Одиссея капитана Балка. Дилогия

«Брауншвейги», конечно, хороши. Красавцы. Честно: я тащусь от этих корабликов.

Вот только их одноорудийные башни среднего калибра на каземате – на мой предвзятый

взгляд, полнейшая ерунда. Согласен, Петрович?

– Согласен. Глупость, конечно. Но сегодня сие уже совершенно не принципиально.

Вот если герр Тирпиц с его разлюбезным доктором Бюркнером штук восемь

дредноутов-«гаек» с 11-дюймовками понаплодят, вот тогда это будет – самая полная

ерунда.

– Ну, а ты у нас на что? Растолкуешь товарищам генеральную линию партии.

– И я про то, Василий. Надо будет нашему «дедо Альфредо» как-то все разжевывать.

Тактично. А этот деятель с бо-о-ольшим гонором, судя по оценкам историков из нашего

времени, да и по личному его мемуару. И перестраховщик он, к тому же, тот еще.

***

Альфреду фон Тирпицу волею судеб довелось достичь в своей жизни таких высот, о

которых ни его родители, ни он сам в молодые годы, не могли даже мечтать. После себя

Имперский Канцлер оставил потомкам Великую Германскую Империю, мощнейший флот

в мире, Русско-германскую союзную Хартию и два тома мемуаров, которые, окруженный

всеобщим почетом и уважением, Второй Великий немец писал долгих восемь лет.

В предисловии к капитальному автобиографическому труду, местами читающемуся

как авантюрный роман, у него есть такие строки:

«Я много раз задавал себе вопрос о том, какое именно событие стало краеугольным

камнем в мировом успехе германской нации и нашей Империи? Известно, что у

большинства ученых-историков до сих пор нет на этот счет устоявшегося мнения. И это,

по-моему, не удивительно: только за два десятилетия с момента занятия нами Циндао, в

жизни Германии произошли десятки серьезнейших событий.

Против нас выступили поистине титанические силы всемирного масштаба. Наш

народ вплотную подвели к пропасти гражданской смуты и братоубийства. Нам довелось

пройти войну Мировую, беспримерную по своей кровавости и тотальному напряжению

всех сил государства и его граждан.

И все-таки, на этот счет у меня имеется вполне определенное суждение. У военных

летчиков и моряков есть понятие: «точка невозврата». Это момент, когда запаса топлива в

полете или походе перестает хватать для возвращения самолета на аэродром взлета или у

корабля для достижения порта, откуда он вышел в море. В моем понимании, свою «точку

невозврата» Империя германского народа прошла вечером 4-го марта 1905-го года.

Именно в тот день, направляясь с историческим визитом в русскую столицу, наш

Император и Король получил информацию о начале в России конституционных реформ,

инициатором которых выступил царь. Шла речь об отмене визита, но перед принятием

окончательного решения, Экселенц решил обсудить вопрос с канцлером и командованием

ВМФ. Мне довелось присутствовать при этом в роли деятельного участника. Все ли тогда

было решено и сделано безупречно? Не совершена ли была при этом роковая ошибка?

Судить о том - истории и нашим потомкам. Со своей стороны, я принимаю на себя

всю полноту солидарной ответственности за решение, принятое в тот день Императором

Вильгельмом II в кругу высших офицеров военно-морского флота, предопределившее

дальнейшую судьбу Германского Рейха»…

Завернув колпачок ручки, он еще раз пробежал глазами текст. После чего снял очки,

хрустнул костяшками пальцев и расслабленно откинулся на спинку кресла.

64

«Вот и все. Отныне, только розы, пчелы и мои домашние. А еще грибы в лесу. И –

никакой охоты. Все!.. Свободен. Совершенно, абсолютно свободен! И больше никому

ничего не должен. Странное ощущение. Как будто пришедшее из далекой юности. Эх,

если бы еще ноги были так же резвы, а рука тверда. Но, мне ли роптать на судьбу?

Предисловие дописано. Последним. Как и положено. Сначала пусть хватаются за

предисловия все те, кому нечего сказать или нечего вспомнить. Теперь можно позвонить

издателю, пусть присылает своего редактора, познакомимся. Или сперва, еще разочек на

свежую голову пролистать? Ладно, завтра с этим решу. Ведь утро вечера мудренее, как

любил приговаривать один мой старый друг.

И какое же все-таки, счастье осознавать, что все в жизни было сделано правильно.

Ну, кроме нескольких досадных мелочей. И то по молодости, по глупости…»

Сон подкрался исподволь, мягко и не слышно. Как любимая рыжая кошка, которой с

ним уже лет пятнадцать как нет. Или как когда-то иногда по утрам внучка, тихонько, на

цыпочках пробираясь к нему в комнату, чтобы чмокнуть любимого деда в щеку.

Увы, дети быстро взрослеют. И уходят в свою жизнь. А кошки… Кошки быстро

живут.

***

Качало. Той самой, пологой, нудной, выматывающей душу болтанкой, которую не

любят даже бывалые мореходы, а не только от случая к случаю путешествующие по

крыше Посейдонова царства обитатели земной тверди. Понятно, что и ему, на своем веку

уже повидавшему много морей и три океана, это ритмичное, медленное переваливание

корабля с борта на борт, никакого удовольствия не доставляло.

Экселенц хотя и переносил качку вполне терпимо, но при этом тоже никоим образом

не являлся почитателем свежей погоды. Поэтому звук зуммера и явление вслед за этим

вестового, застали Тирпица несколько врасплох. В итоге, для участия в срочно созванном

Императором совещании, он прибыл последним из приглашенных.

Вильгельм был явно чем-то взволнован. Причем весьма. Об этом можно было судить

по излишней резкости его движений, возбужденному огоньку в глазах, а главное, - по тому,

как он часто сжимал в кулак ладонь правой, здоровой руки.

В просторном кормовом салоне броненосца вместе с кайзером находились его брат

Принц Генрих Прусский и Имперский канцлер Бернгард фон Бюлов. А с учетом только