Однокурсники

— Дэнни, — ласково ответила она, — я знаю, как это важно для тебя. Но мы и в самом деле не принадлежим друг другу. Особенно после сегодняшнего вечера.

— Что ты имеешь в виду?

— Я увидела, как ты изменился. Я очень рада твоему большому успеху, но ты только что вошел в совершенно новый мир, где я чувствую себя совсем неуютно.

Он сдерживался изо всех сил, чтобы не разозлиться, но не получилось.

— Неужели это еще одна отговорка, чтобы только не ложиться со мной в постель?

— Нет, — прошептала Мария взволнованно, — сегодня я увидела, что в твоей жизни нет места ни для кого. Луч прожектора слишком мал.

Она отвернулась и пошла через темный коридор к выходу.

— Мария, подожди! — окликнул он ее.

Его голос легким эхом отозвался в мраморном холле.

Она остановилась и сказала:

— Пожалуйста, Дэнни, ни слова больше. Я всегда буду хранить о тебе самые теплые воспоминания.

А потом сказала чуть слышно:

— Прощай.

И ушла сквозь вращающуюся дверь.

Дэнни Росси остался стоять в опустевшем вестибюле на исходе дня своего величайшего триумфа, раздираемый противоречивыми чувствами: с одной стороны — восторг и ликование, с другой — понимание того, что он потерял. Но в конечном счете там, в темноте вестибюля, он убедил себя, что это и есть цена, которую он должен заплатить.

Цена славы.

*****

Тед и Сара теперь были совершенно неразлучны. Они взяли почти одни и те же предметы, и их разговоры — но только не тогда, когда они занимались любовью, — были в основном о классической филологии. Они даже темы для дипломных сочинений выбрали похожие. Сара договорилась с профессором Уитменом, что он будет руководить ее работой об эллинских изображениях Эроса, где основное внимание уделено Аполлону Родосскому. А Тед попросил самого профессора Финли руководить его диссертацией, в которой дается сравнение двух ярких, совершенно противоположных женских образов у Гомера — Елены и Пенелопы.

Каждый день после обеда они сидели друг против друга в библиотеке Вайденера и усердно занимались, иногда отвлекаясь на то, чтобы обменяться глупыми записками на латыни или греческом.

Около четырех эти двое обычно присоединялись к массовому исходу мускулистых парней из библиотеки, когда те направлялись на тренировки. Только в отличие от спортсменов стадионом для них была новая комната Эндрю.

И все же, поскольку они учились в Гарварде последний год, оба все яснее понимали, что вся эта идиллия, счастливые деньки в стенах университета должны рано или поздно подойти к своему завершению. Или, в каком-то смысле, к логическому концу.

Тед подал заявление в аспирантуру Гарварда на кафедру классической филологии, и Сара подумывала о том же, хотя родители намекнули, что с удовольствием оплатили бы ей год учебы где-нибудь в Европе.

Это ни в коем случае не означало, будто мать с отцом не одобряли ее отношений с Тедом. Впрочем, они никогда его не видели и мало знали, если вообще что-либо знали, о нем.

Зато Сара стала частой гостьей в доме Ламбросов: она регулярно посещала воскресные обеды в их доме и чувствовала себя почти членом семьи — мама Ламброс молилась каждую неделю о том, чтобы это когда-нибудь действительно случилось.

У них не было двойственных чувств по отношению к будущему — у этих страстных поклонников классики и друг друга. Они никогда не обсуждали женитьбу или замужество. Они не сомневались в наличии у кого-то из них желания вступить в брак — просто оба считали само собой разумеющимся, что они уже принадлежат друг другу, и это на всю жизнь. А свадебная церемония — простая формальность.

Они оба знали, что по-гречески слова «мужчина» и «женщина» означают также «муж» и «жена». Поэтому во всех смыслах, в том числе и духовно, они уже были женаты.

*****

Джордж Келлер вернулся в «Элиот-хаус» для последнего года обучения, чувствуя себя таким же американцем и гарвардцем, как и его однокурсники, если не больше.

Поскольку его потребность в учебе была чрезвычайно высока, он перебрался в одноместное жилье, впрочем, вполне по-дружески расставшись со своими соседями преппи.

— Теперь ты сможешь трахать сам себя хоть всю ночь, — сострил Ньюол.

Джордж чувствовал себя артиллеристом. Предыдущий год он провел в Гарварде, определяя свое местоположение. Летом он рассчитал цель, выбрав идеальную тему для дипломной работы. И правда, кто лучше его справится с темой «Освещение Венгерской революции в советских средствах массовой информации»? Доктор К. недвусмысленно намекнул, что ее можно будет опубликовать.

А теперь он готовился выпустить свои недавно приобретенные снаряды, чтобы уничтожить все барьеры, стоящие на его пути к политической победе.

Так что же ему в конечном счете нужно? Этот вопрос задал ему Киссинджер после окончания конференции, когда они сидели вечером в его кабинете, оборудованном кондиционером, попивая заслуженный чай со льдом.

— Из тебя получится профессор Гарвардского университета, — заверил его Генри.

— Знаю, — заулыбался Джордж. — А как далеко простираются ваши амбиции, Генри?

Поменявшись ролями со студентом, наставник робко засмеялся и постарался ответить уклончиво, но шутливо.

— Ну, — со смехом сказал он, — я, разумеется, был бы не прочь стать императором. А ты?

— А я бы и на пост президента согласился, — улыбнулся Джордж, — но, похоже, даже у вас нет на это права. Здесь, Генри, нам одинаково не повезло. Ни мне, ни вам по факту нашего рождения не дано достичь самой главной вершины.

— Прошу прощения, мистер Келлер, — произнес Киссинджер, подняв вверх указательный палец. — Похоже, вы глубоко заблуждаетесь, полагая, что люди в Белом доме действительно управляют страной. Позвольте мне освободить вас от этой иллюзии, и как можно скорее. Они главным образом всего лишь распасовщики на поле, которые в огромной степени зависят от советов своих тренеров. А мы с тобой, Джордж, вполне можем стать такими незаменимыми советниками. Вот это было бы увлекательно, не находишь?

— Вы хотите сказать, вас прежде всего привлекает то, что называется «властью за троном»?

— Не совсем. На самом деле меня интересует, чего можно добиться с помощью этой власти. Замечательных вещей, можешь мне поверить.

Джордж кивнул, ухмыльнувшись. Он поднял свой стакан и провозгласил тост:

— За то, чтобы у вас было больше власти, Генри.

*****

Джейсон Гилберт вернулся в Кембридж после летней подготовки в Корпусе морской пехоты загорелым и в отличной физической форме. Еще более накачанным, чем прежде.

Только приехав в кампус, он сразу же отправился повидаться с Элиотом и Ньюолом в их новом двухместном номере, где уже не было сумасшедшего венгра. Попивая охлажденное пиво, они рассказывали друг другу о своих любовных и военных приключениях. Ньюол, в соответствии с программой службы подготовки офицеров резерва морской пехоты, все лето бороздил Тихий океан на авианосце. Перед тем как вернуться домой, он, по его словам «доведенный до исступления», съездил на недельку в Гонолулу. О чем радостно поведал во всех деталях.