Одинокий мотив над пропастью

Никанор Карпович болезненно сморщился.

– Ника, тебе пора в постель! Иди, я принесу молоко.

– Мама, везде ты проявляешь власть, – уныло заметила Антонина.

– Иду, Галюся, иду, – мелкими хлопающими шажками Ника отмерял путь назад, в свою комнату. – Ещё один день прожит – будем побеждать!

Антонина проводила отца сочувственным взглядом. Перед ней уже вертелся пёс, деликатно спрашивая выпуклыми глазами: «Гулять?» Егору Жульку не доверяли.

– Пошли! – сообразительный чудак летел за Ией на ушах, как на крыльях.

12.

Ия с Егором уехали рано. Галина Владимировна хорошо выспалась и решила к приезду мальчиков убрать квартиру. Жулька, посмотрев вопросительно на Антонину, стал ходить за Галей следом, скучный и молчаливый.

– Ну, что ты хочешь? Ведь ты же сыт – и молочка дала и косточку мясную. А это уж я не знаю, сходи на балконе, я уберу.

Но Жулька продолжал обидчиво следовать за ней, бестолково цокая коготками об пол. Антонина встала не в духе, к ней лучше не подходить. Галя что-то делала тряпкой на окне, поливала цветы, понуро плёлся за ней на кухню. Антонина присела к столу:

– Васе в поход ходить не следовало! Ему надо поступать в этом году в институт.

– С таким аттестатом и без трудового стажа?

– У Бузыкиных Колька поступил, а ведь хуже Васи учился. …Сумели дать. – Тоня смотрела в пол. – Знаешь, сколько летом за комнату берут?

– Если ты поедешь к моим друзьям в Москву, тоже будешь платить?

– Зачем в Москву? Можно по Золотому кольцу, в круиз по Тихому океану, в Индию.

Галина Владимировна продолжала чистить овощи.

– Прости, мама! Это я так… – Что-то тяжёлое последнее время легло Антонине на грудь. Начал опять сниться Игорь Бик, как они с мамой надеялись его спасти… Позавтракала, надела служебную форму, очистив на ней все пылинки, и ушла до вечера.

Галина Владимировна закончила делать обед, убрала квартиру, хотела прилечь. И обнаружила, что Жулька, сводя с ней счёты, напачкал в постель.

Она переменила простыни, большое бельё собрала в прачечную, вымылась, вышла из ванной, и тут стены стали уплывать от неё. …Где-то она барахталась, чувство непознанного страха оглушало пустотой. Откуда-то с потолка лизнул в лицо Жулька. Хотела крикнуть, но пёс молчал, не лаял. «Ника, лежи. Сейчас я встану»… Уплывали стены, головокружительно и к катастрофе нёс её корабль, тело уже не принадлежало ей. Оставалось выродиться из утробы дома на волю. «Галя…» – знакомый голос позвал её.

Попыталась встать. На неё качнулся прямоугольник зеркала, тело покрылось испариной. «Галюся! Где мой валидол? Галя? …Я нашёл, нашёл!» – И снова перевёртывалось всё вокруг: полы, двери, окна – не могла выломиться из этих стен – «роды» шли неправильно.

Галина Владимировна поднялась, задышала глубоко и сильно и доплелась до кровати, как слепой по чёрному лесу, где мерещилось за шкафом окно в потухавшее небо.

Под окном тоскливо и навзрыд затоковала дикая голубка-горлица: «Гук-куу, гук-ку-у-у», – звук бился от одной стены к другой, птичка причитала со всхлипом «гук-куу, ку-уу», – пытаясь не выдать рыдания в грустном пении…

Серёжа с Васей возвращались в сумерках. Поднялись на свой этаж, бросив спальники в коридоре. Серёжа, предчувствуя что-то не ладное, сразу подошёл к бабушке. Поджав ноги, уткнувшись лбом в подушку, будто подстреленный и не вылинявший к зиме заяц, лежала Галя. «Ба, тебе плохо?» – «Силы оставляют» – вымучила ответ.

Серёжа осторожно присел на кровать, озадаченно прижал к небритой губе палец. Знал, если он ляжет рядом, как в детстве, то пройдёт страх; бабушка будет дышать, сопеть, на фоне окна подниматься и опускаться её плечо… А там, дай Бог, и пройдёт, потому что …в это же поверить нельзя.

«Ба, ты спишь?!» – всполошился Серёжа. – «…Вася где?» – «Моется. …Устал я чего-то». – «Это от солнца…» Серёжа тихо прилёг, отставив на полу босую ногу, положил руку под голову, стараясь совпасть с коротким дыханием бабушки:

– Ба, мы были там, где с тобой когда-то ездили. …Представь, что ты лежишь на берегу моря. Граница между морем и небом становится как бы размытой… Оранжевый свет входит в каждый твой мускул, изживает страх. Морские волны растворяют тяжёлые мысли. Дыхание – замедленное, лёгкое. Становишься невесомой, купаясь в облаках, в солнечном свете. Понятие времени и пространства исчезает совсем. И ты исцеляешься. – …Сергей всполошился.

– Не сплю, – голос комнатный тихий. – Протяни таблетку.

– Где?! …Нашёл, – дал ей запить, опустился рядом. Быть сейчас с бабушкой, так спокойней, и можно думать о своём. …Прижал к себе локоть Ии, задумался… До получения диплома оставалось полгода – и еду в Москву! …Нет, главное, не думать и не думать. Этот расчёт, выдержка была самому себе похвальна… Только всё «укрепление» вновь смывало и заболачивало внутри непроходимой тоской.

– Бабушка скажи, «шара» – это детство?

– У «шары» логика далеко идущая.

– Знаю! …Но, не затрагивая интересов других, прожить нельзя.

– Откуда у тебя такое убеждение?

– Ёлки-моталки, ба, да ты совсем уже здоровая! – …Но нельзя быть в жизни мямлей. …А она всего боится.

– Разумеется…

– Предположим, я забыл свою «шару». Дыши глубже. Через полгода кончаю институт вычислительной техники. …Если я задумаю всерьёз?

– Всерьёз, ведь это надолго…

Оба молчали. Серёжа почувствовал страшную усталость, начал засыпать, произносил механически. – …Брат поедет со мной, нужны лаборанты… Создадим ансамбль… Ба, могу я управлять своей психикой?…

Галина Владимировна имела религиозный опыт – управлять собой и своим сознанием помогал им раньше Всевышний. Но не стала грузить внука. Потихоньку выбралась из кровати, подтянула шнурки на тёмных ещё не вылинявших косичках и поплелась в кухню. Там всё творилось вверх дном. Вася ужинал широко улыбаясь.

13.

Ия вернулась в Москву, засела опять в свою чашку Петри, поставила новый опыт, который пригрезился в поезде, затем на разных штаммах.

– Как отдохнули? – обласкала её в коридоре Гагина.

– Отлично.

– Вот видите… А мы ждём со дня на день в институте перемен. – Наталья Юрьевна с вопросительной полуулыбкой заглянула Никольской в лицо. – Надеюсь, не будете отрицать, что я всегда была ваша союзница. Реактивы импортные достала. И впредь можете рассчитывать на мою поддержку.

– Да, конечно… – понимая, что утончённо-ласковую наглость разоблачить она не в силах.

Реактивы были на этот раз качественными, коллектор исправлен. Ия Петровна становилась всё суше и молчаливей. Стылый взгляд на похудевшем лице приобрёл стойкое выражение ясности, слегка затронув полукружье морщинок над бровью. Так расходятся круги по воде, ширя в пространстве ход найденных мыслей… Выстроить систему, временно отсечь вытекающие отсюда боковые дорожки и оформить.