Одинокие души

отношения – фикция, обман. Фальшивка.

– Не говори так.

– А как говорить? Ты добилась своего. Сыграла на чувствах, и исчезла из моей жизни.

– Максим!

– Нет, - парень грубо выпускает мою руку и жестко чеканит. – Я сожалею, что отдал тебе

свое сердце.

Разворачивается и уходит. Бросает меня.

– Макс! – кричу и вытираю слезы. – Максим, вернись, пожалуйста!

От горя не могу остановиться, и взять себя в руки. Судорожно плачу, пьяно отхожу назад, как вдруг врезаюсь во что-то твердое спиной. Оборачиваюсь. Ладонями прикрываю рот, чтобы сдержать крик.

Это поминальный стол.

На нем стоит огромная фотография Астахова: его улыбающаяся физиономия, обрамленная

каштановыми кудрями, очаровательные ямочки, густые брови. Вокруг свечи, свечи, свечи.

Какие-то бумажки, игрушки, медали. Перед глазами всё плывет, но я успеваю уловить

одну фразу:

Это из-за тебя, Бронская. И ради тебя.

– Нет!

Подрываюсь на кровати, испуганно сглатываю.

Недоуменно протираю руками лицо, понимаю, что оно мокрое и встаю с постели.

Приближаюсь к зеркалу, вижу красные глаза, уставшее, невыспанное лицо. Грустно

выдыхаю, хочу вновь пойти лечь, но вместо этого плетусь в ванну.

Дома тихо.

Наверно, никто ещё не проснулся.

Бросаю взгляд на настенные часы. Полчетвертого. Не удивительно, что все ещё спят.

Только мне снятся кошмары, и только мне суждено видеть их каждую ночь.

Включаю свет, прохожу в ванну. В зеркале все то же уставшее выражение. Умываюсь

прохладной водой, и облегченно выдыхаю: хорошо, что всем кошмарам приходит конец.

Неожиданно усмехаюсь, вспомнив сон. Просто поразительно, насколько глупыми и,

порой, нелогичными бывают события в сновидениях, и какого мы хотим порядка в жизни, если даже во снах не способны ничего контролировать?

– Лия?
– Растеряно оборачиваюсь и вижу на пороге Карину. – Ты чего не спишь? Сейчас и

четырех нет.

– Приснился кошмар, - поясняю и выпрямляюсь. – А ты что ходишь?

– Услышала, что кто-то в ванной. Решила проверить.

– Ну, как видишь здесь я.

– Ясно.
– Сестра кивает, смотрит на себя в зеркало и сонно зевает. – Тогда я пойду дальше

спать.

– Да, иди.

Карина собирается уходить, когда в ванной внезапно проносится глухой хлопок и резко

выключается свет. Мы обе вскрикиваем, пугаемся и прыгаем навстречу друг другу.

– Какого черта? – визжит сестра. – Что это было?

– Наверно, выбило.

– Думаешь?

– Ну, а что это ещё может быть. – Тянусь рукой к другому выключателю. У нас в ванной

две лампы, возможно, заработает вторая. – Осторожно, – пальцы нащупывают кнопку, я

надавливаю, и помещение вновь озаряется светом. – Вауля.

– Ужас, - протягивает Карина, и испуганно выдыхает. – Твою мать. Так и инфаркт

случиться может!

Улыбаюсь, опускаю взгляд и вижу осколки от лампы на полу, в мойке.

– Не шевелись, - приказываю, и недовольно выдыхаю. – Вокруг битое стекло.

– Стекло?

– Да, нужно убрать его.

Мы наклоняемся и начинаем аккуратно собирать большие осколки. Сваливаем их в мойку, затем опять нагибаемся.

– Никогда не слышала, чтобы лампочка взрывалась, - причитает Карина. – Особенно в

четыре утра.

– Нам всё равно скоро в школу.

– Скоро? До подъема ещё можно было спать два часа!

– Ну, иди. Я сама доубираю.

– А потом выслушивать о том, что ты молодец, а я – ленивая задница? Ну, уж нет.

Улыбаюсь, прохожусь рукой по полу, убеждаюсь, что там чисто и складываю последние

осколки в раковину.

– Нужно пропылесосить. –Жду ответа от Карины, но она молчит. – Ну да, конечно. А я

вдруг решила, что ты и, правда намерена мне помочь.
– Смотрю на отражение сестры в

зеркале, и неожиданно замечаю в её руке длинное битое стекло. – Карина?

– Ты упустила один.

– Давай его мне.
– Протягиваю руку, но сестра не двигается. – Эй. Чего ты? Не пугай меня.

– Это из-за тебя, - шепчет она, и внезапно резко поднимает осколок, на уровень своей шеи.

Я ошеломленно расширяю глаза, и не успеваю сказать ни слова, когда она громко

продолжает. – И ради тебя!

Затем Карина грубо вонзает стекло себе в шею, я ору, утопаю в крови, пытаюсь ей помочь, тяну вперед руки, и…

И вновь открываю глаза.

Сон во сне.

Кошмар в кошмаре.

– Твою мать, - протираю руками лицо и недовольно смотрю на часы. К счастью, уже утро.

Время практически не потрачено впустую. Практически.

Выдыхаю. Наверно, можно ещё полежать пару минут, чтобы прийти в себя.

Обеспокоенно переворачиваюсь на бок, поджимаю под себя ноги. Страх не собирается

покидать тело: всё кричит, скребется, ноет. Едва перед глазами возникает картинка

поминального стола, или осколка в руках Карины, я содрогаюсь. Не хочу осознавать то, что видела. Потеря таких близких людей, как сестра или друг не укладывается в моей

голове, не рассматривается, ка нечто реальное, сбыточное, возможное. Прикусываю губу, хмурюсь: в глубине душе понимаю глупость произошедшего, но всё равно почему-то

боюсь.

Смотрю на часы.

Можно полежать ещё пять минут.

Переворачиваюсь на другой бок.

И присниться же такое! Вот хоть пиши письмо в высшие инстанции, чтобы избавили

навсегда от сновидений. Ужас. Чувствую себя отвратительно. До сих пор улавливаю в

воздухе запах крови, и немею от страха, от боли, от потери. Мне без Карины никак нельзя.

Нет-нет. Никак. Она даже не представляет, как много значит для меня, какую большую

роль играет в моей жизни.

Выдыхаю и ложусь на спину.

Я до сих пор помню, как лет в шесть сидела с крошечной Кариной дома, покародители