Одиночество Мередит
Шрифт:
Я прижала ноги к груди. Мне не хотелось, чтобы он ко мне прикасался.
— Мередит, что случилось?
Он был спокойным человеком. Не выходил из себя, когда водитель впереди резко тормозил или поворачивал без предупреждения, когда в кинотеатре у кого-то звонил телефон.
— Ничего, извини. Забудь.
— Нет уж, говори.
Я отвернулась и уставилась на свет, пока не заболели глаза.
— Мередит, я знаю, что ты закрытый человек.
— Да уж, это факт.
Я вновь повернула к нему голову. Мы смотрели друг на друга, и наша кровать казалась шире, чем
— Ты неприступна, как вал Адриана.
— А ты сильный парень. Наверняка смог бы через него перелезть.
Моя попытка обратить все в шутку провалилась.
— Дело не в этом. Ты не хочешь, чтобы я даже попытался.
Я на секунду задумалась.
— Наверное, ты прав. Но дело не в тебе. Звучит банально, я понимаю. Но дело не в тебе, а во мне. Это правда. Я вообще считаю, что ты идеален.
— Это из-за твоей мамы?
— Отчасти.
Он медленно потянулся через кровать, сжал мою руку.
— Прости, Гэвин.
— Не извиняйся. Тебе не за что извиняться. Я хочу помочь. Что мне сделать, чтобы помочь?
— Уйти, — сказала я тихо, но это не смягчило удар.
Он посмотрел на меня так, будто я только что призналась, что убила щенка.
— Ты хочешь, чтобы я ушел сейчас? — Он пошарил по краю кровати в поисках телефона. — В… в половине второго ночи? Ты серьезно? — Нежность в его глазах сменилась растерянностью.
— Прости. Просто… мне тяжелее, когда ты здесь.
— Не подозревал, что я такая обуза.
Он отпустил мою руку, и я поняла, что он больше никогда меня не коснется.
Я наблюдала, как он одевается, сердитый и одновременно смущенный.
«Ты не можешь быть обузой, — думала я. — Просто мне легче одной». Но я не решилась произнести это вслух, признать, что всего лишь отличаюсь от других.
— Что ж… позволь мне прояснить ситуацию. — Он отвернулся и сел на край кровати, чтобы натянуть носки. — Ты хочешь, чтобы я ушел, потому что так когда-то поступил твой отец, а твоя мать считает, что это твоя вина?
Он сделал мне больно, и я это заслужила. Это была лишь малая часть правды, но большего я не могла ему предложить.
— Можно сказать и так, — согласилась я, глядя ему в затылок.
У него были мягкие, волнистые волосы — он уже несколько недель твердил, что пора подстричься. Они завивались на концах, как у ребенка.
— Ты не захочешь, чтобы я вернулся?
Я покачала головой.
— Никогда?
— Вряд ли, — прошептала я.
— Мередит, я не понимаю.
— Я тоже.
— Перестань. — Он встал и надел через голову свитер.
— Перестать что?
— Изображать жертву. Жалеть себя. Это твое решение, а не мое.
— Я знаю.
У меня еще был шанс извиниться, признать, что я немного запуталась, что вовсе не хочу, чтобы он уходил. Попросить его снова снять свитер, вернуться в постель и обнимать меня всю ночь. Сказать, что я его люблю, ведь я действительно думала, что люблю его, просто недостаточно для того, чтобы любовь победила
все остальное.Но я не воспользовалась своим шансом. Стояла и ждала, пока он выходил из комнаты, спускался по лестнице и закрывал за собой дверь — немного громче обычного.
День 1397
Четверг, 16 мая 2019
— Привет! — Том в солнцезащитных очках радостно улыбался. — Прекрасный сегодня день.
— Привет. Да, действительно.
Я улыбнулась ему в ответ. После продуктивного утра у меня было хорошее настроение. Я убрала весь дом, испекла два коржа ванильного бисквита и наконец собрала манхэттенский горизонт. Шедшее снаружи тепло приятно грело мне лицо, но Тому уже не терпелось войти. Я неохотно отступила в тень.
— Хочешь помочь мне доделать торт?
— О да, с удовольствием! — Том поднял очки на лоб. — Но при условии, что получу кусочек.
— Получишь, не беспокойся.
Правда в том, что, скорее всего, он унесет с собой половину. Терпеть не могу выбрасывать выпечку, но есть ее каждый день мне надоедает. Я отдаю сколько могу — Сэди и детям, Тому, Джейкобу, соседке Джеки, которая раз в неделю выносит мой мусор. Сладости для нее я оставляю на кухонном подоконнике в пластиковом контейнере, который она потом моет и ставит обратно. Иногда кладет туда записку, например «Очень вкусно» или «Мне больше понравились шоколадные маффины».
Том знал, что торта ему достанется немало, но ему нравится меня дразнить.
— Я никогда не делал торт, — признался он.
— Сейчас нам просто нужно промазать коржи сливочным кремом и джемом. Но на следующей неделе можем испечь еще один, и ты поучаствуешь во всех этапах, если хочешь. Ничего сложного, клянусь.
— Для тебя, может, и ничего. А мои кулинарные способности ограничиваются жареными овощами.
— Значит, ты в состоянии нарезать их и кинуть на сковородку? — Пришла моя очередь его подразнить.
— Эй, не умничай. Кстати, иногда я добавляю лапшу. — Том слегка пихнул меня локтем.
Прикосновение длилось всего долю секунды, но, едва оно завершилось, я ощутила, как остро мне его не хватает. Даже сквозь рукав я почувствовала тепло обнаженной кожи. Я сосредоточилась на том, чтобы достать необходимые продукты: сливочное масло, сахарную пудру, ванильный экстракт, клубничный джем.
— А мне что делать?
Когда я обернулась, он сидел на кухонном столе, болтая длинными ногами, как подросток.
— Для начала слезь со стола, — проворчала я. — Нам нужна большая миска для взбивания и вилка. А еще деревянная ложка и сито.
Он спрыгнул на пол.
— Хорошо. Посмотрим, сколько мне понадобится времени, чтобы все это найти.
Он начал открывать ящики и шкафы, заглядывая в самые неподходящие места, а меня охватило странное чувство близости из-за того, что я позволила ему рыться в моей кухонной утвари. К тому же это было забавное зрелище. Кто будет хранить сито рядом с консервированной фасолью?