Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Однажды в Лопушках
Шрифт:

– Хочу, – выдавил некромант. – Если… вы не спешите.

– Куда мне спешить, – я отмахнулась и поспешно, пока не передумала, взяла некроманта под руку. – Мне тут спешить совершенно некуда.

– Тогда… тогда это хорошо.

Он отмер.

И моргнул.

И… и уедет через месяц, забывши, как меня зовут. Сколько уже я слыхала подобных историй, о столичных гостях и девичьих надеждах, которые оборачивались порой серьезными проблемами, причем не только для девицы, но и для всей её родни.

Впрочем, о чем я сейчас думаю вообще?

Это… это день такой. И Ксюха с Линкой… и вообще… мы шли молча,

отчаянно стараясь не смотреть друг на друга. Васятка бы посмеялся, когда б увидел.

И не только он.

– А давайте меняться, – предложила я, потому что молчание это сделалось совсем уж невыносимым.

– Меняться?

– Вы мне про документы, а я вам то, что мне тетка рассказала.

Она ведь не говорила, что это – тайна превеликая. А ему, глядишь, и полезно будет. И всем нам, если ту пакость, что в бочаге прячется, извлекут и увезут.

Именно.

– Хорошо, – он вдруг успокоился. – Думаю, это равноценный обмен. Правда… боюсь, что ничего особого не скажу. Поместье это принадлежало некоему Василию Андреевичу Энгельгарту, смоленскому помещику, человеку тихому, о котором известно лишь, что свезло ему взять в жены сестру того самого Потемкина, князя Таврического…

Странно. Одно дело, когда тетушка сказывает, и совсем другое знать, что оно на самом деле было. Или… не было?

Но ведь существовали они…

– Сестру князь любил и жаловал, не забывал, как и детей её. Но вот сам Василий Андреевич оказался человеком до крайности невезучим. Он не пил, не играл… во всяком случае о том информации не сохранилось. Однако и с деньгами обращаться научен не был. Как бы то ни было, вскоре после смерти Елены, так звали его супругу, он распродал большую часть земель, оставивши лишь это вот поместье. А после отписался Потемкину с просьбой приютить сирот.

Существовали.

Точно существовали…

– Потемкин согласился и забрал девочек. Помог устроиться в жизни.

– Добрый? – не удержалась я.

– Да… как сказать… но это к делу не относится, – некромант, кажется, опять смутился. Пускай. Я настаивать на том, что там относится, а чего нет, не стала. – Василий Андреевич преставился, дочери его разъехались по миру. За усадьбой приглядывали, но жить в ней не жили. Вот она и разваливалась потихоньку. Потом революция и смута. Национализация. И возрождение монархии. Про усадьбу совершенно забыли. И деньги на содержание перестали выделяться.

– А чья она вообще? – уточнила я.

К реке мы шли длинною дорогой, чтоб поговорить удобнее было. А то ведь оно как? В Лопушках все-то близко, не успеешь оглянуться, как у реки и окажешься. И что тогда?

Я и вела… как умела.

Умела я по-всякому, но в местах родных любая ведьма в силе прибавляет. Я не исключение. Вот и ложилась тропка под ноги лентою шелковой, петляла, кружила.

– Чья? Сложный вопрос… а знаете, я ведь и вправду, – некромант даже остановился от удивления. – Как-то и не подумал… полагаю, ничья.

– А так бывает?

Ладно, чтобы собака там брошенная или кот ничейный, с котами вообще это обыкновенное дело, коты, они сами по себе, безотносительно человеков существуют. Но вот чтобы усадьба…

– Я наведу справки, – он кивнул, соглашаясь, что мысль эта всецело здравая. – Думаю, что на балансе сельсовета числится. Или горисполкома.

Может, под министерством культуры.

Может, и так.

– В теории, конечно, Потемкины могли бы права заявить, документы, подтверждающие право владения Василия Андреевича сохранились… или, возможно, кто-то из Энгельгартов… только зачем?

– Усадьба же.

– Древняя. Почти развалившаяся. Её восстановить надо, а поскольку здание старше двухсот лет, то просто снести и построить новую не выйдет. Историческая ценность. Следовательно, только реконструировать сообразно эпохе. И с разрешения министерства.

Я подумала и согласилась, что этакое счастье и вправду нормальному человеку и даром не надо. С министерством дело иметь – не у каждого человека настолько нервы крепкие.

– Да и… если бы была чья-то, понадобилось бы разрешение хозяев, – добавил некромант. – На исследования в том числе. И стало быть, ничья.

Усадьбу стало жаль.

Немного.

И до реки мы добрались. В этом месте Лопушанка, выбравшись на луг, закладывала на нем петлю, будто норовя оградить этот клочок земли и от леса, и от людей. Она врезалась в землю глубоко и за многие годы вымыла её, обнажив неожиданно крутые глинистые склоны. С дальнего края, неожиданно робкий, подбирался к реке лес. И тонкие хлысты молодых осинок дрожали даже без ветра.

– Красиво здесь, – сказал некромант, озираясь. – А купаться тут можно?

– Тут – вполне. Вон там даже глубоко будет. А вот если выше подняться, тогда уже не надо. Там и омуты, и… старый договор водяницы, конечно, помнят, но… всякое случается.

Помнится, лет этак пять тому заезжие решили в речке рыбку половить. И ладно бы по-людски, так ведь сперва сети, а там и глушануть попытались… в общем, нашли их далеко не сразу.

Разбирательство даже было.

Из самой Москвы приезжали. И тетку вызывали, на установление, так сказать, произошедшего.

– Ясно, – некромант покрутил головой. – Вы…

– Ты.

– Присаживайся, что ли… и рассказывай. Обещала.

Я присела на старую коряжину, что лежала на берегу, сколь я себя помню, и с каждым годом гляделась все более старой, но вот гнить и не думала. Была она сухой и теплой, и потому часто на ней любили греться что прыткие ящерки, что ленивые гадюки.

Надо бы предупредить этих, но я подвинулась и сказала:

– Тоже садись. Здесь тихо, только комары больно наглые. А рассказывать… это я от тетки услышала. Сколько в том правды – не знаю, но… вдруг да поможет.

Глава 16 В которой плетутся заговоры и зарождаются чувства

…как бы это ни парадоксально звучало, но я не злодей. Я просто творчески мыслю.

Из последнего слова одного достойного человека, суд над которым проходил в очень закрытом режиме

Деду ведьма не понравилась бы.

Определенно.

И категорически.

Ведьма была… обыкновенной. Даже не для ведьмы, для женщины, за спиной которой не выстроилась вереница благородных предков. И кровь-то в жилах ведьмы текла обыкновенная, красная. Хотя, конечно, она у всех такая.

Поделиться с друзьями: