Одиссея авианосца «Энтерпрайз» (Война в океанах)

* * *

Атолл Мидуэй, как явствует из его названия [14] , лежит посреди Тихого океана, на 28-м градусе северной широты, в 5500 километрах к западу от Сан-Франциско и в более чем 2000 километрах западнее Гавайев. После того как японцы захватили Уэйк, наученные горьким опытом американцы спешно принялись укреплять Мидуэй, свой новый западный форпост. Но превратить крохотный атолл в мощный плацдарм за каких-нибудь несколько недель — дело, понятно, невозможное, к тому же если учесть, что каждый снаряд, каждый мешок с цементом приходилось доставлять из метрополии, расположенной на расстоянии, значительно превышающем то, которое разделяет, к примеру, Париж и Нью-Йорк. И уже из первых разведдонесений о масштабах подготовки японцев к новой наступательной операции становилось ясно, что Мидуэй будет потерян, если к нему не стянуть все военно-морские и воздушные силы, дислоцированные в Тихом океане. Вот почему поспешно отремонтированный «Йорктаун» получил приказ снова выйти в море, и как можно скорее.

14

Буквально — расположенный на полпути.

А ведь авианосец, если проследить его путь из Кораллового моря до Перл-Харбора, прошел почти весь Тихий океан — в восточном направлении, покрыв при этом расстояние свыше 5000 морских миль, то есть более 9000 километров. И вот 2 июня 1942 года две ударные авианосные группы встретились в условленном квадрате к северо-востоку от Мидуэя. В состав новоприбывшей группы — во главе с «Йорктауном», — которой командовал контр-адмирал Флетчер, входили 2 тяжелых крейсера и 5 эсминцев; вторая группа, возглавляемая контрадмиралом Спрюэнсом, состояла из авианосцев «Энтерпрайз» и «Хорнет», 5 тяжелых, 1 легкого крейсеров и 9 эсминцев. Чуть позже к эскадре присоединились 35 подводных лодок. Таким образом сформировалась целая эскадра — и возглавил ее Флетчер, а командование авианосным соединением принял Спрюэнс. Точно так же командование американскими эскадрами нередко распределялось между двумя адмиралами и впредь — в течение всей войны. Иногде интересы высшего порядка требовали смены начальства даже во время одной операции: все зависело оттого, на какие силы возлагалась главная задача — морские или воздушные. Тем не менее, по общему мнению, в сражении за Мидуэй американской эскадрой командовал все же контр-адмирал Спрюэнс. Что же касается вице-адмирала Уильяма Хэлси, как раз тогда он находился на излечении в Соединенных Штатах. Спрюэнсу, как и Хэлси, было шестьдесят. Однако, несмотря на одинаковый возраст, характерами они разительно отличались друг от друга. Спрюэнс, к примеру, никогда не позволял себе действовать нахрапом или идти напролом, как Хэлси, не говоря уже о том, чтобы сквернословить по всякому поводу. И не случайно Спрюэнса прозвали на флоте «человеком-роботом». Во всех своих действиях он руководствовался бесстрастным, холодным расчетом и принципом целесообразности. И все это читалось у него на лице. Спрюэнс твердо решил стать адмиралом, когда ему исполнилось только восемь лет. Он не занимался спортом, зато любил совершать длинные пешие прогулки.

На Мидуэе офицеры из местного гарнизона уже знали о японской угрозе и с нетерпением ожидали прибытия «своей» эскадры — только от нее, пожалуй, и зависело их спасение. А пока личный состав гарнизона укреплял береговые батареи и ставил на песчаных пляжах противотанковые мины. На острове базировалась эскадрилья из 24 истребителей «брюстер» — но к тому времени этот тип боевых самолетов уже несколько устарел. Доставка же на Мидуэй современных машин была сопряжена с немалыми трудностями: совершить самостоятельный перелет с Гавайев на Мидуэй они не могли — не хватило бы горючего; стало быть, переправить их можно было только на борту авианосцев — но тем и без того дел хватало. Так что, за неимением другого выхода, на остров было решено направить несколько легких и тяжелых армейских бомбардировщиков. Словом, в состав военно-воздушных сил, сосредоточенных на Мидуэе, вошли: 23 истребителя «Брюстер»; 34 пикирующих бомбардировщика «донтлес», или, как их еще называли, «вин-дикейтор» («защитники»); 6 торпедоносцев «кертис-эвенджер»; 4 армейских легких бомбардировщика Б-26, весивших 12 тонн; 17 «боингов» Б-17 — по 20 тонн веса каждый и с дальностью полета 5000 километров, — которые еще называли «летающими крепостями»; и, наконец, 30 больших лодочных гидросамолетов, или летающих лодок «каталин», которые летчики в шутку прозвали «службой-доставки-почты-по-воздуху-и-возвращения-по-воде».

* * *

Патрульные самолеты взлетали с Мидуэя по сто раз на дню, поскольку военно-морская разведка сообщила, что с северо-запада к атоллу приближается японская флотилия: 4 авианосца, 4 линкора, 7 крейсеров и 22 эсминца. Однако пока, судя по всему, она была вне пределов видимости. Единственное, что могли разглядеть американские летчики с большой высоты, так это облачность: она простиралась над океаном как раз милях в трехстах к северо-западу от Мидуэя. Так, дни шли за днями, дозорные самолеты отправлялись патрулировать воды Мидуэя с неба, но те оставались по-прежнему пустынными.

С борта высотного самолета морская гладь казалась неоглядной, точно зашитой цементным раствором, твердой поверхностью, ровной, гладкой и незыблемой. И вот 3 июня лейтенант Рид, пилотировавший «каталину» в семистах милях к северо-западу от Мидуэя, заметил вдали на застывшей глади океана вытянувшиеся в длинную линию крохотные темные объекты размерами не больше муравьев. Рид тотчас же связался по радио с базой. Пилоты разведывательных самолетов в зависимости от обстоятельств либо соблюдали в полете режим радиомолчания (чтобы противник не догадался, что его обнаружили) и докладывали о результатах наблюдения по возвращении на базу, либо выходили на так называемую экстренную связь. Пилоты «каталин» предпочитали связываться с базой с воздуха, потому что никогда не надеялись на благополучное возвращение. Как-то раз, к слову сказать, один из них, обнаружив неприятеля и передав его координаты по радио, закончил сообщение такими словами: «Прошу известить моих родственников — может статься, домой больше не вернусь».

Флотилия, которую заметил Рид, состояла из крейсеров, транспортов и эсминцев — в общей сложности одиннадцати кораблей. Авианосцев с ними не было. По получении сообщения Рида с авиабазы Мидуэя в воздух поднялись 9 бомбардировщиков Б-17 («летающих крепостей»). К вечеру они уже были над японской эскадрой, находившейся пока еще в тысяче километров от острова. В небе не было видно ни одного неприятельского самолета — японцы, похоже, совершенно не ожидали, что их будут атаковать с воздуха на таком удалении от берега. Воспользовавшись замешательством японцев, даже не успевших расчехлить корабельные орудия, американские летчики сбросили все бомбы — и, как им показалось, поразили несколько целей. По возвращении на базу они доложили, что подбили по меньшей мере два линкора. Когда же они сообщили о своих успехах морским офицерам и те принялись выспрашивать у них подробности, выяснилось, что на самом деле после бомбардировки загорелись только один крейсер и один транспорт, — остальные корабли получили лишь незначительные повреждения. Таким образом было очевидно, что японцы вполне могут следовать дальше — курсом на Мидуэй.

Между островом Мидуэй и Перл-Харбором, где размещался главный штаб американского Тихоокеанского флота, действовала постоянная прямая радиосвязь. И адмирал Честер Нимиц, главнокомандующий тихоокеанскими ВМС, находясь на Гавайях, непрерывно следил за продвижением неприятельской эскадры. «Разумеется, — размышлял адмирал, — это далеко не весь японский флот. Где же авианосцы и линкоры?..» Пока что воздушная разведка их не обнаружила. Внимательно разглядывая карту и анализируя сложившуюся обстановку и расстановку сил, Нимиц понимал, что две американские ударные авианосные группы, крейсировавшие в северо-восточных водах Мидуэя, находятся слишком далеко от того квадрата, где была замечена японская эскадра, и не смогут послать туда свои самолеты. Достать неприятеля можно было только самолетами с Мидуэя. Но и тут возникали сложности: вражеская эскадра пока что находилась за пределами радиуса действия военно-морских пикирующих бомбардировщиков и торпедоносцев. А между тем наступили сумерки. Кроме того, пилоты армейских бомбардировщиков не обладали достаточным опытом ведения боевых действий на море в ночное время. Словом, рассчитывать оставалось только на большие лодочные гидросамолеты — «каталины». И командующий военно-воздушной группировкой Мидуэя решил использовать именно их — самых тихоходных и наиболее уязвимых. «Но ночная мгла будет им надежным прикрытием», — решил он. Каждая «каталина» должна была нести на борту одну торпеду.

Между тем гидросамолеты целый день напролет патрулировали в воздушном пространстве Мидуэя и только-только вернулись на базу. И среди них надо было отобрать те, что могли подняться в воздух еще раз, и притом немедленно. Таким образом, к взлету оказались готовы только четыре «каталины» — их тут же принялись закачивать горючим. Из числа летчиков, добровольно вызвавшихся отправиться в ночной полет, отобрали наименее уставших. И вот некоторое время спустя защитники Мидуэя услыхали, как взревели моторы скрытых ночной мглой четырех крылатых «левиафанов» и как они с гулким рокотом оторвались от безмятежной глади лагуны, подняв волну, с шуршанием накатившую на песчаный берег. Вскоре взошла луна — и озарила бледным сиянием черное небо, посеребрив барашки кучевых облаков, причудливо громоздившихся над будто уснувшим тихим сном океаном. Гул моторов удаляющихся гидросамолетов был слышен еще какое-то время, а потом он словно растворился во тьме.

Ночная атакующая группа медленно продвигалась вперед на бреющем полете над морем. В лунном сиянии поверхность океана казалась еще более гладкой, незыблемой и пустынной, чем в свете дня. Летчики соблюдали полнейшее молчание. На борту каждой «Каталины» находилось по семь человек экипажа. Авиагруппой командовал лейтенант Уильям Ричард.

В 1 час 20 минут штурман-наблюдатель из экипажа Ричарда передал командиру по бортовому телефону: «Вижу цель». Скоро и сам Ричард заметил неприятельскую эскадру: она шла двумя растянувшимися вдаль колоннами, образованными большими черными кораблями, которые окружали суда поменьше; и за каждым кораблем тянулась пенная кильватерная струя, похожая на длинный трепещущий рыбий хвост. Ричард набрал высоту и сделал вираж, решив сначала удостовериться, что его группа следует за ним в полном составе. И увидел позади только один гидросамолет. Некоторое время он кружил на той же высоте, надеясь, что остальные вот-вот к нему присоединятся. Но на хвосте у него по-прежнему маячил все тот же одинокий самолет. Наконец, отчаявшись дождаться своих, Ричард направил машину на арьергард одной из неприятельских колонн и, перейдя в планирующий полет, взял на мушку самый крупный корабль — по крайней мере летчику показалось, что он был выше других. Сперва он даже подумал, что это один из японских авианосцев, настигших в конце концов свою эскадру. Однако он обознался. Тем не менее в лунном свете корабль уже стал отчетливо виден прямо по курсу и чуть внизу — гидросамолет приближался к нему на полной скорости. Это было грузовое судно. Его надстройка походила на бесформенную глыбу металлолома, как, впрочем, на всех японских сухогрузах. Но как бы то ни было, уж теперь-то Ричард знал наверное: он нацелился на транспорт. Вот уже на верхней его палубе были различимы громадные крышки трюмных люков; летчик мог бы разглядеть и силуэты японских моряков, если бы они в тот момент находились на верхней палубе. И вдруг со стороны носа и кормы сухогруза навстречу самолету вырвались трассирующие пулеметные очереди — но, к счастью, все пули, точно огненные пчелы, пролетели мимо. Вслед за тем длиннющие сверкающие свинцовые ленты потянулись в затянутое ночной мглой небо и с других кораблей — Ричард заметил это своим опытным глазом, привыкшим в считанные мгновения охватывать все, что происходит вокруг. Как ни странно, летчик успел обратить внимание и на то, что из трубы сухогруза тонкой струйкой вился дымок, — совсем как в мирное время. «Внутри корабль, должно быть, битком набит желтопузыми коротышками, — рассуждал про себя Ричард. — Сидят себе там и щебечут на своем тарабарском языке. И поди еще разбери, что они щебечут... Надо же, в какую далищу их занесло! До Японии-то отсюда, считай, две тысячи миль будет, а то и больше... Да и нас тоже! Мидуэй не самый ближний свет, до Сан-Франциско никак не меньше трех тысяч миль...» Однако рассуждать дальше было некогда — Ричард выпустил торпеду. Завалился на одно крыло и, петляя, змейкой пошел вверх. Через несколько мгновений японский сухогруз уже лизали языки пламени, а над ними в небо тянулся гигантский клубящийся столб дыма. Но Ричарду было не до того, чтобы оценивать результаты торпедной атаки, — эту возможность он охотно предоставил второму пилоту и хвостовому стрелку.

И вдруг ночное небо пронзил ослепительный луч прожектора, а следом за ним — другой. Порыскав какое-то время во тьме, оба луча пересеклись, высветив огромное блестящее брюхо второго гидросамолета. Но тот внезапно ушел вниз — и с бреющего полета, под прикрытием кромешной мглы выпустил торпеду. Однако с корабля-цели вовремя заметили ее фосфоресцирующий шлейф — последовал ловкий маневр — торпеда прошла мимо. Впрочем, и «Каталине», невзирая на ее неповоротливость, удалось увернуться от залпов корабельных зенитных орудий японцев — через мгновение-другое она уже снова пристроилась в хвост к головному гидросамолету. Единственное, что неотступно преследовало ее все это время, так это неугасимые лучи прожекторов. Но вот они метнулись в сторону и принялись беспорядочно шарить в поднебесном мраке.

Третья «Каталина» тоже, покружив какое-то время над эскадрой, в конце концов выбрала себе цель. Гидросамолет подлетел как раз тогда, когда корабли противника перестраивались в боевой порядок. Выпустив торпеду, «Каталина» пронеслась над ближайшей колонной эскадры, едва не задев брюхом верхушки палубных надстроек. Однако летчикам не случилось увидеть, поразила торпеда цель или нет: «катали-ну» встретили градом трассирующих пуль — в ответ же она успела послать только несколько пулеметных очередей. Вслед за тем ей, как и двум другим, удалось укрыться за пеленой мрака. Как бы там ни было, ее подстерегала еще одна напасть: отбившись от группы, она долго рыскала во тьме, прежде чем наконец вышла на своих, и сожгла все запасы горючего. Так что ей ничего не оставалось, как приводниться. Но и тут, слава Богу, все обошлось: через четверо суток экипаж гидросамолета подняли на борт американского эсминца. Четвертый гидросамолет, отбившийся от группы, так ее и не обнаружил — и был вынужден лечь на обратный курс; до Мидуэя он дотянул уже на рассвете, причем едва-едва, потому как горючее у него было на исходе. В общем, по мнению защитников Мидуэя, «Каталинам» крупно повезло — удача была явно на их стороне. С другой стороны, было совершенно очевидно, что хотя главные ударные силы неприятельской эскадры обнаружить пока не удалось, она, тем не менее, неумолимо приближается к своей цели — атоллу Мидуэй. И теперь ее уже ничем не остановить.