Одиночный полёт

Пилот ощупью, осторожно вытаскивает несколько осколков, застрявших в коже щек. Потом берет конец бинта в зубы и правой рукой начинает перевязывать голову. Пальцы слиплись от крови, кровь на куртке, весь бинт пропитан ею, как губка. Голова раскалывается. Но пилот должен долететь до Белоруссии...

– Штурман, осмотрите машину...

Когда майор Козлов узнал, что полковник отдал капитану Добрушу штурмана и стрелка из его экипажа, он пришел в бешенство.

– Авантюрист!
– выкрикнул он.
– Если бы Назарову с Кузнецовым приказали лететь с тобой... но ты воспользовался тем, что они не посмеют тебе отказать! Как ты смеешь брать на себя такую ответственность?!

– Я не боюсь никакой ответственности, Козлов, - устало ответил Добруш.
– И отвяжитесь, наконец, от меня, вы мне надоели. Я приведу машину обратно.

"Я приведу машину обратно..."

– Самолет как будто в порядке, командир, - сообщает штурман.
– Пробоин, наверно, много, но жизненные центры не затронуты. Моторы пока работают хорошо, течи масла не заметно.

– Что... со стрелком?

Закончив перевязку, он откидывается на спинку сиденья.

– Я слышал стук его пулеметов всего несколько минут назад. Значит, он жив. Но с ним нет связи.

– Попробуйте... пневмопочту.

– Не работает.

– Штурман... выводите машину на курс...

– Машина на курсе, командир. Мы идем домой.

– А... хорошо.

– Продержитесь до Белоруссии, командир.

– Как высота?

– Две тысячи. Мы долго падали.

– Мы идем с набором или снижаемся?

– Идем нормально, командир.

– Штурман... командуйте... набор... Нам нельзя...

Снова чернота протягивает к нему свои шупальцы и пытается выбросить из жизни.

– Набор!
– кричит пилот.
– Набор, штурман!.. Он не помнит, почему им нельзя идти на малой высоте, но твердо знает, что нельзя.

– Не так резко, командир!
– поспешно говорит штурман.
– Чуть отдайте штурвал от себя... Так, хорошо! Как вы себя чувствуете?

– Ничего... ничего... штурман...- бормочет пилот.
– Ничего...

– Командир, вы перевязались?

– Да!

– Пока отдохните. Потом перевяжетесь лучше. У вас там осталось еще два бинта...

– Штурман, если я потеряю сознание... Нет. Об этом не следует говорить. Если он потеряет сознание, штурман сам узнает об этом. Но он не имеет права терять сознание. Он отвечает за экипаж. Он отвечает...

– Штурман, что со стрелком?

– Пока не знаю, командир.

– Попробуйте узнать.

– Я пробую, командир...- Он на мгновение смолкает, потом спрашивает: - У вас кислород в порядке? Шланги целы? Проверьте...

"Ах, какой ты заботливый, штурман... Ладно, спасибо ".

– Проверил. Нормально. У вас?

– В порядке.

– Пока не свяжетесь со стрелком... штурман... пока не свяжетесь...- Он снова вырывается из черного плена и продолжает: - Больше пяти тысяч не набирать...

– Да, командир. Понял, командир. Вы не забыли переключить баки?

Это он забыл. Пилот тянется к переключателю. Потом обессиленно откидывает голову на спинку сиденья...

19

Первой мыслью штурмана, после того как он узнал, что пилот потерял зрение, было дотянуть до Белоруссии. Конечно, оставлять самолет над оккупированной территорией - перспектива не из приятных. Но там была бы хоть какая-то надежда скрыться, связаться с партизанами или пробиться на восток. Теперь этот вариант отпадает.

Пилот не выбросится с парашютом, потому что не захочет оставить в машине стрелка. А он, штурман, один прыгать тоже не станет. Вот и все.

Рассчитать наивыгоднейший режим полета и постараться не дать пилоту потерять сознание - вот все, что еще может сделать штурман. Но если даже пилот сможет продержаться до конца полета - это ничего не меняет. Они обречены. Слепому пилоту не посадить машину. Это и штурман отлично понимает. Даже для здорового человека посадка - самое сложное.

Можешь рассчитывать скорость, высоту, маршрут, экономить горючее, искать попутный ветер, обходить вражескис ловушки, отбиваться от истребителей - все равно приговор вынесен.

Думать об этом не следует. Пока работают моторы, пока пилот не потерял сознание и пока в руках штурмана карта и навигационная линейка, им остается одно - лететь. И пытаться связаться со стрелком.

Штурман испробовал уже все средства - связи со стрелком нет. Возможно, он погиб. Может, ранен и потерял сознание. Может, выбросился с парашютом. Все может быть...

"Ну что ж, - думает штурман.
– Я сделаю все, что от меня зависит. И если это даже ни к чему не приведет, я, по крайней мере, буду знать, что держался до последнего".

Так он разрешил для себя задачу. Не лучшим образом, он это понимал, но что еще сделаешь в его положении?

Звезды становятся ближе и крупнее. Они уже не мерцают, их свет ровен и колюч. Справа, на юге, сияет огромная луна. Луна-помощница и луна-предательница. С ее помощью штурман видит горизонт и может контролировать положение машины. Но она же превращает самолет в отчетливо видимую мишень. Стрелка высотомера подползает к цифре "5".

– Командир, дайте штурвал чуть от себя, - говорит штурман.
– Еще чуть-чуть... стоп! Хорошо, командир. Мы набрали пять тысяч.

– Понял.

Штурман слышит хриплое дыхание пилота. Он представляет, насколько трудно капитану Добрушу вести машину. Здоровый пилот может передохнуть, полегоньку работая штурвалом и педалями и тем самым расслабляя мышцы. Сейчас же он, не имея ни малейшего представления о положении машины в воздухе, вынужден каменно держать то положение штурвала и педалей, в котором застала их команда штурмана. Это в миллион раз тяжелее, чем при полете по приборам. Там есть хоть какие-то ориентиры - стрелки приборов, огоньки лампочек... Сейчас - ничего. Чернота. И боль.

– Командир, прибавьте чуть газу. Еще... Стоп, хорошо!

– Какая скорость? Пилот дышит со свистом.

– Двести восемьдесят по прибору. Путевая триста тридцать.

– Хватит нам горючего?

Хотел бы штурман сам знать это! Если ветер не изменится - должно хватить. Но если он ослабнет или изменит направление... К тому же неизвестно, не пробиты ли баки и выдержат ли они... Но он говорит:

– Да, командир. Хватит.

– Ну... ладно.

Они идут на восток - вот все, что пока знает штурман, Пока они были на боевом курсе, ускользали от прожекторов и зениток, падали, а потом приходили в себя, штурман потерял ориентировку. Теперь ее надо восстанавливать, Каждая минута промедления - перерасход горючего, кислорода, масла...