Однажды в Древней Греции
Шрифт:
По обеим сторонам узкой дороги мрачно чернел полный жутких звуков зловещий лес.
Тоскливо ухали совы, где-то в овраге завывал голодный облезлый шакал, зловеще попискивали проносящиеся на бреющем полёте злобные нетопыри.
– Ты, кажется, хотел со мной увидеться? – проговорил невысокий незнакомец в глубоко надвинутом на лицо тёмном капюшоне. – Искать встречи с таким человеком как я сейчас крайне опасно. Ты можешь навлечь на себя серьёзные неприятности.
– Знаю! – глухо ответил второй незнакомец, чьё могучее телосложение выделялось даже в этой кромешной темноте. – Но я не мог поступить иначе.
–
– Давай лучше не будем об этом, – глухо пророкотал здоровяк.
– Не хочешь говорить не надо, дело, конечно, твоё. Но знай, что если ты вступишь в наши ряды, дороги назад для тебя уже не будет.
– Я знаю об этом, – кивнул здоровяк. – И всё равно хочу сражаться с вами плечом к плечу.
– Что ж, в таком случае отлично. Ты нам идеально подходишь. О таком сильном союзнике мы могли только мечтать. Вот тебе моя рука, друг. Отныне ты один из нас…
И радостно улыбающийся Лессал, крепко пожал сухую ладонь могучего Эскилатоса.
Глава 19 Этот невероятный остров Лесбос
Получив в очередной раз небольшой отпуск, Фидиппид бесцельно шатался по бесконечным коридорам светлого Олимпа. На свадьбе Эскилатоса к нему подошёл улыбающийся Гефест, торжественно сообщив, что всё уже готово для путешествия в будущее. Осталось только довести некоторые мелкие штришки, поскольку отправленная на сто лет вперёд подопытная крыса вернулась обратно почему-то с тремя головами и змеиным хвостом.
Божественный кузнец долго хохотал над дивной зверушкой, торжественно окрестив её Крысецербером, после чего ловко подбросил в постель к прекрасной Афродите.
Визг на следующий день на Олимпе стоял такой, что у супруги Зевса Геры случился нервный припадок. Бедняга Асклепий чуть не разорвался на две части, пытаясь одновременно привести в чувства двух своих самых капризных пациенток.
Но это всё лирика.
Боясь каждый раз заблудиться, Фидиппид старался далеко не уходить от тронного зала Громовержца, двигаясь преимущественно концентрическими кругами.
Неожиданно он забрёл в обширное помещение, называемое олимпийцами не то «ангаром», не то «гаражом». В этой ярко освещённой обители мягкого света мирно покоились десятки готовых в любую минуту к отправке волшебных летающих тучек и прочих не менее загадочных божественных устройств.
Марафонцу так понравилось это место, что он решил побыть там подольше. Казалось, он гуляет пешком по самому небу, однако приятную прогулку неожиданно испортил чей-то тихий встревоженный голос.
– Фидиппид, иди-ка скорее сюда… – нетерпеливо проговорили откуда-то справа.
Бегун резко остановился, внимательно рассматривая совершенно одинаковые тучки, то тут, то там парящие над блестящим полом ангара.
– Ты один? – снова спросил непонятный голос. – Хвоста за собой не привёл?
– Что не привёл? – переспросил Фидиппид, увидев как из-под ближайшего подъемника опасливо выбирается чумазый Эрот.
– Тс-с-с-с… - юноша приложил к губам указательный палец. – У меня к тебе очень важное дело…
– Но ведь ты уже вторую неделю как пропал?
– Да здесь я здесь, всё это время был на Олимпе, – скривился Эрот. – Идентификационный коммуникатор выбросил и прятался в
служебных отсеках… ну тех, куда никто не заглядывает… Целую неделю одними сухарями с водой кормился…– А Зевс всё о тебе спрашивает, где мол, куда пропал, почему на Олимпе не появляется…
– Что, прямо так и говорил?
– Ага.
– Спокойным тоном?
– Даже чересчур спокойным.
– В таком случае, мне и впрямь конец.
– И что же ты задумал?
– Именно с твоей помощью я верну себе доброе имя, – торжественно заявил юноша. – Тебе нужно всего ничего: просто присутствовать рядом, быть, так сказать, беспристрастным свидетелем моих скорых благих деяний. Потом ты всё честно расскажешь Зевсу и, возможно, он меня, наконец, простит…
– Ну, допустим… - кивнул Фидиппид. – Однако мне не совсем понятно, что именно ты собираешься предпринять…
– На Лесбосе вчера вспыхнул страшный мятеж, – жутким шёпотом проговорил Эрот. – По всей видимости руку к этому приложили проклятые богоборцы.
– Откуда ты об этом знаешь?
– О мятеже?
– Именно.
– Из проверенного надёжного источника.
– И что теперь?
– Мы сейчас же отправимся туда и я попытаемся всё исправить.
– Но как?
– Сам ещё не знаю. Скорее же, выберем себе подъемник и в путь…
– Может всё-таки сперва предупредить Зевса… - робко предложил марафонец.
– И думать об этом забудь, – строго предупредил юноша. – Весь мой хитрый план строится на полной внезапности. Никто не должен о нём знать. Мы вернёмся либо со щитом, либо на щите. Других вариантов у нас уже нет…
***
Знаменитая обитель порока встретила неожиданных визитёров скверной погодой с холодным проливным дождём.
– Нет, так у нас дело не пойдёт, – проговорил Эрот, зябко кутаясь в насквозь промокший хитон. – Вот же незадача в кои-то веки решил вниз спуститься, а тут хляби небесные разверзлись, чтоб им везде пусто было…
Не менее продрогший Фидиппид, стуча зубами, попытался укрыться от разыгравшейся стихии под огромным столетним дубом, но из этой затеи ничего путного не вышло, поскольку дождь был косой лупя размокшую землю под приличным углом.
– Ничего не поделаешь, придётся тебе связываться с Зевсом, – развёл руками божественный юноша, мрачно глядя на озябшего марафонца.
– Не понял? – бегун яростно тряхнул мокрой головой. – Ты же говорил, чтобы я даже не думал об этом…
– Свяжись с ним, но обо мне не упоминай, – грозно распорядился Эрот. – Ври что угодно, он тебе поверит, ибо считает всех смертных редкими простаками. Скажи, что ты сейчас на Лесбосе и что тут скверная погода, а затем попроси его устроить тёплый солнечный день.
– И что, он действительно сможет это сделать?
– Да как два пальца намыленных в ноздри засунуть.
– Ну и ну…
– Ты мне тут головой ошарашено не качай, а лучше Зевсу поскорее звони, а то я совсем продрог на ветру ещё застужу себе что-нибудь важное и месть моя тогда будет воистину страшной.
Нервно сглотнув, Фидиппид поднёс к губам золотой подарок Зевса:
– Кхе-кхе… Это я.
– Чего-чего? – тут же донеслось из браслета.
– Фидиппид это…
– На связи, – одними губами подсказал Эрот.