужчине, так и женщине. Что тоже, как вы понимаете, нисколько не сужало круг предполагаемых источников.

Сестра, соизволившая прервать свой молчаливый игнор? Регент, с которым после пресловутого разговора в коридоре мы снова вернулись в вежливое безразличие? Да, черт побери, это мог быть бы даже Рон Соловат, вот уже неделю передвигавшийся за моей спиной смурной тучей и все больше мрачнеющий день ото дня. Откуда я знаю, какой у него почерк? К слову, почерк сестры и Никая для меня точно такая же загадка. Так что, оставалось решить: смогу я задавить в зародыше собственное любопытство в угоду здравому смыслу и безопасности, или образная кошка снова сдохнет, влекомая загадочными непонятностями.

«А вдруг… это Киран?» — истерично затрепыхалось в предвкушении мое тупое сердечко — «Ну, конечно! Мы неделю наедине не были. Его так завалили делами, что даже вздохнуть некогда, бедному, было! Он соскучился. Вырвал минутку из своего плотного графика и вот, придумал для меня романтический сюрприз!»

Ну и? Были ли у вас сомнения, что я далее сделала? У меня вот точно их не было…

И вот, значит, иду я тихо по тенистой аллее. Красивая вся такая. Платье на мне нежно-зеленое, в синий градиент к подолу. Шпильки с голубым эрнейским жемчугом в полураспущенных темных локонах. Иду, осматриваюсь. Жду, когда из кустов хоть кто-нибудь на меня да выскочит. Выпрыгнет, зарычит, обнимет до хруста в ребрах. А там разберемся по тексту. От предвкушения у меня чуть подрагивают пальчики. Идиотская улыбка непроизвольно растягивает губы, как я ни стараюсь принять вид ничего не понимающий дурочки. Иду и жду. Вокруг полуденная тишина залитого солнцем сада. Тихий стрекот невидимых глазу цикад и ленивая птичья трель в прохладе густо сплетёных ветвей. И никого. И мертвые с косами стоят… хотя, это из другой книги, конечно.

Минут пять я просто бесцельно бродила по аллеям, выжидая. А затем решила-таки включить голову и остановилась, внимательно прислушиваясь.

Сперва мой слух различал лишь все ту же птичью трель и шепот листьев. А затем, неожиданно, я уловила вдалеке отголоски человеческой речи. Мгновение я прислушивалась, а затем медленно пошла в сторону, откуда доносились голоса. Чем ближе я подходила, тем четче и знакомее становился рокот мужского голоса и хрусталь нежного, женского смеха.

Шаг, и еще шаг. И вот неразборчивый звук обретает грани, складываясь в слова. Тон становится все яснее. Ошибиться нельзя. Еще шаг — и к звукам добавляется прелестная пасторальная картинка с сюжетом из звонко смеющейся Леаторы, изящной статуэткой замершей на берегу тихого пруда, и близко стоящего рядом с ней Кирана. Слишком близко стоящего. И слишком знакомо взирающего с высоты своего роста на залитое весельем лицо сестры. Ласкающего взглядом ее искрящееся синевой глаза, любующегося отблесками солнечных бликов, серебряным инеем мерцающих в ее снежно-белых волосах.

Я застыла, непонимающе глядя на открывшуюся моим глазам панораму и не зная, что предпринять теперь.

Первым порывом было грубо прервать полуденную идиллию загулявшихся в парке молодых людей. Окликнуть их, бросить в лицо свидетельство их предательства.

Но я лишь молча мяла пальцами тонкий подол своего прекрасного зеленого платья, не замечая, как намокает в прибрежной ряске синий край его градиента. И изо всех сил моргала ресницами, отгоняя непрошеные злые слезы. И не потому, что считала их еще одним унижением. А затем, чтобы соленая влага не закрыла от меня даже на миг руку сестры, мягко пробежавшуюся изящными пальчиками по непокорной пряди длинных золотистых волос короля, аккуратно отводя их за его плечо. И его ладонь, мягко накрывшую тонкую девичью длань в благодарном жесте.

Сердце ударило ножом и замерло, лишая возможности вздохнуть. Грудь сдавило тисками обиды, а в мохгу запоздало вплыл большой яркий транспорант : "А я предупреждала, что фигня какая-то творится!".

И всхлипнула, машинально почти делая шаг вперед, в воду пруда...

— Идёмте, Лорелея, — вдруг раздался у моего уха тихий, спокойный голос — Хватит.

Я вздрогнула. А потом осторожно отступила от кромки воды и не оборачиваясь прошептала:

— О, так это были Вы, — грустно хмыкнула я, предательски всхлипывая на последней ноте — Хотя… наверное, я даже не удивлена.

— Зато удивлен я, — мягко отозвался мужчина и легко тронул мой локоть — Вам следовало сейчас быть у себя. Как Вы оказались в парке?

— Душно, — машинально соврала я — Решила прогуляться…

— Совпадение? — развернул меня лицом к себе Никай, внимательно вглядываясь в наполнившиеся-таки слезами глаза.

— Совпадение, — покорно согласилась я, почему-то позволяя ему увлечь меня за куст ивняка и вывести на покрытую розовым ракушечником дорожку.

— Знаете, я не верю в такие совпадения, — со вздохом протягивая мне тонкий, белоснежный платок, произнес он — Кто рассказал Вам что именно и где нужно искать?

— Вот как? — все-таки вскинула брови я, аккуратно промокнув уголки глаз и возвращая ему платок, отчаянно желая банально высморкаться — Ну… раз это были не Вы…

— Не я, — согласился мужчина, укладывая мою руку на свой локоть и медленно двигаясь в сторону от пруда — Кто же, Лорелея?

— Никто, — устало отмахнулась я — Само провидение, не иначе…

Я отвела взгляд в сторону, из последних сил стараясь сохранить остатки гордости. Слезы хлынули каким-то нереальным потоком, разом заливая щеки, подбородок и даже лиф моего несчастливого платья. Вытереть глаза не привлекая внимания не было никакой возможности. А демонстрировать регенту слезы и выслушивать лживые сожаления и вовсе представлялось неподъемным испытанием. Оставалось усиленно моргать и делать вид, что просто зверски интересуюсь кустами справа от себя.