Одно небо на двоих

Она уставилась на него, боясь пошевелиться. Ислам, дети… Она впервые столкнулась с тем, что за нее все решали… Женщины его мира не имели права голоса, и он к этому привык. Но она-то другая!

— Я не выйду за тебя замуж, я не хочу быть второй женой! Мой отец никогда не даст согласия на это. Моя мать сойдет с ума от горя. Я не смогу изменить устои своей жизни, принять ислам и почитать твоего Аллаха. Я не смогу молиться пять раз в день, не смогу носить это, — она указала на абайю и схватила с пола никаб. — Я уже не говорю о том, что, став твоей женой, мне придется проститься с летной карьерой…

Было больно. Она стояла перед ним и понимала, что каждое сказанное ею слово тоже глубоко ранит его, но от его слов было еще больнее. Им никогда не быть вместе. Даже любовь, которая соединяется, не сможет спасти их. Именно она и топит их с головой.

— Рано или поздно это случилось бы, — Вирджиния уже шептала, как будто успокаивала сама себя. — Пусть будет рано, потому что если поздно, это будет невыносимо.

— Глупая, — сказал он. Это получилось просто. — Придя сюда ко мне, на что ты рассчитывала? Что войдешь в мою жизнь и так же спокойно уйдешь из нее?

Еле сдерживая слезы, она отвела взгляд. Надо было убрать волосы, надеть никаб, сесть в такси и уехать. Но руки не слушались, а ноги не шли. Как все сложно. Чертовски сложно! И больно. Но лучше обрубить все сейчас:

— Да, я спокойно уйду. Лучше это сделать сейчас.

Но будущего она не видела. Ни с ним, ни без него.

— Роль второй жены равносильна тому, что я возьму кинжал и разрежу свое сердце пополам. И каждая половина будет мучительно болеть.

Слезы застилали глаза, но она смогла надеть никаб. Хотелось, чтобы он мог скрыть и их, чтобы этот мужчина так пристально не смотрел в них. Ее глаза выдавали многое.

Он молча наблюдал, как она уходит. Хотелось схватить, связать и никогда не отпускать ее. Держать насильно. Для себя. Всю жизнь…

— Ты будешь моей, Хайяти.

Но она уже не слышала его слов. Выйдя на улицу и ступая по еще не нагретому солнцем песку, она быстрым шагом пошла к такси. Сев в машину на заднее сиденье, молча протянула водителю записку с адресом.

Когда машина тронулась, Вирджиния обернулась. Что она пыталась увидеть? Ничего не было видно, кроме песков. Закрыв глаза, пыталась остановить слезы, но это не помогало — они лились потоком.

Дорога долгая, но даже в такой ранний час они застряли в жуткой пробке. Люди из Аджмана и Шарджы ехали в Дубай на работу.

Опаздывая, они нервно сигналили друг другу. За это время Вирджиния успокоилась, вытерла слезы, поблагодарив Бога за то, что смыла макияж вчера в душе… Еще был душ на двоих… Все было хорошо, даже слишком, видимо, много «сладкого» вредно.

Она погрузилась в свои мысли, даже не заметив, что такси остановилось возле ее дома. Водитель обернулся к ней, дав понять, что они на месте. Его взгляд показался ей полным сочувствия, или она слишком много фантазирует. Не обращая на это внимания, Вирджиния вышла из такси. Ступая шаг за шагом, шла вперед, но ничего не видела перед собой. Думать тоже не хотелось. Она словно превратилась в тряпичную куклу.

— Джини?

Знакомый голос почти рядом заставил остановиться и прийти в сознание. Мама. Оливия шла настороженно, как будто увидела перед собой не дочь, а призрак. Но это нормальная реакция человека на то, что твой ребенок-христианин одет как мусульманин.

— Джини, — прошептала Оливия, шокированная видом своей дочери. — Где ты была?

Сложно было не разреветься. Вирджиния думала, что выплакала все слезы, но оказалось, что ошиблась.

*** В офис Саид приехал вовремя. Шел по аэропорту, ни на что не отвлекаясь. Он шел целенаправленно — поговорить с отцом. Пусть тот знает все от начала и до конца.

Пройдя мимо Фрэнка, даже не поздоровался. А еще вчера ему даже улыбнулся. Фрэнка это насторожило, а после того, как Саид без стука распахнул дверь в кабинет своего отца, у него наступила паника.

— Мне надо с тобой поговорить, — Саид начал с порога, зачем терять время? — Мне нужно твое согласие на никях с Вирджинией Фернандес.

Ручка выпала из рук Мухаммеда, он даже открыл рот, не в силах произнести отказ сразу. Его сын выжил из ума!

— Ты женишься на Дамире, — произнес Мухаммед и сцепил пальцы в замок.

Саид расстегнул пиджак, хотелось еще ослабить галстук:

— Сейчас речь не о Дамире, я говорю о Вирджинии Фернандес. Я хочу на ней жениться и как можно быстрее. Хоть завтра. Хотя, зачем так долго ждать? Это можно сделать прямо сегодня. Прошу твоего одобрения, а потом поедем к Даниэлю.

Мухаммед, нахмурив брови, посмотрел на Саида. Он не узнавал его.

Как же так можно окрутить мужчину, если тот перестает адекватно думать?

— Я не дам своего согласия на этот брак, — спокойно, но строго начал свою речь отец. — В моей семье никогда не было иноверной крови и никогда не будет. Ты не о том думаешь, Саид. Сейчас все твои мысли должны быть о союзе с Катаром и шатком положении авиакомпании.

Ты должен думать о бизнесе, а продолжаешь усердно бегать за юбкой.

— Я люблю Вирджинию, — Саид был непоколебим. Он предполагал, что отец откажет ему, — и сделаю все, чтобы она стала моей женой.

— Что ты знаешь о любви, мальчишка, — Мухаммед потянулся за стаканом с водой, взял его и сделал глоток. — В исламе нет романтической любви, есть понятие уважение. Присядь, — Мухаммед указал на кресло перед своим столом. Его голос был спокоен, он не кричал, Саид не имел права повышать голос тоже. Но как только он отсюда выйдет…даст эмоциям выйти наружу.

Сейчас Саид покорно подчинился, сел, хотя внутри все кипело.

— В хадисе Кудси сказано, что уважение — высшая степень любви.

Уважение не ослепляет, не возносит другого до ранга идола или кумира, ни отвлекает от поминания и поклонения, не разрывает связь верующего со Всевышним. В отличие от мимолетной любви, которая изменчива и ненадежна. А тот, кто строит брак на такой непрочной основе, подобен тому, кто строит дом на гребне волны — волна спадет, и дом рухнет в пучину.

— Наша любовь не пройдет, отец, — Саид видел, как Мухаммед пальцем приказал ему молчать, потом встал со своего кресла, сцепил руки сзади и подошел к окну:

— Вирджиния Фернандес — иноверка, а ислам призывает жениться, исходя из религиозности и нрава. Поэтому, сын, ты женишься на женщине нашей веры, это даст тебе больше блага, чем любовь.

Потому что обещания, забота, тепло уходят, когда слабеет любовь, а то, что основано на связи со Всевышним, длится гораздо дольше.

Религиозность — это гарантия ответственности, преданности, верности и заботы супруга в отношении своей семьи. Сейчас тобою руководят эмоции и гормоны, твой темперамент таков, что ты готов броситься с головой в пучину любви, но когда она вытолкнет тебя обратно, эмоции поутихнут, ты придешь к пониманию того, что я был прав.