Одна судьба

— Да, Стейси пообещала сделать ультразвук завтра, — Алекс все еще улыбается, взглянув на него совершенно счастливым взглядом. — Но я уверенна, что это будет девочка.

Они стоят вот так, уперевшись в головы друг друга, дотрагиваясь до нее и ловя движения находящегося в неведении ребенка. Алекс тянет ткань рубашки наверх, не оставляя никаких преград между собой и им.

— Мне всегда кажется, что ткань мешает.

Он привлекает ее к себе, соскользнув другой на поясницу. Раф не видит, но на лице Алекс появляется некая разновидность облегчения и наслаждения — его руки согревают ее. Она блаженствовала пока до нее дотрагивалась Стейси и вот сейчас. Поясница всегда болит сильнее прочих мест, можно сказать, что это единственное что болит у нее все сильнее и сильнее, день ото дня.

— Ты уже и имя придумала?

— Еще нет. Но все чаще думаю назвать ее Рыбкой. Пощекочи ее.

— Что?

— Пощекочи. Ты не ослышался.

Он проводит пальцами по едва заметному бугорку. Кажется, что будет щекотно Алекс, но не Рыбке, однако бугорок после повторного прикосновения исчезает и Алекс опускает рубашку, выпрямляясь. У нее очень счастливый и довольный вид.

— Она не «это»! Она — ребенок, который не виноват в том, что у него будет пара дополнительный зубов.

Алекс рассматривает его и Раф даже знает, что она «видит» в своих воспоминаниях.

— Все будет хорошо. Помоги мне спуститься. Пожалуйста.

Он бы оставил все так. Алекс превратилась в улыбающуюся, очень довольную женщину, у которой и ямочки на щеках и в голове не единой темной мысли. Все, как он и думал когда-то. Раф мечтал об этом, с каждым новым днем теряя веру в подобный исход вещей.

— Какой сейчас месяц? Что сказала Стейси?

Вот теперь ее взгляд омрачается, она быстро облизывает губы и Раф знает, что сейчас произойдет: она или начнет врать, или юлить.

— Все будет известно завтра. Живот небольшой, но развитие ребенка опережает человеческие сроки.

Он думал об этом только что, когда трогал ее живот — большая ступня, развитое сердце и шевеление. Все говорит о том, что этому плоду не три месяца, а куда больше. Это плохо, чертовски плохо.

— Не заговаривай мне зубы, Дарресон.

Стейси опытный акушер и должна понять, что к чему уже сейчас. Ему нужно знать сколько времени у него осталось.

— Врачи на корабле говорили, что…

— Не верь им. Я поменял результаты, нашел еще одну беременную девушку. Она наблюдалась у обычных врачей. Ее показатели идеально подходили под твои данные.

Алекс награждает его возмущенным взглядом, но ненадолго. Она кивает, соглашаясь с этим, с каким-то облегчением.

— Спасибо тебе.

Она обнимает его. Так очень неудобно обниматься, но у нее получается. Рафаэль чувствует едва заметное шевеление и это очередной раз поражает его до глубины души. Почему она совсем не боится того, что произойдет?

— И все-таки? Дарресон, мне приятно! Очень радует твое изменившееся настроение, но я хочу получить ответ.

— Выходит, что уже почти пять месяцев.

— Уже?

У него не осталось времени. Рафаэль садится на кровать, закрывая лицо руками, потирает с силой лицо и смотрит перед собой.

— Я пообещал им, что буду заботиться о тебе, сделаю все, чтобы эта тайна осталась во мраке, — говорит он глухо, сквозь пальцы. — Я пообещал им, что убью ребенка, если он будет представлять опасность для них или для тебя.

— Что?! Раф не будет такого! — она подвигается к нему и берет за плечо, тряся за него. — Все будет хорошо! Есть ведь кесарево. Стейси сможет достать ее.

Хорошо бы, чтобы было именно так. Но вот в чем загвоздка — он уверен, что Стейси не рассказала ей об одном, чтобы не волновать раньше времени. Все может начаться внезапно и не будет спасительного часа или двух. Ей придется следовать за Алекс тенью, ни на минуту не оставлять ее в покое и держать наготове скальпель, пакеты с кровью, полный реанимационный набор. Это не реально, если только уже сейчас не приковать Алекс к кровати. Эта мысль ужасна, но очень заманчива в своей простоте и возможном решении проблемы.

Глава 17

Она откидывается назад, глядя на него как бы свысока. Блестящие длинные пряди свешиваются назад густой темной массой и так просят погрузить в них пальцы. Мало-помалу Алекс перестала быть похожей на подростка, но прежней уже не стала.

— Я рассказал про дружков Карен, про детей в подвале, про Дерека и его опыты…

— И что они ответили?

Рафаэль цокает на нее. Ему хочется, чтобы она просто выслушала, как это бывало прежде, но Алекс изменилась. Она такая же и другая одновременно. Лучше, чем была на яхте в последние дни. Нетерпеливее, чем была в Нью-Йорке.

— Им понадобилось куда больше подробностей того, что происходит там. Я не смог ответить на какие-то вопросы, например, не смог назвать точное количество вампиров и есть ли еще кто-то из древних на материке.

Зачем она пошла за ними в катакомбы? Вряд ли Стейси рассказала ей о чем-то. МакКена помешана на детях и уже преклоняется перед Алекс, трясясь за ее жизнь и здоровье, как осиновый лист на ветру, но она не предатель, не стала бы лезть не в свое дело.

— Что они сказал? Как отреагировали на это? Что они сделают с ними?

— Было решено убить их всех. Потом, мы вернемся на материк.

Рафаэль решается, настраиваясь на то, чтобы рассказать ей правду, как он приводил к Дереку людей, но так и не набирается решимости.

— Все вместе?

Он жмет плечами: они будут организованны в самом начале, когда попадут на корабль по типу той же «Королевской арки», займут места первых и вторых пилотов, катапультируются над Манхэттеном или Атлантой, а потом… Каждый будет предоставлен самому себе. Откровенно говоря, Рафу все равно что случится с посторонними для него людьми. Он хочет, чтобы это побыстрее началось и закончится.

— Нет. Я видел, что кое-кто хочет остаться и оторваться в сласть.

Алекс содрогнулась, потерев руки с выступившими на них мурашками.

— А те дети?

— Их убьют.

Алекс резко выпрямляется и тут морщится.

— Убьют?! Убьют?

— Если кто-нибудь не выпустит их в заранее приготовленный лаз.

Она слегка покачивает головой, глядя на него, поджимает губы, но ничего не говорит.

— Хочу, чтобы ты знала уже сейчас, — он смотрит на черно-белый рисунок ковра, — все может случиться иначе, чем планировалось сначала.