Однажды под Рождество

Умяв румяное яблочко, я направилась в гостиную, и тут меня что-то насторожило. В глубине дома что-то шебуршало. Затем я ясно услышала осторожные шаги по коридору, которые затихли в дальней от меня комнате. Паника накатила лавиной, черная пелена закрыла глаза, а в горле стоял тугой комок. Из последних сил я сообразила, что он не пойдет в каморку для швабр, тихонько, стараясь даже не дышать, прокралась в нее, прислонила к двери швабру и застыла. Не знаю, сколько времени прошло, мимо моего убежища проходили несколько раз, и каждый раз я сжимала в руке непонятно откуда взявшийся карандаш. Перед глазами было черным-черно, и лишь алые волны иногда накатывали, а в ушах звучал предсмертный хрип. Шаги давно стихли, в доме царила тишина, но я этого даже не заметила. Сейчас меня там не было, я была в черном холодном подвале крошечного лесного домика, металл наручников сжимал мои запястья, а влажная земля под босыми ногами хлюпала и разъезжалась, не давая возможности двигаться.

Сон или явь? Не важно. Потому что это реальность. Моя венчная, вечная, вечная реальность!..

— Ау! Аууу! Кто-нибудь дома? Это Джейсон, Мери, где ты? Черт, ее пальто здесь, куда же она сама-то подевалась? Мери! Это Джейсон!

Он открывал все двери одну за другой и наконец остановился перед той, за которой скрывалась я. «Ты меня не одурачишь. Не в этот раз», — билась в голове единственная мысль. Я не слышала голос Джейсона, я слышала голос из далекого прошлого и готовилась к нападению. Как только дверь откроется, я ударю. Не впервой…

Дверь действительно распахнулась, швабра с грохотом упала, а я кинулась вперед, целясь карандашом в шею противника. Джейсону повезло. Когда он открывал дверь, почувствовал, как что-то падает, и решил это «что-то» подхватить, потому, когда дверь открылась, он уже нагнулся за шваброй, и карандаш рассек воздух. В моем состоянии о координации и речи быть не могло — я чуть не упала, вложив в этот удар всю свою силу, но всё же удержалась на ногах и с безумным взглядом начала размахивать карандашом. Я забыла, что это не нож. На этот раз — не нож.

Джейсон был в панике, он уклонялся и отступал, пытаясь достучаться до моего сознания. Это было бесполезно. Я перешла черту между явью и кошмаром. Добравшись до входной двери, Джейсон понял, что так он ничего не добьется, и прошептал: «Извини…» — а после резко кинулся на меня. Он сбил меня с ног, и мы покатились по полу. Карандаш я, к счастью, выронила при падении, но всеми силами пыталась добраться до горла парня. Разорвать глотку — глупая идея, но мысль о том, чтобы выдавить ему глаза, мне, к счастью, в голову не пришла. Джейсон оказался довольно сильным: скрутить больного с шизоидным расстройством и пост-травматическим расстройством во время припадка — дело крайне сложное. Обычно в одиночку человек не справляется — в специальных клиниках с такими пациентами санитары работают парно. Вот только стресс сделал свое дело — заставил мирного паренька драться изо всех сил.

Когда он прижал меня лицом к полу, завел руки за спину, а сам сел на мои ноги, таким образом полностью меня обездвижив, я начала биться головой об пол. «Только не снова, только не снова, лучше умереть…» — бились в виски бессвязные мысли. Но Джейсон и тут не растерялся — он передвинулся ниже и резко дернул меня за руки. Моя голова приподнялась над полом, и, как ни стремилась, я не могла до него достать. В глазах окончательно помутнело, и сознание оставило меня.

Очнулась я в своей постели. Паника тут же вернулась, но Джейсона я всё же узнала.

— Где… он… — прохрипела я.

— Кто? — взволнованно спросил мой спаситель.

— Он. Он был здесь. Он приходил…

— Здесь никого не было, когда я пришел. Только ты.

Я лежала на кровати на боку, а Джейсон сидел на полу, совсем рядом, и внимательно изучал мои глаза. Он боялся, что всё начнется заново. Я попыталась поднять руки и чуть не задохнулась от ужаса: они были связаны полотенцем. Я начала брыкаться и извиваться, но Джейсон прижал меня к кровати за плечи, наклонился надо мной так, что мы почти соприкасались носами, и медленно, тихо заговорил:

— Мери, послушай, тебе было плохо, ты могла навредить себе. Я не знаю, что с тобой было, но это не было похоже на паническую атаку, и мне пришлось тебя связать. Я этого не хотел, правда, но так было нужно. Давай я сейчас тебя развяжу, хорошо? Только, пожалуйста, не причиняй себе боль, ладно?

Я нервно моргнула в знак согласия, желая только одного — избавиться от пут. Джейсон осторожно развязал мне руки, и я быстро отползла на противоположный край кровати.

— Давай я тебе расскажу, почему я пришел, хочешь? — спросил он. Я молчала. — Я пришел, потому что боялся за тебя. Узнал, что мистер Вейнс уехал, и ты останешься совсем одна в этом пустом доме. Подумал, что тебе может стать страшно, и пришел. Я хотел помочь. Я даже с работы отпросился, как ты меня учила. Я так радовался, что смогу тебе помочь. Так хотел быть полезным… Да нет, я просто хотел, чтобы тебе было хорошо. Ты самая замечательная девушка в мире, тебе не должно быть так плохо, это несправедливо. Ты должна улыбаться. Я люблю твою улыбку, она такая добрая. Ты вообще очень добрая. Ты меня понимаешь, — Джейсон долго говорил, а его слова отпечатывались в моем сознании, словно их высекали клинописью. — Я буду с тобой. Я помогу, — это были единственные слова, которые могли меня успокоить — их часто говорил мой отец.

Я немного расслабилась, а мое дыхание начало выравниваться, но паника всё еще застилала разум. Джейсон не двигался, он даже губами едва шевелил, и это успокаивало еще больше. Он еще долго говорил, успокаивал меня, утешал, и в конце концов я всхлипнула и упала на подушку. Подтянув колени к животу, я свернулась клубочком и шумно засопела, пытаясь успокоиться, а Джейсон спросил:

— Мери, можно я тебе помогу?

Я не знала, как он собирается помогать, но согласно кивнула. Он медленно подполз ко мне и спросил:

— Можно мне тебя обнять? Я не причиню тебе вреда, поверь.

Я колебалась, но всё же утвердительно кивнула, хоть и знала, что любое прикосновение вызывает лишь еще больший страх. Джейсон осторожно положил левую руку мне на плечо и притянул меня к себе. Я поддалась. Не знаю, сколько времени я так пролежала — тепло его тела согревало, мерное сердцебиение успокаивало, а глубокое дыхание усыпляло. Я и сама не заметила, как провалилась в объятия Морфея. Когда я проснулась, в комнате было темно, хоть глаз выколи. Меня бережно обнимали крепкие мужские руки, а носом я утыкалась в расстегнутый на верхнюю пуговицу ворот рубашки. Воспоминания закружились в голове как рой саранчи, и я резко села на кровати. Голова раскалывалась, меня тошнило, мышцы сводило судорогой, и всю эту картину венчала дичайшая слабость. Джейсон сел рядом, пытаясь проморгаться.

— Ты как? — обеспокоенно спросил он.

— Не знаю, — ответила я и легла обратно.

— Мне еще полежать с тобой, или лучше на стул? — с осознанием того, что мне ничего не угрожает, к нему возвращалась его обычная неуверенность.

— Как хочешь, — прошептала я, прекрасно понимая, что он уйдет, и отчаянно этого не желая. Но, к моему огромному удивлению, Джейсон, с минуту помучившись и, видимо, всё же переборов себя, лег обратно. Я полежала немного, соблюдая дистанцию, а потом всё же нервно ткнулась носом в его грудь. Мне нужны было тепло и поддержка, и плевать мне было на законы этики и морали. Я почувствовала, что парень улыбнулся, а потом он снова положил руку мне на плечо.

— Джейсон, откуда ты знаешь, что нельзя дотрагиваться до спины и резко двигаться? — спросила я.

— Мне Эрик сказал, — предельно честно ответил мой спаситель. — Когда ты рассказала о своем заболевании, я прочитал о нем всё, что мог, в интернете, и пошел к нему. Радости особой мой визит у Эрика не вызвал, но он, вроде бы, и не злился, так что я попросил его рассказать мне о панических атаках и что можно при этом делать, а чего нельзя. Он сказал, что большинство больных не переносят, когда к ним прикасаются, хотя иногда это помогает. Только он объяснил, что до спины дотрагиваться нельзя: это нарушает чувство защищенности, так как человек просто не может контролировать то, что происходит у него за спиной. Он еще много чего рассказал. Например, что резкие движения пугают, а болтовня о всякой ерунде только насторожит и настроит того, кому пытаешься помочь, против тебя, и если уж говорить, так о чем-то, что важно вам обоим. Он еще много чего рассказал, только объяснил, что это лишь общие советы и каждому пациенту нужен свой подход.