Одинокие души

рту, качаю головой, не верю, схожу с ума, ужасаюсь. – Какая дикая глупость.

– Ты спасла мне жизнь, - с восхищением протягивает Астахов. – Ты спасла меня, Лия.

– И это единственное, чему я искренне рада.

– Я знаю…, знаю, что ты хороший человек! Просто ты попала в нехорошую ситуацию.

– Нет, Леша. – Горько отрезаю я, и поворачиваюсь лицом к другу. – Не важно, какие

проблемы сваливаются тебе на шею. Важно то, как ты их решаешь. Именно это

определяет, хороший ли ты человек, достоин ли ты жить, сможешь ли ты стать

счастливым. Я провалила этот экзамен, - нервно всхлипываю и поджимаю губы. –

Оплошала по самое не хочу.

– Лия…

– Нет. Не надо, - я останавливаю его, взмахнув рукой. – Не стоит жалеть меня. И слова

твои успокаивающие я не хочу слышать. В них нет смысла, он потерян, так как ничто не

сможет изменить правду, переписать прошлое или стереть истину. Я испортила жизнь

многим, я изувечила то, во что сама же верила. Играла на чувствах, обманывала и

презирала: неважно каким образом, главными остаются факты. А они свидетельствуют о

том, что во мне не осталось ничего человечного. Даже у каменной глыбы, - я громко

вдыхаю воздух, борясь с прикатившими слезами. – Даже у неё больше развиты чувства, совесть и мораль.

– Не говори так.

– А как говорить? Нет, мы, конечно, можем претвориться, будто всё нормально, и вообще

ничего не происходило. Но это ведь неправда! На моих плечах груз ответственности, весом в несколько тон. Там сосредоточены человеческие жизни, чувства, надежды. Там

гораздо больше, чем один безобидный обман третьеклассника. И что ты предлагаешь с

ним сделать? Выкинуть? Избавиться от него? Забыть? Ну, нет, - качаю головой. – Так не

прокатит.

– Я предлагаю тебе смириться, - неуверенно шепчет Астахов. – Прошлого не исправить, зато, позабыв о нем, ты обеспечишь себе будущее.

– Какое будущее может быть у человека, обрекшего друзей, родных, близких на страдания?

А? – Я горько улыбаюсь и смотрю в окно. Там начинает темнеть, небо оседает над

городом, покрывает крыши домов темно-сиреневым пластом. Дети идут, спешат домой.

Они смеются, ни о чем не думают, ни о чем не беспокоятся, ни о чем не подозревают.

Сейчас та маленькая девочка, ворвется к себе в комнату, включит телевизор и под звуки

любимого мультика начнет делать уроки, валяться на диване, или играть в компьютер. Она

никак не связана с убийствами, её никак не касаются подростковые суициды, бойцовские

клубы. Она счастлива. И она по-настоящему свободна. Жаль, что это время пролетает так

быстро. – Отвези меня домой.

– Уверена, что не хочешь больше поговорить?
– Астахов смущенно ерзает на сидении и

проглатывает ком в горле. – Я ведь всегда готов поддержать тебя.

– Мне кажется, что мы уже достаточно на сегодня придумали причин, из-за которых, как

бы смешно это ни звучало, хочется потерять память. – Нервно усмехаюсь. – Может, я

счастливица? Не каждому позволено совершить столько зла, а потом попросту забыть о

нем. Многие живут с содеянным целую жизнь, а мне предоставлен шанс начать всё

заново. Вдруг это судьба?

– Так, может, стоит воспользоваться этим шансом?

– Ты, правда, считаешь, что это хорошая идея?

– Не знаю. – Парень заводит двигатель и пожимает плечами. – Не знаю, Лия.

ГЛАВА 11. ОДИНОКОЕ ОДИНОЧЕСТВО.

Приходится отбросить эмоции на неопределенный срок.

Мы с Лешей поднимаемся ко мне, находим мою сестру на кухне, я облегченно выдыхаю, наконец, могу попытаться начать трезво мыслить.

В зале придумываем с другом хитрейший план.

Пока Астахов разговаривает с Кариной, читает ей тирады и объясняет, что она набитая

дура, я пробираюсь к ней в комнату и прячу пакет с деньгами под кровать. Ни то, чтобы

было гораздо сложней положить сумму на место, в копилку родителей: просто у меня есть

неплохая идея, которая позволит держать сестру в ежовых рукавицах.

– Спрятала? – интересуется Леша, когда мы вновь встречаемся в зале.

– Ага. – Киваю. – Надеюсь, сработает. Кстати, чтобы не выглядело слишком жестоко, я

тридцать тысяч положила на место, а пятнадцать бросила Карине под кровать.

– Правильно.

– Да.

– Думаешь, твоя мама убьет её?

– Конечно, нет, - я уверенно смотрю на парня. – Карина – любимица в семье. Если я –

образец плохого примера, то она – ангел воплоти.

– Тогда почему твои родители не решат, будто это ты подставила её?

– Потому что мне это невыгодно. Домашний арест сестры лишь усугубит моё положение: придется сидеть с ней, следить за тем, чтобы она нигде не шлялась.

– В таком случае, я не понимаю, в чем прок этого плана.

– В том, что Карина будет дома, и это не позволит ей ходить по переулкам и прятать

родительские деньги на дне поломанных качелей. – Иду в сторону своей комнаты, и слегка

прихрамываю. Порез дал о себе знать. –В любом случае, я успокоюсь, если буду знать, что

с сестрой всё в порядке. Устала волноваться из-за неё.

– Что с ногой? – взволнованно спрашивает Астахов и нагоняет меня. – Ты ранена?

– О да, - саркастическисмеюсь. – Скорей вызывай скорую!

– Не смешно.

– Расслабься. – Вдруг вспоминаю все события сегодняшнего дня, вновь мрачнею. – Вот уж

дерьмо. Не знаю, как теперь со всем этим смириться.

– Придется, иначе ты никогда не восстановишься.

– Ясное дело, что никогда. Даже если смирюсь, моя жизнь кардинально изменится, не

станет прежней. – Поджимаю губы. – Сегодня впервые за все эти долгие дни, я

почувствовала реальную потребность в тех вещах, в которых раньше не видела смысла: семейный ужин, просмотр фильма, горячая ванная, сон… Я даже согласна сделать уроки!