Одиночество героя

В бильярдную они никого не пускали, бармен Аксюта только что отнес им пятую бутылку шампанского в ведерке со льдом. По его мнению, один из кавказцев явно профессионал, кажется, армянин, двое других — любители, играют против него вместе. Все трое молчуны, что для кавказцев вообще большая редкость. Судя по тому, как себя ведут, ставки очень высокие и, может быть, играют не на деньги, а на что-то другое. Именно такие игры — не на деньги, а на что-то другое — часто заканчивались пальбой. Звонарь собирался попозже самолично посетить бильярдную, чтобы прояснить обстановку. На всякий случай вызвал трех боевиков-вышибал из первой смены и рассадил на стульях в коридоре, между бильярдной и гостиной. Чтобы не брюзжали, выдал им по сотне авансом. За переработку.

Кармен ответила в трубку:

— Всегда рады гостям. Вы один или с компанией?

— Зачем с компанией, один. У вас, надеюсь, соблюдают инкогнито?

— У нас все по правилам, — проворковала Кармен. — Не сомневайтесь, останетесь довольны.

Она представила себе звонившего. Скорее всего, какой-то мелкий фирмач поднакопил лишних двести-триста баксов и решил красиво гульнуть. Навару с такого немного, но и хлопот никаких. Если с ним что-нибудь случится невзначай, к примеру сердечный приступ, тоже никто не взыщет. Рядовые гуляки-фирмачи имеют обыкновение исчезать, не оставляя после себя даже пуговицы, как привидения.

— Хотелось бы, — чуть смущенно проблеял незнакомец, — чтобы массажистка была на уровне.

— Других не держим, — строго, но с задорцем посулила Кармен. — Какие-то особые пожелания? Возраст? Полнота? Брюнетка? Блондинка?

— Очень молодую не надо, но хотелось бы при фигуре… И чтобы, знаете ли, с хорошим музыкальным слухом.

— Приезжайте, — Кармен надоело слушать тягомотину. — У нас огромный выбор.

— Адрес правильный в рекламе?

…Повесив трубку, бухгалтерша опрокинула рюмку водки. Тьфу ты, пакость какая! Зануда в штанах. Да такому мужику сама приплатишь, лишь бы не лез ни с каким массажем.

Вошел Звонарь, толкая культяшкой заплаканную Зинку Букину. Девушка была в «Грезах» на хорошем счету. Во-первых, замужняя, что делало ее абсолютно управляемой. Во-вторых, по совместительству работала медсестрой в гинекологии, что гарантировало чистоплотность. И наконец, внешность: натуральная пепельная блондинка, томная, с тугими формами, с грациозной, «модельной» походкой, вызывающе съедобная, — у некоторых чувствительных мужчин слезились глаза, когда видели ее в первый раз, и они готовы были раскошелиться еще до начала массажа. Но был у нее серьезный недостаток: капризная, сентиментальная. Когда начинала выкобениваться, теряла ощущение реальности. Приходилось с ней иногда повозиться.

— Разбирайся с ней сама, — раздраженно бросил Звонарь. — Убить ее, что ли, сучку? Опять моча в голову кинулась.

— Не хочу с ним, с говнюком, — и не буду! — выкрикнула Букина. Звонарь от злости перекосился. Поспешил к столу и поскорее набулькал в чашку.

— Та-ак, — Кармен окинула Букину сочувственным взглядом. — Успокойся, малышка. Скажи мамочке, чем ты сегодня недовольна?

— Лизать заставляет, а я не могу. От него псиной воняет.

— Ты что же, раньше не пробовала?

— Он не так хочет, как вы думаете.

— Василий Федорович, — огорченно заметил Звонарь. — Из «Лензолота». Солидный, постоянный клиент. Кроме благодеяний, ничего от него не имеем. На той неделе чек прислал на десять тысяч. Просто так, на обзаведение. В знак расположения… А ты, сучка, кого из себя изображаешь? Принцессу на горошине?

— Если так, — Букина упорствовала, — я вообще лучше уйду.

— Куда это? — полюбопытствовала бухгалтерша.

— В «Утеху» устроюсь. От дома ближе ездить. И условия хорошие.

— Ах вон как! В «Утеху»! — Кармен заговорщицки поманила девушку пальчиком. Доверчивая Букина наклонилась, и тучная Кармен как-то ловко, не подымаясь с места, отвесила ей звучную оплеуху, от которой девицу свалило с ног как взрывной волной.

— Ишь ты! — рыкнула Кармен. — В «Утеху»! Я тебя так утешу, на карачках отсюда поползешь. Мерзавка!

Букина с пола глядела на нее с ужасом, всхлипывая, размазывала по щекам косметику.

— Иначе с ними нельзя, — сам себе сказал Звонарь. — Им скоко добра ни делай, все как в прорву. Токо о своей заднице пекутся.

— Ладно, — бухгалтерша уже успокоилась, пятна проказы потухли на щеках. — Погорячилась я, но и ты тоже хороша, малышка. «Утеха»! Знаю я эту фирмочку. Там о тебе заботиться некому будет. Через день спидульку подцепишь. Значит, не хочешь к старичку?

— Не хочу, — поверженная Букина не утратила упрямства.

— Ну и не надо. Сама к нему пойду. Скажу, у тебя месячные начались.

— Это его только раззадорит, — улыбнулась блондинка.

— Да? Тогда еще что-нибудь придумаю. Ступай, займись студентами в гостиной. Но уж покрутись, милочка. Видишь, ночь какая колготная.

Когда остались вдвоем со Звонарем, Кармен спросила:

— Чего там нацмены? Играют?

— Пока тихо. Может, обойдется… Я сейчас в подвал ходил, к этой… Чего-то у меня, Кармеша, на душе мутно. Чего-то тут непонятное. Допустим, мы ее оприходуем, как велено, а где гарантия, что она живая не понадобится? Кто тогда ответит?

Кармен присела на диван, устало потянулась. Рукой поманила: садись, отдохнем немного. Звонарь подгреб с бутылкой в руках и с рюмками. Он ценил такие задумчивые минуты среди бурной ночи, когда они словно оставались наедине во всем мире.

— Кому понадобится, Коля?

— Дак ему же и понадобится. Чего-то тут не так. Самолично явился… Спешка какая-то… Чего-то за этим кроется, не пойму чего. Может, ее припрятать денька на два? Усыпить да припрятать?

Кармен задумалась. Чутье у Звонарушки, конечно, рысье, и в чем-то он, возможно, прав. У Гария Хасимовича, как у каждого владыки, бывали заскоки, за которые приходилось расплачиваться подневольному люду. Но с этой девицей?.. Вряд ли… Что тут может быть? Шалва переживает из-за убитого дружка-полюбовничка, из-за чернявого поганца, ищет утешения в мести, — по-человечески понятно. Девка замешана в этой истории, да еще секретничает, что-то скрывает, — все одно ей теперь не жить. Что тут может быть еще?

— Нет, Коля, припрятывать опасно. Не дай Бог, узнает… Он не любит, когда самовольничают… Пошли Зинаиду, пусть поработает. Если девка темнит, ей-то обязательно признается.

Звонарь кивнул, чокнулся с бухгалтершей. Мысль о бабке Зинаиде ему уже приходила в голову. Эта крутая старуха с туловищем штангиста обладала светлым умом и владела особым даром убеждения, схожим с тем, который использует удав при контакте с кроликами. Правда, после бабкиных дознаний редкая жертва оставалась в рассудке, большинство заканчивались прямо на допросе, но это не имело значения. Баба Зинаида, будучи садисткой с большим практическим стажем, никогда не усыпляла кролика, пока не вытягивала из него нужную информацию.