Однажды в Лопушках

— Кто?

— Инга.

— Инга… — Олег поморщился. Вот ведь, и почему-то мысли, казавшиеся там, в Москве, правильными, теперь выглядели наивными, как и сам он. — Инга… злится?

— Нет, ты знаешь её, она очень сдержанный человек.

— Ага…

И сдержанный. И воспитанный. И женой стала бы хорошей. Подходящей. Для какого-нибудь сдержанного и воспитанного человека, который стал бы любить её.

Уважать.

И…

Неудобно получится. До крайности.

— Но она взволнована. Уже и слухи поползли. Ты ведь понимаешь, что, оставаясь здесь, ставишь под удар не только её?

— Ну…

Понимает.

И старый партнер будет недоволен. А он еще та скотина, если подумать. Хотя как раз на него и плевать, с ним Олег как-нибудь справится. И даже если выйдет размолвка, то… что? Потеряет пару миллионов? Можно подумать, в первый раз.

А вот перед Ингой и вправду неудобно.

Она ведь надеялась.

Верила.

И свадьбу готовит. А обмануть в ожиданиях женщину, которая готовит свадьбу — это… это неправильно. Рука заныла, и Олег опять её лизнул.

— Может, лучше к врачу? — тихо поинтересовался Белов.

— Не, к вечеру пройдет… помнишь, мы картошку на костре жарили? Сначала тырили у Севрюхина, а потом жарили. Он еще потом жаловаться ходил, и меня тетка крапивой выдрала. А твой дед был опять ужратым и послал Севрюхина куда подальше.

Олег фыркнул, вспомнилось, как весело и с задором выражался Белов-старший.

— Тогда еще Ленька с нами был… Леньку-то помнишь?

Белов посмурнел.

— К чему это?

— Мы с ним поспорили. И на спор тягали картошку из костра. Я пальцы все попалил. И он. Сидели потом, руки в речке держали. А ты сказал, что облизать надо, мы и лизали, как два дурака…

…Ленька в лесу заблудился, да схватились его не сразу, ибо мать Ленькина подрабатывала в городе, при чужом доме, и в свой заглядывала раз в десять дней. А бабка давно уж пребывала в маразме. Может, если б раньше искать стали, глядишь, и нашли бы.

— Я вот думаю, почему мы с тобой его не хватились, а? Ну, Леньку? Вот бабка его — понятно. Вера Павловна… лето было, в школе каникулы и она уехала. В отпуск.

— Зачем это? — голос Белова дрогнул.

— Не знаю. Просто… вспомнилось. Здесь все вспоминается, особенно если воды испить. Знаешь, какая в воде сила?

— Ты бредишь.

— Да нет, Пашка, я будто… не знаю, очнулся, что ли? Жить жил. Там. Раньше. И все-то помню распрекрасно, да только оно такое вот… ненастоящее. Понимаешь?

Белов мотнул головой.

— Будто и не мое. Будто сунули меня в ту жизнь и заставили по их правилам. А я ж по правилам никогда не любил. Так вот, теперь Ленька вспомнился… я о нем столько лет, а мы же лучшими приятелями были.

— Я с тобой дружил.

— Ты. И еще Ленька. Мы втроем всюду.

Белов поджал губы.

Ишь ты, сколько лет прошло, а все ревнует. Он Леньку-то недолюбливал, причем нелюбовь эта была взаимною. Ленька Белова вечно подначивал, что, мол, тот трусоват.

Не трусость — осторожность это.

Да…

— А потом он сгинул, а мы… почему мы никому не сказали?

— Кому? — тихо поинтересовался Белов, подвигая чашку к себе. — Моему деду, который трезвым-то не бывал? Или мамке, что пила не меньше? Бабке… у меня ж, кроме меня, еще четверо было, за которыми смотреть надо. И работать, кроме неё-то, некому. Или вот твоя тетка? Она стала бы слушать?

— Нет, — вынужден был признать Олег.

Тетка… тетка дожила-таки до первых его денег. И Олег отправил её в круиз. Не из большой любви, не было никогда промеж ними любви, но чтобы доказать, что он, Олег Красноцветов, вовсе не ничтожество, что может и… и потом уже, когда тетка слегла, ей уход обеспечил. Лучший, какой только мог на тот момент. А сестра двоюродная все ныла, что мамку, мол, все одно не спасти, а деньги можно ей давать.

Она досмотрит.

Или просто давать и нанять кого из деревни, кто за малую копеечку согласится.

Потом уже на похоронах продолжила причитать, что..

Ну её. Не сложилось родственной любви, хотя время от времени сестрица вновь начинает секретарей осаждать, жалуясь на жизнь да бедность. Хотя отчисляют ей исправно.

И с жильем Олег помог.

И…

— То-то и оно…

— А сами почему не пошли? — не отступал Олег и хмурился, пытаясь докопаться до причины. Ленька ведь был? Был. А потом сгинул.

И…

Они ведь вместе. И лес… как бы он в лесу сгинул, если лес этот хожен-перехожен? Изучен вдоль да поперек? И ведь лес не глухой, не чащоба, а обычный деревенский, прозрачный да изученный до каждого дерева. И мысль эта теперь не давала покоя.

А еще понимание, что он, Олег, не помнит.

Все-то помнит, а дня, когда Ленька пропал, нет… и прочих дней.

— Не знаю. Может, и пошли. Не помню я! — неожиданно Белов сорвался на крик. — Хватит! Олег, ты… ты не о том думаешь! Ленька пропал и пропал! Бывает. Случается везде… и вообще, если совесть гложет, посмотри статистику по пропавшим.

— Гляну, — серьезно сказал Олег. — И статистику тоже. Только сперва узнай мне, кто тут за водонапорную станцию отвечает.

— Ты… серьезно? — Белов отер лицо дрожащею рукой.

— А то! Совсем распустились. Огород народу поливать нечем, а у них денег на ремонт нет. Представляешь? И еще узнай про стройку. Кто-то там затеял поселок коттеджный возводить, вот и выясни, кто и зачем, — он размял руки, которые ныли, и чай допил, сунул в рот блин, пожевал, наслаждаясь вкусом.

…а ведь тетка не злою была.

Олег теперь понимает. Усталой. Одна да на хозяйстве, и муж её бросил, еще когда бросил, свалил, оставив с дочкой и больной матерью, за которой тетка смотрела. А потом так же смотрела за Олегом, потому как другой родни у него не осталось. И он ни фига не был благодарным за присмотр. Видел только злость и обиду, а ведь ей, наверное, тоже другой жизни хотелось.

Хорошо хоть с круизом успел.

Олег очень надеялся, что тетке понравилось.

…и статистику он глянет, надо будет аналитикам работенку подкинуть, пусть проведут анализ, как общий, так и географический. А то ведь где это видано, чтобы дети пропадали, а никому до этого дела не было? Ленька…

…он вспомнит.

— В общем, план такой…

— Нет, — впервые перебил Белов. — Олег, ты опять загорелся. С тобой такое случается, увлекаешься какой-то идеей, упираешься в неё, что баран в ворота, и ни шагу назад.