Офицер. Слово чести

— Понял, сделаю. В столицу поедем?

— Ты тут останешься, на хозяйстве. Я туда и обратно, недели две не будет. Это если дорогу считать. Никто сюда Боткина не отправит, а меня выдернуть легко. Ротмистр не дурак, тоже телеграмму отправит, и как вскоре информация до Боткина дойдёт, он и задёргается. Меня сразу отправят в Питер.

— Интересную ты штуку провернул чтобы всё так было. А я ведь не верил, что этим вечером жандармы заявятся, а они появились. А с майором, командиром твоим, что делать будем? Не нравится он мне.

— Взаимно. Я, когда возвращался после рейда, решил скинуть его с этой должности, и если не самому занять, то адекватного офицера дождаться, с которым вполне сработаюсь. Тогда в отделе поработаю. Как только я разобрался, там и работы никакой нет, собрал мудак всяких захребетников, что хотят отсидеться в тёплом месте при штабе, то понял, надо менять ситуацию. С такими кадрами никакой разведывательной информации от отдала не будет, и армия останется слепой и глухой. А это может, да и должно привести к катастрофе, и наша армия погибнет.

— Может и получится.

— Возможно. Только я не знаю кто этого майора прикрывает, занял тот эту должность явно не по праву, слабый специалист, значит рука, под которой тот ходит, высоко сидит, надо бы выяснить кто это… Ладно, давай на телеграф, ну и я по делам прокачусь.

Интересоваться куда это мне приспичило, тот не стал, мой денщик оседлал ему коня, да и мне Ворона и вьючную. Я прихватил нужные инструменты и покинув город поскакал прочь. Хм, как и я думал, слежка была, бричка за мной увязалось. Куда ты в лесу без дороги денешься? Так сбросив хвост, я добрался до почтовой станции, где мы, когда ночью везли пленного полковника, лошадей меняли, только к станции выходить не стал, а поискав в кустах, нашёл спрятанный железный ящик и утащил его подальше от станции, где и стал вскрывать. Ну точно, денежный ящик. Я в штабе и кабинет финансиста посетил, и когда приподнял его понял, совсем даже не пустой, оттого и прихватил. Сам нёс и в рапорте о нём не указывал. В ящике деньги и золотые монеты оказались, а сверху ведомость, тут была зарплата офицеров всей германской дивизии. Выходило почти сто тысяч, однако неплохо получилось. Все деньги были отправлены в сумку, ведомость тоже прихватил, и поскакал обратно. В полночь вернулся, денщик, что проснулся от шума, повёл лошадей в конюшню, а я отнёс сумку с трофеями к себе в комнату и убрал под кровать. Потом сложив вещи, приготовил багаж и лёг спать. Точнее сделал вид, оставив под одеялом контуры спавшего человека, а сам переоделся в тёмные одеяния и через открытое окно скользнул наружу. Через полтора часа я вернулся и раздушись действительно уснул. Этой ночью в Лодзи ночевал генерал Жилинский, прибыл по служебным делам, в истории моего мира именно он ответственен за провал наступательной операции в этих местах. Так что забрался в частный дом где тот встал на постой, через окно, вырубил, подушку на лицо, дождавшись когда тот дёргать престанет, проверил пульс и также через окно ушёл, посыпая путь жгучим перцем. А часовой как спал, так и спит стоя. Всё я проделал очень аккуратно, надеюсь смерть генерала примут за несчастный случай, а врачи, проведя поверхностный осмотр, только подтвердят это.

Утром, к моему удивлению, жандармы так и не нагрянули. Хотя я всё приготовил, багаж собран, чтобы незамедлительно выехать к ближайшей железнодорожной станции и дальше в столицу. Поэтому после обычного распорядка, я позавтракал и отправился в отдел, где продолжил работы. Главная новость в городе смерть генерала Жилинского, там жандармы также работали. Задания мне всё равно не давали, хоть чем-то займусь, той же канцелярией. Вечером у меня назначена встреча с командующим, однако за час до неё, меня нашёл в отделе тот же ротмистр и показал приказ, подписанный нашим командующим, направить меня спешно в столицу. Ну вот и всё, всё что я так готовил и тонко манипулируя поводил к себе интерес, совершилось. Поэтому показав приказ моему непосредственному командиру, он его подтвердил ещё и своей подписью, после чего мне в канцелярии штаба оформили командировку в столицу, всё же я человек военный, заехал на место постоя, забрав саквояж и вещмешок, после чего проследовал с жандармами. Только не на железную станцию. Тут у города был аэродром, у армии свой авиаотряд имелся, меня устроили во второй кабине, аэроплан был двухместным, багаж разрешили взять, тот входил в допустимый вес, и запустив двигатель, я искренне перекрестился, мы взлетели. Фуражка у меня на коленях лежала, на голове лётный шлем был.

Летели невысоко, метрах на двухстах, внизу дорога была, всадники скакали… Хм, причём быстрее нас, на что я указал лётчику. Тот крикнул — ветер встречный. Лётчик стал поднимать аэроплан, выискивая попутный ветер и видимо нашёл, скорость заметно повысилась, хотя и стало холоднее. Я же, убедившись, что летим нормально, решил подремать. Жаль привязных ремней тут не было, сиденье и всё. Если перевернуть аэроплан, то мы оба просто вывалимся. Лётчика жалко, но себя жальче. Поспать не удалось, тряска и ветер мешали, так что я стал изучать аппарат, землю внизу и систему управления. Жаль, что у меня в кабине дублирующего управления не было, попросил бы «порулить». Потом мысленно вернулся к событиям в Лодзи связанные с командующим, генералом Жилинским. Всё же его смерть признали насильственной, видимо ошибку всё же где-то допустил, сейчас шли следственные мероприятия. Однако я далеко, пускай ищут, это для сыскарей типичный «глухарь». Я с ним вообще никак не связан, разве что в одном городе вместе были.

Четыре посадки на дозаправку было, ночёвка на каком-то мелком аэродроме, и вот к десяти утра следующего дня мы наконец совершили посадку. Сам лётчик ещё при первой дозаправке посмеиваясь поинтересовался как я там. Тот поручиком был, язва по характеру, мол, частенько его пассажиров так укачивало, что совершать посадки приходилось, а с кем и медвежья болезнь приключалась. Меня же интересовали другие вопросы, сколько груза тот взять может, дальность, возможно ли перевозить двух пассажиров, если они втиснутся в кабину, и такие разные вопросы. Нормальным компанейским парнем оказался. Однако сколько бы мы не летели, но всё же достигли цели. Там меня ожидали. Вещи я не отдал, всё при мне, гвардейцы сопроводили к бричке и повезли в Царское село, императорская семья сейчас там проживала. Дальше вещмешок с пожитками оставил у входа, у дежурного офицера, дал досмотреть саквояж, сдал оружие и меня провели в кабинет. Вот только кроме врача, вроде он, по фото я его смутно помню, Боткин, точно он, за столом ещё сидел Николай Второй. Хм, да и кабинет его был, мы с Боткиным тут явно гости. Почему тут император находится, я понимал, всё же решался тот вопрос, в котором он кровно заинтересован и хотел присутствовать при нашей беседе. В таких случаях хватаются за любую соломинку, на что я и рассчитывал. Даже странно что тот поверил тому что я имею какие-то сведенья. Хотя может и не поверил, сомнения на лице у того были хорошо заметны.

— Доброго дня, Ваше Императорское Величество. Здравствуйте, — поздоровался я с врачом, нарушая все протоколы общения с Государем.

Я первым нарушил тишину, ещё проходя в кабинет. При этом мы остались втроём, видимо скрытность разговора была важна, и чужих ушей тут не должно быть. Я же, когда оба мне кивнули, с интересом осматривая, а выглядел я неплохо, двое слуг привели в порядок форму и сапоги, прежде чем допустить в этот кабинет, сразу решил действовать. Пока те не стали задавать вопросы, решил перехватить инициативу в будущей беседе.

— По поводу болезни наследника и ваших дочерей, мне действительно всё известно от британского майора разведки по фамилии Пейн, даже способы лечения, но хочу сразу сказать, вылечить её невозможно, лишь облегчить жизнь наследника, причём достаточно серьёзно. Однако, прежде чем мы с уважаемым, э-э-э?..

— Евгением Сергеевичем, — подсказал тот.

— Так вот, прежде чем мы с уважаемым Евгением Сергеевичем обсудим эту тему, хочу сказать, я сам не медик, но надеюсь тот из моего сумбурного объяснения поймёт, что нужно делать, я надеюсь на его профессионализм, ни на что другое не остаётся надеется. Ну или консилиум врачей собрать. Сейчас же, Ваше Императорское Величество, я хочу передать вам денежные средства как Главнокомандующему нашей армии и флота.

— Какие денежные средства? — слегка отстраненно удивился император, тот размышлял над моими словами, поэтому отреагировал с запозданием.

— Позапрошлой ночью я участвовал в рейде в тыл противника, захватив лично в плен начальника штаба дивизии, штабные документы и знамя дивизии. Его уже отправили к вам в столицу.

— Странно, я об этом ничего не знаю, — нахмурился тот.

— Видимо ещё не довели, так вот, я помимо вышеперечисленного в штабе захватил ящик с зарплатой всех офицеров дивизии за месяц, вот ведомость, тут всё указано. Сто тысяч марок без малого, плюс ещё двадцать тысяч золотыми монетами. Примите. Надеюсь пустите на нужды армии, или военно-полевой медицины, она тоже нужна.

Доставая из саквояжа пачки германских марок, я складывал их на столе и положил два мешочка с монетами. Почему германцы золото для платежей используют, я теперь знал. Из ведомости. Это для оплаты осведомителей и агентов из поляков. Любят те золото. Император кивнул, принимая средства, также давая понять, что понял почему я привёз их ему, это всё могли разворовать. И вот так закончив, я сказал:

— Теперь вернёмся к основной теме нашего разговора. Извините, начну немного издалека, как мне тот майор объяснял, чтобы я понял. К сожалению, я не врач и не особо разбираюсь в разных болезнях, вот тот и пояснял. Одним из самых известных носителей гена гемофилии — это королева Виктория, именно через её кровь и начала распространяться эта болезнь, причём женщины только носители, они ею не болеют, в отличии от мужчин. Поэтому ваша супруга, носитель, дочери тоже, а вот Алексею Николаевичу повезло меньше, у него самая тяжёлая форма этой болезни. По вашим дочерям, как мне объяснил майор, никаких проблем нет. Чтобы их детям, особенно мальчикам, не передалась эта болезнь, им всего лишь нужно выйти замуж за мужчин, которые не состоят с ними в родстве, до десятого колена. Свежа кровь, если вы понимаете такое объяснение. Ведь гемофилия и возникла из-за близкородственных связей. С Алексеем Николаичем ситуация куда сложнее, однако и тут есть выход для облегчения. Так вот, английскими медиками было выяснено, что кровь у всех людей разделяется на четыре группы по резусу фактору, положительный или отрицательный. Нужно провести свои исследования по этому поводу, потому что англичане нам откажут предоставить свои исследования, найдут способ, и вот такими исследованиями, разобравшись с группами и резусами факторами, найти людей у которых такая же группа и резус фактор, и делать переливания. Англичане это делали на преступниках, собственно, тот майор их и поставлял, отчего и знал эту тему очень хорошо. Выяснилось, что те подопытные, кому переливали кровь другой группы, умирали в мучениях, а вот с такой же группой и резусом, продолжали жить дальше и чувствовали себя хорошо. Если все исследования подтвердятся, то Алексею Николаевичу можно устраивать переливания нужной крови, что и даст тому облегчение, и возможность прожить довольно долгую жизнь. Он может быть женат и даже иметь детей. Вполне возможно здоровых. И всё же переливание стоит сначала опробовать на добровольцах. Также это помогает при тяжёлых ранениях если раненые потеряли много крови. Уф-ф, всё что знал, сказал, спрашивайте.

Надо сказать, что меня слушали внимательно и даже не перебивали, что вызвало уважение. А когда я закончил Николай Александрович вопросительно посмотрел на своего медика, и тот лишь пожал плечами:

— Описано всё довольно понятно, и нужно проводить исследования, тут штабс-капитан прав. После опытов над добровольцами, результаты станут более ясными. Поинтересоваться могу лишь о частоте переливания.

— Я не знаю, я не медик, всё что знал, сказал.

Тот ещё задал пару вопросов, но ответ был тот же. Сам императора отпустив Боткина, тот уже шёл к себе, как я понял, сделать запись нашего разговоре, а император довольно подробно расспрашивал меня о службе, сначала как что до войны было, как того «майор Пейна» взял, погранцам помогал, ну и начало войны. Многое тот о моих приключениях из газет узнал, читал, не без этого, а тут слышал очевидца, и рассказывал я без прикрас. Про знамя полка тот в курсе, оно в пути, дивизии — значит теперь тоже. Мы около часа проговорили, после этого Боткин пришёл, и меня попросили подождать снаружи. Один из гвардейцев отвёл в пустую комнату, на гостиную похожая, и я стал прогуливаться в ней, сам гвардеец остался за дверями, осмотрел мебель, картины на стене, изучал подписи мастеров, в окна летним садом полюбовался. Конец лета, природа пока буйствует зеленью. Тут дверь распахнулась и ко мне впорхнула девушка. Похоже та была удивлена моему тут присутствию. На вид лет восемнадцати, ничего так, симпатичная, и фигурка вроде в моём вкусе. Я же, обернувшись, с интересом её изучал. Появилась та не через ту дверь, через которую я зашёл, та в коридор вела, а тут видимо было соседнее помещение, вот откуда эта прелесть и появилась.