Однажды в Марчелике 2

— За каждый затоптанный посев ответите! — напомнил монах.

— Всё будет нормально, брат! — успокоил его высокий касадор, подошедший откуда-то сбоку. — Револьверы останутся в кобурах, а посевы на грядках…

— Вот и отлично! — кивнул монах.

— А я не понял, ты кто такой? — спросил Дик, глядя на высокого касадора.

— Ой, фу! — в ответ тот замахал рукой перед носом. — Чем это воняет?

— Как чем? — удивился второй подошедший сбоку касадор со светлыми волосами. — Это вонь трусливого ублюдка, Дан!

— А где он? — удивился касадор, которого называли Даном.

— Так вон же — пасть открывал! — второй касадор указал на Дика, и тот издал какой-то нечленораздельный звук, как будто поперхнулся.

— Слышь ты! — Дан повернулся к Дику. — Пасть захлопни, а то воняет!

Касадоры из Десерта, сбившиеся плотной группой, и хотели бы ответить, но не решились. Потому что рядом с Даном появлялись всё новые и новые люди. Их уже явно было больше, чем «десертовцев»…

— Август! — крикнул один из них и раскрыл объятия. — Дружище, как же я рад тебя видеть!

— Марко! — обрадовался Август. — Бог мой! Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть! Как ты здесь очутился?!

— Да вот… Решили переночевать в Чаше Спокойствия, а тут слышим, какие-то придурки твоё имя полощут! — ответил Марко Дельсудо. — Я и говорю, значит: «Дан, давай проверим»! А это и в самом деле ты!

Мужчины обнялись. А Дан, заметив, что касадоры из Десерта на него не смотрят, решил привлечь внимание — и, сжав кулак, громко хрустнул костяшками пальцев.

— Ну что, метены? — спросил он, додждавшись, когда всё внимание переключится на него. — Как ваш настрой перед дракой?

Настрой у метенов, надо сказать, уже давно испарился. Одно дело — метелить шестерых раненых и усталых беглецов. А совсем другое — если их самих отметелят шесть раненых и усталых беглецов, а заодно семнадцать здоровых и полных сил морд, две из которых явно на голову выше остальных. Речь, конечно же, о Дане и Иоганне, которые могли похвастаться немалым ростом и атлетическим — всем на зависть! — телосложением.

— Да как-то… Брат сказал, что драки тут не одобряют… — заметил Дик, отступая к своим, и нагло глянул в лицо улыбающегося Дана. — Так что мы, пожалуй…

Само собой, договорить он не успел. Ведь рядом никто не шутил. А если рядом никто не шутит, а Дан улыбается, кто-то обязательно получит в рожу. Вот Дик и получил… Дан одним рывком преодолел разделяющее их расстояние — и от души засадил кулаком в челюсть. Предводитель преследователей из Десерта вскрикнул и, крутанувшись волчком, упал на землю, сразу же получив вдогонку — в бок острым носком сапога. А в следующую минуту пространство вокруг уже взорвалось криками и звуком ударов…

Драка, наконец, началась!

Глава 17

Чаша Спокойствия, окрестности монастыря святого Петра, в дне пути от Лилитауна, Марчелика, начало ночи 2 июля 1936 года М.Х.

— Господь всемогущий, мужчины! — тётя Луиза яростно тыкала в кровоподтёки на лице Дана ватой, смоченной в виски. — Почему нельзя было просто отпустить придурков?! Я же видела, что они готовы были сбежать! Зачем вы начали эту драку?! Кого вы пытались впечатлить ею?! Брата Олега?!

— Честно сказать, сестра во Христе, они-таки впечатлили! — заметил брат Олег, но слова его были безжалостно проигнорированы.

— Нет, вы не могли просто отпустить придурков! Вы начали бить им морды! А они начали бить морды вам! А ставить вас на ноги — нам, женщинам!.. — тётя Луиза зашла Дану за спину, а потом резко нагнулась, вставила пальцы в ноздри сломанного носа… И с лёгким треском вернула этот самый нос на положенное ему Богом место.

Дан резко дёрнулся, но смолчал.

— Боже мой, Джон, ты не мог больше и жёстче пороть этих оболтусов в детстве?! — возопила тётя Луиза, осознав, что её хитрая месть не возымела успеха. — Дан, а ты мог хотя бы для виду вскрикнуть?!

— Луиза, успокойся! — посмеиваясь, ответил ей Джон. — Порол я их по всем правилам. Но Дан и в детстве молча терпел.

— О-о-о-о! — тётя Луиза бессильно вскинула руки к небу и направилась к медикаментам, разложенным у своего фургона.

Ночь только началась, и лечить касадоров приходилось при свете фонарей. Драка продолжалась долго, и остановить её не могли ни женщины, ни монахи, иногда «для порядку» стрелявшие в воздух. Участие в мордобое приняло всё мужское население двух вадсомадов — сразу после того, как Август крикнул: «Они убили Эльзу!».

Хоть Дан и его спутники не знали, кто такая Эльза, но всё-таки догадались, что это была женщина. А касадоры не воюют с женщинами, пока те не берут в руки оружие. Зато с удовольствием воюют с касадорами, которые нарушают это нехитрое правило. И, сразу после крика Августа, мордобой приобрёл практически сакральный смысл — в глазах как спутников Дана, так и бывших товарищей Марко. И даже в глазах монахов, если уж совсем честно…

Избиение касадоров Десерта продолжалось почти три часа. И только когда последний из них упал под градом ударов, сыплющихся со всех сторон, настоятель монастыря — а к концу драки к месту действия выбрался весь монастырь — всё-таки сумел успокоить касадоров. Избитых членов номада Десерт тут же оттащили в сторонку. Сначала монахи хотели их подлечить в монастыре, но узнав, в чём суть да дело — с сутью смирились, а дело доверили Господу. Мол, если сами выкарабкаются — знать, не так грешны, как кажется на первый взгляд.

Затем, правда, пришлось перетаскивать бойцов из вадсомадов Дана и Августа. А всё потому что после такой яростной драки на своих двоих остались только Дан и Иоганн. Старган при этом красовался со сломанным носом. И наотрез отказывался рассказывать, как — как вообще?! — при его росте и длине рук кто-то умудрился дотянуться до его лица.

На самом деле, ему просто было лень объяснять, что, избивая Дика в самом начале драки, он поскользнулся на его крови и соплях. И закономерным образом оказался на четвереньках на земле, а один из касадоров Десерта не смог пройти мимо столь удобной цели и засветил в неё сапогом. Затем, он, правда, лишился сначала сапога… А потом — целостности ноги… Пары рёбер… Челюсти… Носа… Получил под каждый глаз по фингалу… А брови и надбровные дуги из-за кровоподтёков стали, как у хабла… И, тем не менее, Данов нос-то уже был сломан.

Вскоре после драки фургоны были согнаны в общий лагерь, а «свои» касадоры снесены туда же — под громкие причитания женщин. В свете фонарей были найдены медикаменты, и началось лечение. Весь процесс сопровождался бурчанием тёти Луизы, которая всё никак не могла понять, что именно заставило мужиков вцепиться друг другу в глотки. Да ещё и с таким остервенением. Объяснить всё мог бы Август, но он, как и его касадоры, пока был способен только стонать. Ну и бешено вращать глазами, когда его лечили.