Одно небо на двоих

Он скучал по Аликанте, по зеленой растительности своего виноградника, по красивым цветам и ярким запахам. Там все по-другому. Все живое. Здесь лишь пустыня и искусственно выращенные пальмы в центре желтых песков. А сам Дубай— это бетонный город, стены которого душат. Кроме торговых центров больше здесь некуда пойти.

Крис подошел к своей машине и открыл дверь, но тут же захлопнул ее, вынимая из кармана телефон- Вирджиния вернулась и это отличный повод позвонить ее подруге, а заодно пригласить ее на свидание. Пусть даже с Ричардом. Он неплохой мальчишка, веселый и они нашли общий язык.

*** Полет в Касабланку туда и обратно заставил Вирджинию отвлечься от собственных мыслей. Но временами, смотря из окна в кабине пилотов, она улыбалась: вспоминала минувший вечер, понимая, что ни капли не жалеет о том, что убежала из Вайлд Вади. Пусть босиком и полуодетой, но оно того стоило.

Ее капитан — француз, мужчина в возрасте, почти весь полет рассказывал о себе и своей семье, о годах, проведенных в небе.

Вирджиния слушала внимательно, заставляя себя не думать о помолвке Саида. Это всего лишь помолвка, но было больно.

Больнее стало дома на следующий день, когда она поняла, что именно сегодня Саид наденет кольцо на палец своей будущей жене. И хотя, по исламским законам он все так же не мог к ней приближаться, но сам факт помолвки заставлял впадать в состояние отрешенности от мира. Она не помнила, как позавтракала. А ела ли вообще? Она не помнила, как очутилась в торговом центре, пытаясь затеряться среди толпы. Пытаясь отвлекаться на красивые платья и заставлять себя мерить ненужные вещи. Но мысли все равно рисовали яркими красками ту атмосферу помолвки: две семьи в красивом зале, украшенном в арабском стиле, невеста, лицо которой скорее всего прикрыто и жених… Саид в белоснежной джалабии. Он надевает ей кольцо на палец, давая понять, что готов взять ее в жены.

Хотелось завыть, и Вирджиния остановилась посередине зала, хватаясь за перила и всматриваясь в толпу людей. Они ее не интересовали, просто надо было куда — то смотреть.

— Привет, красавица.

Знакомый голос долетел до ее ушей, и она обернулась, смотря на Амину. Та открыто улыбалась ей. Маленькая солнечная девушка.

— Амина, почему ты здесь? Ведь у вас праздник.

— У кого праздник, а у кого горе, — она жестикулировала руками быстро, не раздражающе, мило и смешно. — Праздник у моего отца. До помолвки еще три часа, я хочу купить кое — чего из одежды. На великом празднике, — она оскалилась, — будет присутствовать человек, который мне сватан в мужья.

Затем она снова улыбнулась, закрыла глаза и рукой взмахнула в воздухе:

— Хочу предстать перед ним во всей красе. Я пришла выбрать самую ужасную абайю года.

Вирджиния засмеялась, но сложно было этого не сделать.

Перед ней стояла девушка, которая хочет бросить вызов своему отцу и будущему мужу.

— Пойдем со мной! — Амина схватила Джини за руку и потянула на последний этаж. Тот самый, который был миром местных арабов. Тут же запахи востока ударили в нос. — Надеюсь, что ты идешь на праздник посвященный слиянию авиакомпаний?

— Нет, — отрицательно мотнула головой Вирджиния. Она обещала Саиду. Но даже если ослушаться его, то там Мухаммед. Он придет в ярость. Там будет папа… В гневе Мухаммед мог высказать и ему тоже. Она не должна давать повод для скандала.

Амина наблюдала за ней, слегка прищурив глаза и этим напомнила Саида:

— Он запретил тебе?

— Кто?

— Мой братец. В последнее время он делает много странных поступков. Не бери в голову, запреты сладки, просто надо умело ко всему подойти, — Амина подняла указательный палец вверх, — я проведу тебя на праздник, Саид даже не узнает.

Сердце Вирджинии застучало сильнее. А хотела ли она на тот праздник? Хотела ли она видеть его невесту?

— Дамира там тоже будет?

— Да, — наигранно вздохнула Амина, — она еще та штучка, Саид намучается с ней. Вчера она с семьей приехала в Дубай, я познакомилась с ней. Милая только внешне, но на деле… Очень избалована и капризна. Любит отдавать приказы. Даже не представляю такой союз из моего брата и этой девицы. Он ее убьёт, — эти слова она прошептала и подмигнула Джини, — он любит покорность. И ни один мужчина не любит, когда им командуют.

Некоторые глупые женщины не подозревают, что мужчину можно приручить только лаской и добрым словом. А когда они расплывутся от нежности, тут уже можно вертеть ими в любую сторону.

Хотя картинка нарисовалась не самая приятная, но Вирджиния засмеялась. Откуда? Откуда Амине знать, как вести себя с мужчинами?

— Тебя мать этому научила?

— Нет, моя мать слово боится сказать наперекор отцу. Единственное что она делает верно, так это холит его и лелеет. А взамен ничего не берет. А надо бы. Просто я много читаю и очень наблюдательна, отсюда делаю выводы.

— Возможно, Дамира будет покорной и будет вертеть Саидом, как хочет. Без скандалов, — эти слова вызывали тошноту.

— Она не из тех, воспитана избалованной. Я увидела это сразу, когда она при мне закатила скандал, и кинула расческой в горничную только потому, что та принесла ей горячий чай вместо холодного.

Маленькая нервная нахалка.

— Не ты ли сейчас идешь наперекор отцу и из вредности хочешь купить себе самую ужасную абайю?

Амина пожала плечами. Да, она тоже вредничает, но делает это молча:

— Так я показываю мой протест. Да, я не покорная тоже. Но как только выйду замуж, то сделаю так, чтобы мой муж разрешил мне получить образование. Хитростью. Кстати! — Амина снова схватила Вирджинию за руку и завела в соседний магазин.

Джини обвела взглядом висящие на вешалках черные абайи, разноцветные ткани, сложенные друг на друга толстыми полотнами.

Повсюду запах бахура вперемешку с восточными нотками духов.

Амина кивнула продавщице, мусульманской девушке, тело которой было скрытой под черной тканью:

— Нам надо одну самую страшную абайю, вторую — самую красивую.

Вирджиния удивленно на нее посмотрела, но Амина улыбнулась и пожала плечами:

— А как ты хотела попасть на праздник? В таком виде тебя точно никто не узнает.

Глава 24

Вирджиния смотрела на свое отражение в зеркале и не могла поверить глазам: это она? Черная ткань длинной абайи полностью скрыла ее тело, кроме кистей рук, а никаб прятал лицо, оставив открытыми только глаза. Ее глаза… Яркий восточный макияж, на который Амина отвела ее, перевоплотил Вирджинию в совсем другую девушку. Она с трудом узнавала себя. Выдавал лишь цвет глаз, но вряд ли кто-то еще узнает ее. Глядеть в лицо арабской женщине — это харам. Рассматривая себя, Вирджиния выдохнула и закрыла глаза, касаясь рукой зеркала. Она не видела перед собой Вирджинию Фернандес, но она точно видела Хайяти. Это имя подходило ей сейчас больше всего…