Одиночество Мередит
Шрифт:
Тетя Анна сказала, что она старшая сестра нашего отца, что она не видела нас с младенчества и очень скучала. Она приехала в Глазго из Ирландии всего на несколько дней. Я хотела спросить про отца, живет ли он тоже в Ирландии. Вообще, я о многом хотела ее спросить, но у меня, похоже, неожиданно пропал голос.
Фи подобных трудностей не испытывала:
— А где наш папа?
Я почувствовала, как мама напряглась. Мне хотелось, чтобы она отпустила мою руку и немного отодвинулась. Горло сжалось, как будто ее пальцы сдавили и его. Я затаила дыхание и ждала, что скажет тетя Анна.
Она была
— Он сейчас в Ливерпуле. Ему очень хотелось бы вас увидеть.
Ливерпуль. Я не знала, где находится этот город, но надеялась, что не слишком далеко. Я уставилась на Фи, взглядом умоляя ее продолжить расспросы, но она молчала.
— Он передал с тобой деньги для нас? — поинтересовалась мама.
— Вообще-то нет, но…
— Что ж, все с ним понятно. Хорошие отцы обеспечивают своих детей.
Мама встала, потянув нас за собой.
— Пойдемте, девочки. Приготовим чай для гостьи.
Я хотела остаться и поговорить с тетей Анной. У меня было так много вопросов. Но мама потащила нас с Фи на кухню.
— Папа в Ливерпуле? — требовательно спросила Фи, как только закрылась дверь. — Ты говорила, он за границей.
— Фиона, я понятия не имею, где ваш отец был все эти годы. Насколько я знаю, он мог быть и в Австралии.
Мама стояла к нам спиной, наполняла чайник и расставляла на подносе чашки и блюдца.
— Где находится Ливерпуль? — спросила я сестру шепотом.
Она пожала плечами:
— Наверное, недалеко. Это там, откуда «Битлз». Песня про желтую подводную лодку.
— Мы можем поехать в Ливерпуль? — обратилась я к маме.
Она рассмеялась:
— Конечно можете, куколка. Когда станете достаточно взрослыми, чтобы добраться туда самостоятельно. Ваш отец прекрасно знает, где вы живете. Мог бы приехать и навестить вас в любое время.
Она рывком открыла ящик со столовыми приборами.
— Но… но…
— Что ты заладила, как автомат? Достань молоко из холодильника. Я пойду спокойно выпью чаю с тетей Анной. — Она махнула в сторону брошенных бумажных кукол. — А вы пока поиграйте еще. Попрощаетесь с ней, когда она будет уходить.
Я в отчаянии посмотрела на Фиону, но сестра уставилась в пол. Щеки ее пылали. Я схватила бутылку с молоком и хлопнула дверцей холодильника. Мама этого даже не заметила, либо ей было все равно. Она взяла бутылку у меня из рук и вышла из кухни, плотно закрыв за собой дверь.
Перед уходом тетя Анна вручила нам с Фи по хрустящей пятифунтовой банкноте и по маленькой шоколадке.
Мы хором сказали «спасибо». Я нерешительно шагнула к ней, но мама вдруг схватила меня за руку и медленно потянула назад. Как только за тетей Анной закрылась дверь, мама мгновенно вернулась на кухню. Мы с Фи побежали в гостиную и, положив руки на подоконник, смотрели, как тетя Анна садится в маленькую красную машину.
Она не уезжала так долго, что я подумала, не набирается ли она смелости вернуться. И не стоит ли нам вылезти из окна, запрыгнуть к ней в машину и уехать в Ливерпуль. Наконец она обернулась и, заметив нас, улыбнулась и помахала нам рукой. Мы с энтузиазмом помахали в ответ, и машина наконец тронулась. Фи сразу побежала наверх.
Я
стояла у окна, прижав руки к стеклу, пока красная машина не скрылась из виду.Шоколадный батончик я съела в ванной, а пятифунтовую банкноту сунула под матрас. Я понятия не имела, сколько времени и денег мне понадобится, но твердо решила, что поеду в Ливерпуль.
Тетя Анна снится мне уже много лет. Иногда она бежит за мной по пляжу, а я спотыкаюсь, и она ловит меня как раз в тот момент, когда я просыпаюсь. Бывает, что я сама бегу за ней, но догнать не могу. Она становится все меньше и меньше, превращается в крошечное пятнышко, но я не перестаю ее преследовать. Обе версии сна одинаково тревожны.
Несколько недель после визита тети Анны меня мучили мысли, что все могло сложиться иначе, если бы я была немного смелее. Если бы не позволила маминым пальцам заставить меня молчать. Я постоянно ощущала на своих плечах бремя упущенной возможности. Все время думала о поездке в Ливерпуль. Всякий раз, когда мы с Фионой оставались наедине, мне хотелось говорить только об этом.
— Разве ты не хочешь поехать? Разве не хочешь его увидеть? Может, мы могли бы там остаться… в Ливерпуле, — как бы невзначай добавляла я, словно кто-то мог усомниться, что я имею в виду.
Я будто собиралась вернуться на знакомые улицы — девочка, которая никогда не покидала окраины Глазго.
— В Ливерпуле жизнь легче не станет.
Фиона скрестила руки за головой и растянулась на траве. День был солнечный. В прошлом месяце мама устроилась в местный паб и работала весь день. Она оставила нам список домашних дел, которые мы обязательно должны были переделать до ее возвращения, «не то пеняйте на себя»… Но она нас недооценивала. Мы действовали быстро и продуктивно, к тому же, если я слушалась Фиону, из нас получалась неплохая команда. Мы уже развесили чистое белье — это был последний пункт в списке. Я наблюдала, как от легкого ветерка колышутся края пожелтевших наволочек.
— Откуда ты знаешь? — пробурчала я. — Ты же никогда нигде не была.
— Я знаю больше, чем ты. Ты не сиротка Энни[11], и нет никакого папаши Уолтона, который жаждет тебя спасти.
— Знаю, что не Энни, а папашу, кстати, звали Уорбакс.
Я перевернулась на бок и уставилась на профиль сестры. Я всегда завидовала ее курносому носу. Мама говорила, что у меня нос острый, как у ведьмы. И веснушек на носике Фионы было как раз столько, сколько нужно. Поцелуи солнца, как называла их мама.
— Мы с ней уже много лет, — сказала я. — Теперь его очередь.
— Мередит, она никогда нас не отпустит.
Я пожала плечами:
— Мы можем просто куда-нибудь уйти. Хоть прямо сейчас. Надо быть смелее.
Фиона прищурилась на меня:
— Мы и так смелые. Поэтому мы все еще здесь.
Я снова легла на спину и долго смотрела на солнце, пока не заболели глаза.
— Ливерпуль наверняка огромный, — сказала она. — Намного больше Глазго. Где мы будем его искать?
Она была права. Она всегда была права, и меня это ужасно бесило. Я почувствовала, как что-то твердеет в груди, будто мое сердце каменело.