Одно незабываемое путешествие в Тартарары
Шрифт:
А затем бабочка просто вспорхнула и – через дверь – улетела. Куда там улетают все бабочки?.. Домой? В семью? На ужин к птицам?
Держась за поручень, я медленно спустился. И как только коснулся ногой грунтовой дороги, ахнул, выдав из себя:
– Оу, чёрт…
Глава 8
Дайте детям в руки новенькие фломастеры – и вы поймёте, о чём я.
Яркий цвет будоражил воображение, никаких тёмных полутонов. Всё ярко, зелено, живо… Знаете, это как настройка телевизора. У вас в руках пульт, и вы выкручиваете уровень яркости и контрастности.
А пахло-то как… Принюхиваясь, я облизнул верхнюю губу. Этим запахом можно было упиваться. Как если бы сделали молочный коктейль из трав, лепестков, почек… эм, только без молока.
Из-за задней части автобуса вышел водитель. Подойдя к колесу, он сел на корточки и принялся проверять покрышку.
От разгорячённого металла капота раздавалось потрескивание, отдалённо напоминающее хлопки-щелчки разогреваемого попкорна.
– Послушайте… эээ… как вас зовут?
Он, не поднимая головы, ответил:
– Просто водитель.
Я завёл руку за шею. Просто водитель?..
Встав с корточек, он подошёл к следующему колесу и повторил процедуру.
Я, не зная, куда себя деть, пошёл за ним. От металлического корпуса исходил жар. Хоть мы стояли в тени дерева, я чувствовал, как ветер гоняет раскалённый воздух.
– А что вы делаете?
– Отвечаю на электронную почту.
Шутник. Я решил обойти автобус с другой стороны и, когда прошёл около лобового стекла, замер.
Стекло было идеально чистым, ни одного размазанного жучка. Это довольно странно – я знаю, что происходит с лобовым, когда едешь по межгороду. Леопардовый окрас золотисто-жёлтых внутренностей насекомых, истерзанных дворниками… но здесь – всё чистенько.
– Эй, доходяга, подай ко мне воду.
Я выглянул со стороны капота:
– А?
– Воду, говорю, – не отлипая от колеса, он тыкал пальцем в сторону кабины.
Ладно… воду так воду.
Зайдя в автобус, я осмотрел сиденье водителя и нашёл в подстаканнике серебристую бутылку, напоминающую гильзу. Взяв её в руку, я по весу понял, что внутри жидкость, и вышел с ней.
– Она?
Он, не отрываясь, поднял руку с раскрытой ладонью.
Я отвинтил крышку и подал бутылку. А дальше наблюдал, как он зачем-то наливает воду на серебристый отражающий колпак.
Вода полилась… нет, зазмеилась зигзагами.
Я прищурился. Это напоминало… а чёрт его знает, что напоминало – я не эзотерик, шаманизм мне побоку, могу лишь сравнить это со змеёй – вот я и придумал такое слово: зазмеилась. Неплохо, да?
Проведя тыльной стороной ладони по колпаку, водитель стряхнул капли и наконец встал. Вытянув руки, он попросил налить сверху и стал их ополаскивать. Стряхнув капли несколько раз, он взял бутыль и пошёл в кабину.
Я остался стоять. Может ну его?.. Дать дёру? Пробраться сквозь джунгли и броситься наутёк?..
Чёрт, мне бы не помешали навыки молодых бойскаутов или выживальщиков, но всё, что я умел – это имитировать рёв медведя, когда выпью два литра пива.
– Не делай этого, – бросил водитель,
скрывшись в салоне.Заурчал мотор. Я посмотрел через плечо. Сглотнул нерешительность. Кадык заёрзал, всё никак не сглатывая поднимающийся из глубин желудочный сок.
Пора было решать… первая развилка.
Глава 9
Сейчас, вспоминая тот момент, я понимаю – он стал судьбоносным.
Что-что? Слышу неодобрительное: «Клюква-банально-джинса». Да что вы говорите, господа читатели? Судьбоносно – значит судьбоносно. Это слово на своём месте. Сейчас я вам всё покажу.
Подул ветер, и вместе с этим ветром было что-то ещё – невидимое глазу. Обычно в литературе давно мёртвых писателей это описывают как могильный шёпот.
И я вам говорю – это оно. Тот самый шёпот. Ветер погнал листья по гравийке рядом с автобусом, а затем заполз на меня и проник под кожу.
Вам этого мало, чтобы понять: «Да, чёрт возьми, это судьбоносный момент»?!
Мурашки уже тут как тут – они вышли на митинг и встали пупырышками вдоль всей кожи рук, ног, и – если хотите – паха.
Я подошёл к морде автобуса, поставил левую ногу на ступень и уже перенёс вес тела, как уловил тот самый шёпот, о котором твердили те классики.
Я поднялся в салон, дверь за спиной захлопнулась, и мы тронулись.
На ходу, придерживаясь за поручни, я прошёл и уселся на ближайшее сиденье – обшивка, нагретая солнечными лучами, как грелка, обожгла задницу.
Перекатываясь с одной булки на другую, я разглядывал водителя… Пожалуй, настал тот момент, когда можно добавить описательных деталей, ага?
Вы меня возненавидите за это, так как для вас образ водителя уже сформировался, а тут я набрасываю штрихи, как пьяный художник, второпях подошедший к чужому холсту. Ну, извиняйте… Я ещё не раз подействую вам на нервы – поездочка у нас та ещё заноза в заднице.
Итак… Волосы у него были с лёгкой залысиной, но, знаете, такой, которую ещё можно скрыть зачёсом. Седина на висках сильно бросалась в глаза на фоне чёрных, словно измазанных гуталином, прядей.
В его крови чувствовались кавказские нотки. Как я это понял?.. Ну, нос – знаете, больше, чем у нас, славян. С горбинкой, как говорится. Лоб был мощный, как противень в печи. Морщины тоже были на месте и выглядели скорее украшением, чем попыткой старости взять своё.
Он был человеком из плоти и крови. С таким дамочки, потерявшие надежду найти своего принца (с конём или без), готовы завертеть шуры-муры.
За широким плечами они, возможно, чувствуют себя в безопасности, а взгляд… да, этот взгляд выражал зрелость повидавшего мир человека.
– Закончил?
Я два раза моргнул.
– С чем?
– Описывать меня.
Мы встретились с ним взглядом в зеркале заднего вида.
– У меня нет кавказской крови. Мой отец был греком.
– Это объясняет ваш нос, но не объясняет, как вы читаете мои мысли, – я как можно спокойнее сказал эту фразу, но внутренние органы сжались, как писюн под ледяным душем.
– У нас долгое путешествие. Обо всём по порядку. Не забегай вперёд.
Я ждал, когда он продолжит, но водила крепко схватился за руль и продолжил вести нас куда-то по серпантину.