Одиночество Мередит

— Я пока поставлю размягчиться масло, — сказала я, нажимая кнопки на микроволновке.

Обернувшись, я увидела, что он держит вилку и миску и широко улыбается.

— Я справился?

— Вполне.

Я показала Тому, как взбить сливочное масло с сахарной пудрой до нежной кремовой консистенции. Мы добавили ваниль и нанесли крем на корж. Положили сверху толстый слой клубничного джема и накрыли другим коржом.

Мы почти не разговаривали, но это не вызывало неловкости. Я подумала, что он, возможно, тот, с кем мне максимально комфортно молчать. Секунду я удивлялась этой странной мысли, потом передала ему сахарную пудру.

— Еще кое-что. Окажу тебе честь — посыпь этим сверху. Просто припороши.

— Что ж, выглядит волшебно. Конечно, ты сделала самое трудное. — Том сделал шаг назад, чтобы полюбоваться нашим творением.

Я улыбнулась:

— Заслуга всей команды. Теперь самое интересное — будем пробовать.

Я отрезала два больших куска, а Том достал из углового шкафа тарелки. Начав разведывательную миссию полчаса назад, теперь он, похоже, ориентировался у меня на кухне просто отлично.

— Нельзя есть торт без чая, — сказал он. — Я заварю.

Я ждала его, сидя за кухонным столом.

— Между прочим, этот торт назвали в честь королевы Виктории. Говорят, она каждый день съедала кусочек после обеда. — Я собрала пальцем крем и облизала.

— Я совсем не монархист, но она моя любимая королева. — Том вернулся с двумя кружками чая. — Она опередила свое время. Ты знала, что она сама сделала предложение принцу Альберту?

Я помотала головой:

— Мне больше нравится Мария Стюарт, королева Шотландии.

— Спорный выбор. Торт, кстати, потрясающий.

— Да, согласна.

— В следующий раз лучше приготовь салат. Если будешь продолжать в том же духе, я растолстею.

Я удивленно подняла брови:

— По-моему, тебе это не грозит.

— Я хотел тебе кое-что сказать, можно?

— Всегда пожалуйста.

— Я чувствую себя одиноким.

Я вопросительно на него посмотрела. Не ожидала такого заявления.

— Я часто думаю, что все было бы иначе, если бы у меня по-прежнему была Лора и у нас были бы дети. Не случись всего этого, у меня была бы семья.

Я представила себе Тома в парке, с гукающим младенцем в переноске, и меня пронзила грусть.

— Мне тоже иногда бывает одиноко, — призналась я. — Но ты, по крайней мере, общаешься с внешним миром. Можешь уже завтра встретить свою вторую половинку, просто идя по улице.

— Ты веришь в существование второй половинки?

Я задумалась:

— Не знаю, честно говоря.

— Ты тоже можешь кого-нибудь встретить, Мередит.

Я закатила глаза.

— Так и будет. Если захочешь.

Я пожала плечами:

— Может, я найду другого отшельника, и он переедет сюда, так что будем отшельничать вместе.

— И у вас появится куча маленьких отшельничков.

— Семейка отшельников.

Мы рассмеялись.

— Вообще-то, ты не настоящий отшельник.

— Думаешь?

— Ну, они уединяются по религиозным соображениям, а у тебя другие причины.

Мы продолжали подшучивать друг над другом за очередной порцией торта. Том сообщил, что начал бегать и что ему будет трудно придерживаться здорового питания, если я не перестану кормить его тортами. Я пообещала начать готовить полезные десерты без масла и сахара. Перед уходом он вдруг крепко меня обнял, и от неожиданности я не сразу пришла в себя.

Я вернулась к пазлу, но не могла сосредоточиться. Колени с трудом разгибались после слишком долгого сидения за столом. Я встала и выглянула в окно. Немного пасмурно, но сухо. Сверилась с часами и продолжала смотреть на улицу. Только семь минут спустя мимо моего дома прошел какой-то человек.

Медленно передвигаясь по комнатам, я нашла свои туфли, свитер. Думала о Томе, шагая по садовой дорожке. Мне не хотелось, чтобы он был одинок. В голове начала зарождаться некая мысль, пока слишком невнятная, чтобы ее понять. Я снова дошла до конца дорожки. Это начинало казаться мне вполне нормальным.

1991

Тихим воскресным днем мы вырезали за кухонным столом бумажных кукол, пока мама пекла хлеб. Она подпевала радио и месила тесто. Время от времени заглядывала нам через плечо, чтобы проверить, не вырезаем ли мы чего-нибудь лишнего. Однажды Фи отрезала всем своим куклам головы, и маме это совсем не понравилось.

— Мы уже слишком большие для этого, — шепнула мне Фи.

Я взглянула на маму, но она была сосредоточена на тесте. Снова и снова упиралась в него ладонями, и казалось, это длится уже несколько часов. Мне нравилось наблюдать за процессом — зрелище было завораживающее.

Фи была права: мы выросли из бумажных кукол. Но маме не хотелось, чтобы мы взрослели раньше времени. К тому же мне нравилось резать ножницами плотную бумагу. Я не торопилась и строго следовала линиям. Вырезала девочку, на которую никогда не смогла бы стать похожей — с густыми светлыми волосами, аккуратным носиком и широкой улыбкой. Я одела ее в бирюзовое платье в белый горошек, тщательно прижав клапаны к плоскому телу.

Раздался звонок в дверь. Мама неодобрительно фыркнула:

— Кому это вздумалось явиться без приглашения воскресным днем? — Она локтем открыла кран и начала смывать с рук липкую муку. — Кто-нибудь, откройте дверь, пожалуйста.

Фи вскочила со стула.

— Я открою. — Все что угодно, лишь бы сбежать от бумажных кукол.

Я продолжала вырезать в тишине, пока мама вытирала руки, смотрелась вместо зеркала в дверцу духовки и приглаживала волосы.

Фи высунула голову из-за двери. Глаза ее были широко раскрыты.

— Пришла наша тетя, — объявила она.

— Тетя Линда?

Я обрадовалась. Иногда по выходным тетя Линда приносила нам рыбу с картошкой и сладкую газировку. Может, нам все-таки не придется есть мамин хлеб.

— Говорит, что она тетя Анна.

— Черт, — сказала мама.

— Это твоя подруга?

Появление тети, которая не тетя, казалось странным.

— Не совсем. — Мама положила руку мне на плечо. — Ведите себя хорошо, девочки. Не устраивайте сцен.

Женщина, назвавшаяся тетей Анной, сидела на стуле в гостиной, а мы трое напротив нее на диване — мама посередине, мы по бокам. Теплая, все еще испачканная в муке мамина рука лежала поверх моей, и ее пальцы сжимались всякий раз, когда тетя Анна задавала мне вопрос. Такое молчаливое предупреждение.