Одно незабываемое путешествие в Тартарары

– Я просто хотел в Колывань, – захныкал я. – КОЛЫВАНЬ!..

Фил ничего не ответил. Только включил магнитолу. Выкрутил громкость на максимум, и по первым аккордам я узнал песню AC/DC – Highway to Hell.

Я без сил сполз под кресло.

А по салону громыхало:

Living easy, living free.

Season ticket on a one-way ride.

Asking nothing, leave me be.

Taking everything in my stride.

Моё артериальное давление падало, как барабанные палочки на барабаны.

Глава 15

Музыка стихла… Фил оказался тем, кто не насилует магнитолу, ставя на повтор песню.

Я… сошёл с ума? Значит, всё это начинается так безобидно… Стоишь, значит, себе в кассу за билетом на автобус, а потом – БАЦ! – и вот ты уже считаешь себя Наполеоном.

Чёёёёрт… ну нееееееееет.

– Спокойно, сынок! – словно вожатый пионерского лагеря крикнул Фил. – С тобой всё в порядке… почти в порядке. Но это сути дела не меняет.

Я распластался животом на сидушке. Голова мягко подпрыгивала, ноги свисали в проходе.

– Умеешь ты поддержать.

– Что?

– Мне орать нужно? Ты же всё это слышишь… своим… – я вдруг отвлёкся на надпись, нацарапанную ножичком на обшивке ниже окна. Не разглядеть… вроде чьи-то инициалы и дата. – …своим третьим глазом или эзотерической антенной.

Наехав на кочку, автобус подпрыгнул, и я вместе с ним. Щека со шлепком плюхнулась на сиденье. Мне было по ба-ра-ба-ну. Как в той песне AC/DC… Вошли в поворот, меня перекрутило, и теперь я лежал на боку, прижавшись к спинке кресла.

Я не сплю и я не сошёл с ума… уйййййй… может, не сошёл, но… схожу? Вот расскажу эту историю – и кто поверит во всё это?

– Тo ли ещё будет, сынок, то ли ещё будет…

– А можно без этих ваших «сынок»?

Водила присвистнул, подпрыгнув на сиденье:

– Ну наконец-то! Я уже думал, поворотом ошибся.

Я встал, придерживаясь за поручень, и увидел чудное кафе.

Давайте объясню, что для меня значит чудное, – кто знает, может, у нас с вами вкусы не сходятся…

1) Смотря на такие кафе, ты мигом переносишься в детство, когда сидишь, приклеившись к экрану выпуклого телевизора со старыми добрыми американскими фильмами… и пусть весь мир подождёт.

2) Форма кафе напоминала то ли переоборудованный трейлер, то ли вагончик, и всё это так мило. Эти лампочки вдоль окон, эти неоновые надписи на крыше…

3) Кафешечка была уютно зажата рядами пальм. Будто здесь ей самое место – точь-в-точь как зубной щётке в подстаканнике.

Приближаясь к кафе, я отвлёкся от четвёртого пункта. Филу нужно было запарковаться так, чтобы не снести мраморную статую ангелочка.

4) Цвет кафе – нежно-лавандовый, а вот оконные рамы и дверь выглядели как самые жёлтые из всех жёлтых, то есть – желток куриного яйца.

Симпатично.

Четырёх пунктов достаточно. Чудно, нет?

Мы припарковались, и я с удовольствием встал с засиженного места. Мозгам нужно было проветриться. Хотелось подышать – да и монолог живота «Урр – УРРР – уРР» надоел.

Выпрыгнув из автобуса на гравийку, я, разминая на ходу шею, подошёл к окнам.

Жалюзи были прикрыты наполовину, и по разгуливающим ногам внутри я понял, что с животом, однако, удастся договориться.

Слюновыделение – В БОЙ!

Унять урчание!

Замять пониженный сахар в крови!

Умять чего-нибудь вкусненького!

Фил, выйдя из автобуса, с ухмылкой на меня посмотрел:

– В голове у тебя, конечно, чёрт-те что. Ты хоть на миг замолкаешь?

Ответ ему был не нужен. Он подошёл к двери, два раза постучался и вошёл внутрь.

Раздался тонкий, как хрусталь, голос женщины:

– КАКИЕ ЛЮДИ В ХОЛЛИВУДИ!

– А ну-ка иди сюда, обниму! – это уже Фил подыграл басом.

Топот ног и…

– Всё, всё! Ставь меня на землю! Причёску испортишь!

Я подошёл к полуоткрытой двери и обернулся.

Может, сбежать? Все эти истории про ад до добра не доведут. И… остановил меня не здравый смысл. Нет.

Божечки… вот это запах! Слюна не выделилась – я готов был захлебнуться. ЦУНАМИ! Ротоглотка тонет! Желудочный сок вырывается наружу!

В дверях скользнула тень, и появилась женщина. Румяная, пышущая здоровьем дама. Фартук сидел на ней, как кайма на песочных часах. Ей было лет пятьдесят, может, больше… По улыбке и паутинке морщинок вокруг глаз могу ошибаться. Но, глядя на неё, цифры возраста уходят на второй план.

– Так и будешь здесь стоять?

Я не успел ответить. Вместо меня встрял Фил:

– А он из робких. Любит, когда его упрашивают. Верно, Гриша?

Я через плечо дамы зыркнул на Фила. Тот непринуждённо пожал плечами.

Захожу, прикрыв за собой дверь. Фил и женщина уже скрылись за стеной.

Забавно, хоть это и кафе – общественное место, но выглядело оно так, словно я пришёл в гости, и ждёт меня домашняя еда.

Половицы тёмно-вишнёвого цвета скрипели. На входе, с правой стороны, висело зеркало во весь рост с приклеенным стикером: «Улыбайся». Я оскалился. На полу, в лежанке с рюшечками, дрых толстый кот. Рядом я увидел обувь Фила.

– А у вас тут разуваются?

– Конечно, пацан! – крикнул Фил и зашёлся хохотом.

Что делать. Скинул кроссы. Правый кроссовок задел лежанку, и кот лениво потянулся, вытащив лапу, стал вылизывать лоснящуюся шерсть.

Подойдя к проёму, я вынужден сделать паузу. Как в тех самых турецких сериалах,

где закадровый голос возбуждённо объявляет:

«…В следующих сериях!»

В нашем случае – до следующей главы.

Пауза тут не просто так.

«Ур… Уррр… уРР».

Глава 16

Один момент, читатель.