Одиссея авианосца «Энтерпрайз» (Война в океанах)

4 июня, через час после восхода солнца, лейтенант Говард Эди, командир экипажа патрульной «каталины», на подлете к кромке облачности, простиравшейся в 350 километрах к северо-западу от Мидуэя (за ночь облака заметно приблизились к атоллу), несмотря на плотную завесу дождя, засек «чужой» гидросамолет: тот летел на очень малой высоте — почти над волнами. Заглянув в летный справочник с фотографиями самолетов разных типов, который протянул ему второй пилот, Эди тут же опознал «чужака»: это был «Каваниси-94» — гидросамолет катапультного взлета. Вот уже можно было отчетливо разглядеть носовые части поплавков, торчавших у него из-под крыльев, которыми он едва не касался серой взъерошенной поверхности океана. Японец летел в юго-восточном направлении. «Каталина» вырвалась из-за дождевой завесы, и в следующее мгновение перед ней — чуть слева по курсу возникла стальная громада японского крейсера. Летчики четко различали четыре главные орудийные башни на носу крейсера, а на корме виднелись две катапульты; одна была отведена в сторону, из чего следовало, что сработала она совсем недавно. Эди на миг задумался, силясь вспомнить, успел ли он радировать на базу или нет. Точно — не успел. «Каталина» нырнула в облако — крейсер исчез из вида. Через несколько минут в лицо пилотам ударил слепяший солнечный свет. И вдруг они разом вскрикнули: там, внизу, прямо под ними, длинной вереницей шла неприятельская эскадра. И вереница эта тянулась до самого горизонта.

Левой рукой Эди мгновенно перевел переключатель радиопередатчика дальней связи в режим «передача — прием», и чуть наклонясь к микрофону, стал передавать экстренное сообщение, стараясь выговаривать слова как можно более четко: «На связи Дафна... На связи Дафна... В квадрате... (он назвал порядковый номер соответствующего квадрата на штурманской карте) вижу корабли противника, курс — 135. Два линкора. Один крейсер и несколько эсминцев. Точное число доложу позже... На связи Дафна... На связи Дафна... В квадрате... вижу корабли противника...»

Минутой позже лейтенант Уильям А. Чейз, командир другой «ка-талины», патрулировавшей воды Мидуэя к юго-востоку от того места, где мы оставили Говарда Эди с его экипажем, засек целый авиационный полк: он летел в таком плотном боевом порядке, что больше походил на авиагруппу. Американский летчик даже навскидку определил, что эскадрилья состоит из двухсот бомбардировщиков, если не больше, не считая истребителей прикрытия. Неприятельская эскадрилья взлетела с двух авианосцев, о которых успел доложить по радио Говард Эди. Лейтенант Чейз не проговорил, а прокричал свое сообщение в микрофон приемопередатчика. Минуту спустя на Мидуэе разом взревели все сирены боевой тревоги. Это было в шесть часов утра.

* * *

В воздух успели подняться все дислоцированные на Мидуэе самолеты (правда, их было не так уж много). Первыми на перехват японской эскадрилье устремились «брюстеры», остальные же самолеты вылетели навстречу неприятельской эскадре. Первые авиабомбы накрыли атолл в 6 часов 30 минут. Японская эскадрилья атаковала Мидуэй с севера в несколько эшелонов — по 60–80 самолетов в каждом. Всего же в небе над атоллом, как потом сообщил кто-то из наземных наблюдателей, их насчитывалось 100–180. Японские летчики были полны сил и решимости — они действовали столь же напористо и ловко, как и те, что атаковали Перл-Харбор. Вначале бомбардировщики, шедшие на трехкилометровой высоте и в горизонтальном полете, сбросили по одной крупнокалиберной бомбе; затем, под прикрытием «зеро», они зашли на второй круг, снизились, вошли в пикирование — и сбросили уже по две легкие бомбы каждый, ведя при этом прицельный огонь из всех бортовых орудий. А в воздушном пространстве над Мидуэем, на беду, не оказалось ни одного американского истребителя. Береговые зенитные батареи между тем не умолкали ни на минуту, однако их громыхание тонуло в оглушительных раскатах рвущихся бомб и непрерывном вое моторов пикирующих бомбардировщиков. Вокруг опустевших блиндажей и прочих укрепсооружений (все солдаты затаились в подземных укрытиях), в воздух взлетали снопы пламени вперемешку с комьями земли, осколками бомб и обломками взорванных построек. И среди этого полыхающего ада все равно кипела жизнь: зенитчики, укрываясь кто чем мог, суетились у своих орудий, силясь вести беспрерывный огонь по кромешному рою воздушных целей. Вскоре одно за другим взорвались топливные хранилища — и вырвавшиеся из них грибовидные столбы пламени со страшным гулом взметнулись на чудовищную высоту. В общем, создавалось такое впечатление, будто японцы стали полными хозяевами в воздушном пространстве над Мидуэем. «Зеро», точно осы, метались на шальной скорости в разных направлениях и жалили пулеметным огнем все, что даже едва проглядывало сквозь густые клубы дыма. Налет длился каких-нибудь полчаса. Но результаты его были ошеломляющими. Впрочем, в первых сводках с Мидуэя о них не сообщалось. Не успели японские самолеты убраться восвояси, как командующий соединением военно-морской авиации кинулся к радиопередатчику и послал в эфир срочное сообщение: «Всем истребителям приказываю заходить на посадку. Дозаправка — в установленном порядке. Сначала — пятое отделение». Через некоторое время на чудом уцелевшую бетонную взлетно-посадочную полосу аэродрома сели первые два самолета — и остановились прямо напротив громадных костров, бушевавших на том месте, где совсем недавно стояли ангары. Из 24 «брюстеров» обратно не вернулись пятнадцать; семь уцелевших изрядно пострадали, но все же с грехом пополам сели кто где. Американские истребители столкнулись с неприятельской эскадрильей в 35 километрах от Мидуэя. Позже выяснилось, что после первого налета японцы недосчитались сорока самолетов: часть из них была сбита из зенитных орудий береговых батарей, а другим не дали спуску «брюстеры». И это был настоящий подвиг, если учесть неравную расстановку сил. Оставшиеся в живых защитники Мидуэя наконец выбрались из укрытий и первым делом принялись подбирать своих убитых и раненых товарищей; потом они взялись собирать валявшиеся повсюду консервные банки и сигаретные пачки — все, что уцелело после того, как взрывами разнесло вдребезги торговые лавки. Кроме того, надо было срочно восстанавливать и ремонтировать то, что подлежало восстановлению и ремонту. Разгребая руины и завалы, защитники Мидуэя с удивлением смотрели на целехонькие взлетно-посадочные полосы аэродрома и не верили своим глазам. Японцы, как видно, решили сперва нанести удар по зенитным батареям, укрепсооружениям и топливным хранилищам, чтобы американские самолеты уже никогда не смогли взлететь. А длинные взлетно-посадочные полосы они не тронули потому, что восстанавливать их — дело долгое и крайне утомительное: ведь в скором времени они рассчитывали воспользоваться ими в своих целях.

* * *

Что же касается американских самолетов, вылетевших навстречу японской эскадре, они атаковали ее, по некоторым сведениям, то ли в 8 часов 10 минут, то ли в 8 часов 11 минут, а по другим — в 8 часов 30 минут или в 8 часов 34 минуты. Таким образом выходит, что налет длился от пятнадцати минут до получаса. И вот тут-то в различных документах как раз и наблюдаются первые несостыковки во времени. Впрочем, для нас с вами это не столь уж важно: ведь нам куда более интересно проследить сам ход тех драматических событий в их фактической последовательности. Итак, как мы помним, с Мидуэя взлетели одна за другой четыре авиагруппы. В первую вошли: 6 торпедоносцев «кертис-эвенджер», под командованием лейтенанта Фиберлинга. Во вторую — 15 «боингов» Б-17, армейских «летающих крепостей», под командованием подполковника Суини. В третью — 4 легких, 12-тонных бомбардировщика Б-26 «мартин», с одной торпедой на борту, под командованием капитана Коллинза. Ну и, наконец, четвертая группа состояла из 16 пикирующих бомбардировщиков «донтлес», под командованием майора Хендерсона, и 11 пикирующих бомбардировщиков «виндикейтор», которыми командовал майор Норрис.

Первыми на цель вышли торпедоносцы Фиберлинга (судя по некоторым отчетам, это произошло в 8 часов 10 минут). По приказу адмирала Нимица летчики должны были, в первую очередь, атаковать авианосцы противника. А те, как известно, шли под прикрытием истребителей, крейсеров и эсминцев. Торпедоносцы снизились до шестидесяти метров над уровнем моря и почти на бреющем полете пошли в атаку, которую иные американские историки называют «дерзким рейдом». «Судя по всему, первая авиагруппа нанесла удар с ходу, без всякой подготовки», — говорилось в официальном сообщении. На самом же деле утверждать это наверняка было по меньшей мере опрометчиво, поскольку из рейда вернулся только один изрядно потрепанный самолет лейтенанта Эрнеста, который, оказывается, даже не увидел, чем закончился налет. Пять других «эвенджеров» были сбиты, причем два из них упали в море еще до того, как успели выпустить торпеды. К тому же японские летчики действовали не менее «дерзко», чем американские: они преследовали торпедоносцы до самых границ сектора обстрела корабельных орудий своей эскадры.

Четверка армейских Б-26 подлетела к месту сражения, когда бой, по сути, уже закончился. Заметив американские бомбардировщики, «зеро» тотчас устремились наперехват. Коллинз приказал своей группе круто снижаться и атаковать с лета. Сам он снизился до семидесятиметровой высоты и взял на прицел один из авианосцев — тот находился в семистах метрах от него. Примеру командира незамедлительно последовал летевший рядом с ним лейтенант Мюрн. Оба бомбардировщика крыло к крылу пронеслись над носовой палубой авианосцев — и «свечкой» ушли вверх, под грохот рвущихся вокруг снарядов и стрекот пулеметных очередей. В результате Коллинзу разнесло шасси, а у Мюри загорелся двигатель и, кроме того, был убит его хвостовой стрелок. Третий Б-26 на подлете к авианосцу-цели был сбит — и рухнул в море. Не исключено, что после этой тройной атаки цель была поражена или хотя бы задета (во всяком случае, рядом с нею взметнулся огромный водяной столб). Однако в то же мгновение авианосец круто заложил право на борт. Это был «Акаги». В общем, нельзя было сказать с полной уверенностью, что в него попала хотя бы одна торпеда. Но как бы там ни было, безупречно стройные ряды японской эскадры расстроились.

А через несколько минут в небе показались 16 «донтлесов» майора Хендерсона. Десять пилотов из его группы пришли служить в эскадрилью пикирующих бомбардировщиков всего лишь неделю назад; они имели весьма слабое представление о том, как производится бомбометание с пикирования на практике. Поэтому Хендерсон решил атаковать по-другому — с «планирования». И по его приказу группа пошла на широкий вираж, мало-помалу набирая высоту. «До атаки оставалось несколько минут, — рассказывал потом один из пилотов. — И за это время я успел насчитать по меньшей мере шестьдесят три неприятельских корабля. Я видел, как снизу нас берут на прицел зенитчики, а с воздуха нам наперехват мчится целый рой «зеро». У меня душа ушла в пятки от страха...» Но не успел Хендерсон перевести свой самолет в планирование, как его сбили. Командование группой тут же принял на себя капитан Глидден — он направил ее прямиком на авианосец «Кага». И, медленно снижаясь, «Донтлесы» двинулись на цель. Летчики видели, как «Кага» вдруг резко заметался из стороны в сторону и как от него, точно от разъярившегося медведя, отпрянули корабли охранения. Большинство перешедших в планирование «донтлесов» были сбиты и, охваченные пламенем, рухнули в море. Уцелевшие бомбардировщики снизились до стопя-тидесятиметровой высоты и нанесли по «Каге» несколько ударов. Три бомбы угодили в верхнюю палубу авианосца — и из пробоин повалил густой дым. Всякий раз, когда тот или другой бомбардировщик делал новый заход для нанесения очередного бомбового удара, на него стаей кидались «зеро». «Наш самолет атаковали сразу восемь «зеро», — вспоминал позднее один из летчиков. — Меня ранило в правую ногу. Из-за жуткой болтанки мне даже забрызгало кровью очки, и я уже с трудом мог различить, что происходит вокруг. Стабилизаторы у нас были пробиты, радиопередатчик отказал напрочь, а приборную доску сплошь залило кровью. Потом пробило топливопровод — надо было его залатать, и как можно скорее. Но мы не успели. В довершение ко всему заглох двигатель, и мы стали падать. Удар о воду был довольно сильный, но машина, слава Богу, осталась на плаву, и мы успели спустить плот». Атака «донтлесов» в обшей сложности длилась тринадцать минут. Из шестнадцати бомбардировщиков на Мидуэй вернулись только восемь, и два из них — с серьезнейшими повреждениями на борту.

Сейчас уже невозможно сказать с точностью, как скоро вышли на цель 15 «летающих крепостей» подполковника Суини, — то ли до, то ли сразу же поле того, как в бой вступили 11 «виндикейторов» майора Норриса. Кроме того, осталось неизвестно, с какой высоты они нанесли бомбовый удар и насколько он был точен. Хотя, судя по всему, группа Суини скорее всего атаковала японскую эскадру с большой высоты — правда, безуспешно. Единственное, что можно утверждать более или менее определенно, так это то, что появление «летающих крепостей» посеяло в рядах противника еще большую панику. Что же касается «виндикейторов», то, встретив отчаянное сопротивление «зеро», облепивших авианосцы так, что к ним было не подступиться ни с какого боку, они в конце концов оставили их в покое. Норрис атаковал с пикирования линкор «Хиеи», и его примеру последовала вся группа. Две бомбы поразили огромную носовую часть линкора — ее тут же заволокло густыми клубами дыма. И «Хиеи» резко накренило на нос. А «виндикейторы» как ни в чем не бывало развернулись и легли на обратный курс. Им повезло больше, чем остальным: они все вернулись на базу, правда, двум из них пришлось совершить вынужденную посадку на воду — но в виду Мидуэя.

Вот как вкратце описал сложившуюся после этого налета ситуацию Честер Нимиц: «Военно-воздушные силы Мидуэя нанесли по противнику мощный удар, однако, невзирая на понесенные потери, японцы ни на минуту не ощутили себя в шкуре потерпевших поражение. В результате налета десять неприятельских кораблей получили повреждения разной степени, а один или два транспорта, из этого же числа, были потоплены. Впрочем, для крупной эскадры, состоявшей по меньшей мере из 80 кораблей, продвигавшихся к Мидуэю, то были не слишком большие потери, в то время как защитники Мидуэя потеряли большую часть истребителей, торпедоносцев и пикирующих бомбардировщиков — то есть те самые самолеты, которые только и могли наносить наиболее эффективные удары по целям. Кроме того, уцелели все три японских авианосца, а если они и получили повреждения, то весьма незначительные».

Боевой дух защитников Мидуэя резко упал. Летчики, которым посчастливилось вернуться на базу, рассказывали, что к Мидуэю движется огромная неприятельская флотилия. «Лично я насчитал шестьдесят три корабля. Так что, считай, всем нам крышка!» — уверял один стрелок из группы Хендерсона. А другой ему вторил: «Похоже, на нас ополчились разом все японцы». Из вернувшихся на остров самолетов у многих были серьезные повреждения, но средств для их ремонта на Мидуэе больше не осталось. Система ПВО была практически уничтожена. Иначе говоря, последствия налета на остров и рассказы летчиков произвели на солдат и офицеров местного гарнизона столь удручающее впечатление, что они напрочь забыли про свою авианосную эскадру, прибытие которой ожидалось со дня на день. Или, быть может, они просто разуверились в ее силе и мощи? Что ни говори, даже самые стойкие бойцы воспринимали неумолимо надвигавшуюся японскую флотилию в образе эдакого неуязвимого механического мастодонта, которого ничем не остановить, — ни градом пуль, ни лавиной снарядов. Он и раненый рвется со страшным ревом напролом, отчего кажется еще более страшным и неуязвимым.