Одна душа на двоих

– Настой ромашки, в день три раза, – вынес вердикт Таймур. – Силу небесную пока не применять. Два дня. А лучше даже три.

– Да, хорошо. А как наставник Кальин?

– Три дня пропустишь.

– Яр Багур?

– Два дня. Побудь ты лучше дома. Старейшину я упрежу.

– А как Шенне?

– Она уже в порядке, не волнуйся. Назавтра навестишь ее.

По возвращении же домой Таймуру еще долго пришлось успокаивать Яра Каира, сильно за свою любимую внучку обеспокоившегося.

На следующий день, закончив с рутинной работой в огороде (от которой доктор не освобождал), Талик пересек улицу и осторожно постучал в дверь. В калахасской общине было принято стучаться, дабы хозяева, занятые важным делом, могли крикнуть гостю «Не сейчас!», на что обижаться или злиться не полагалось.

Не дождавшись ответа, мальчик потянул на себя дверное полотно и вошел внутрь. Завидев его, Шенне вскочила с постели и бросилась навстречу.

– Как ты вчера?! – схватила она его за обе ладони.

– Я думаю, что так же, как и ты, – улыбнулся ей мальчик.

– Ты думаешь, расстройство живота? – потянула она его в свой угол.

Они забрались на ее кровать и, как прежде под ясенем, уперлись спинами о стену, сцепили в замок пальцы соседних рук.

– Я думаю, небесные мы силы истощили. Шенне, вчера все наши вихри-змейки испарились. Сначала сжались, а потом исчезли.

– С чего вдруг? – нахмурилась девочка. – Ты же сэкономил силы?

– Ты помнишь про поток листочков между нами? – она в ответ кивнула. – Чем дальше уезжали вы, тем дальше он тянулся. Тем больше листиков твоей души он забирал в себя.

Об этом следствии применения призыва Лаллака, к сожалению, ни одна известная им легенда не рассказывала.

– Вот только не моей, а нашей! – поправила Шенне.

– Конечно, теперь нашей.

– Нельзя нам сильно отдаляться, так, выходит? – мило склонила она голову в сторону Талика.

– Выходит, так. И также значит, что листиков найти нам нужно больше, чем отдал я, – мальчик тяжело вздохнул.

Вздохнула и Шенне.

– Мысль есть одна. Послушаешь?

– Конечно, говори!

Идея Талика заключалась в том, чтобы попытаться забрать немного «листиков души» у других, ведь у каждого из их родителей этих листиков было в два-три раза больше, а у Яра Каира – наверное, и в четыре раза больше, чем у них двоих вместе взятых.

– Если забрать у каждого немного, то и вреда не будет им тогда, – заключил мальчик.

– Не будет, да! – закивала Шенне. – Вот только как их взять?

– Никак, у них нет плоти.

– А если дар-матик?

– Мысль здравая, Шенне, – без энтузиазма согласился Талик, – но тоже не выходит. Они все время носятся, матик их не цепляет.

– Ты уже пробовал?

– Ага.

– Как жаль.

– И мало взять. Еще бы надо, чтоб душа их приняла. Хотя, тут проще…

– Почему же проще?

– Смотри, в потоке между нами скорость ниже, – движением своей ладошки он продемонстрировал ей примерную скорость. – А значит, затащить в него листок не так уж будет трудно.

– Но примется ли он? Вдруг отпихнут?

– Или промчатся сквозь.

– Ага, возможно.

Дети синхронно опустили носы. Решение их проблемы никак не просматривалось. Талик, ломавший над этим вопросом голову все утро, уже не пытался найти ответа. Все выглядело мрачно.

– А во сне смотрел? – после долгой паузы, в течение которой мозг Шенне продолжал штурмовать проблему, спросила она.

– Как так во сне? – не сразу понял Талик.

– Во время сна у папы… или мамы. Их змейки так же быстры?

– Не проверял.

– Идем! – воодушевилась девочка.

Шенне стремительно потащила его к ведущей на задний двор двери. Сквозь щель в ней легко было услышать могучий храп Яра Каира. Аккуратно, чтобы не разбудить дедушку скрипом старых петель, девочка отворила дверь до середины.

– Давай, смотри! – прошептала она, подпихивая мальчика.

Талик заглянул на веранду. Подсунув под голову скомканную звериную шкуру, Яр возлежал на своей излюбленной кушетке. Сильные руки его замком сцепились на животе. Свист из ноздрей и храп то и дело прорывались наружу. Однако змейки-вихри все так же резво вертелись вокруг спящего тела.

Мальчик вернул свою голову в дом.

– Не выйдет, – было обретенная надежда ускользала.

Он зацепил несколько пальцев на правой руке Шенне и потянул к их прежнему месту раздумий.

– А если с мертвеца? – не собиралась сдаваться она.

Шенне подумала, что душа, судя по всему, сильно привязана к телу – вне зависимости от того, в сознании находится человек или нет. Но если тело умерло, то душе нет резона за него держаться, и ее частички, имевшие, по словам Талика, форму листиков, можно было бы тогда подобрать.

– И правда! – загорелись глаза мальчика, которому данная логика оказалась близка. – Я думаю, Шенне, сработать может!

– Талик, – пока еще осторожничала девочка, – но как же нам пробраться к трупам?

Опасения ее не были напрасными. Хотя в Калахаси редко выдавался месяц, чтобы Совет не объявлял об уходе из этого мира одного из членов общины, похороны оставались делом семейным. Сначала с умершим прощались его близкие родственники и друзья, а после тело сжигали – как правило, прямо на заднем дворе у семьи погибшего. Попасть на этот скромный ритуал чужим, а уж тем более чужим детям, было почти нереально.

– Непросто будет. Проберемся ночью!

– Да, если к тому времени душа вся не уйдет.

– Согласен, но других же вариантов нет.

Условий успеха становилось слишком много, чтобы искренне радоваться подобному плану. Надо было вовремя узнать о смерти, угадать, чтобы тело не сожгли в тот же день, выскользнуть из родительских домов в ночи, а еще надеяться, что «листики души» удастся поймать и затащить в поток. Оба они внутренне чувствовали, что дело их обстоит по-прежнему скверно.

– Давай попробуем подвигать те листки, которые в потоке между нами, – предложил Талик, полагая, что лучше делать хоть что-нибудь, чем просто грустить.

– Давай. Но как я помогу?

– Советом!

– Попробую! Ты говори, что происходит.

Талик отсел от ее кровати к окну, чтобы их змейки снова разделились, а между возник кольцевой поток серых с розовым листиков. Хотя поток двигался довольно медленно, задача все равно представлялась ему сложной, ведь применять призывы перемещения к движущимся предметам всегда было очень сложно.