Офицер. Слово чести
Шрифт:
Тело убитого солдата мы повезли с собой, нужно будет его похоронить, но пока нет времени, мы постоянно в пути. В дороге, сидя в своей пролётке, я заполнял журнал боевых действий, писал карандашом, всё набело потом перепишу. Та цель которую Егор нашёл, меня конечно же заинтересовала, в германской батарее было пять тяжёлых орудий, куча лошадей, по восемь тянули в упряжке, и плюс обоз. Всё это встало чуть в стороне от дороги у озера. Видимо на ночёвку. Конечно можно было бы оставшийся световой день идти, а до наступления темноты осталось чуть больше пяти часов, однако лошадям этого не объяснишь, и они обычно устают. Вот и тут те паслись, в озере купались, в общем, уход и отдых дали лошадям, да и сами в озере плескались. Палатки разбиты, кухня дымила, кстати, я её планировал целой захватить. Когда ставил задачу, уловил заинтересованные взгляды Крапивина и кашевара. По штату на каждый взвод по кашевару с помощником должно быть, а у меня один. Если всё получится, ему не нужно мучится с котлами, кухни вполне хватит на всё подразделение. Сами орудия мне не нужны, подорвём, обоз уничтожим, из того что нам не надо, личный состав также подлежит уничтожению. В общем, нас ждёт дело. Упускать такую добычу я не собирался.
И пока мы ехали, я и занимался бюрократией. Эх, жаль штатный писарь подразделения ранен был, с ним удобно было. О боевых действиях и потерях написал, как и то что погиб один из солдат и несколько ранено. Когда я закончил, мы как раз сблизились с местом где встала батарея. По словам Егора, расположились те надолго, похоже сегодня больше те в путь не отправятся, видать коней заморили, отдых дают. Дальше оставив обоз, там
Сам я из седла коня стрелял из подаренного дядькой трофейного карабина. Сам конь подо мной вздрагивал, по нему пробегала дрожь, но тот стоял как вкопанный, я крепко сжимал его коленями, чтобы чего не удумал. Выпустив обойму, все пять патронов, ни одного промаха, я стал неспешно перезаражаться, двигаясь на коне к орудиям, стрелять было уже не в кого, батарея была захвачена, личный состав практически полностью перебит, уцелело едва с три десятка солдат из любителей поплавать, их мои сгоняли в общую кучу. С нами были фельдфебель и каптенармус, как раз на предмет приёма трофеев и взяли, и вот они с Крапивиным этим занялись. К кухне, что продолжала дымить, уже подвели двух коней, готовясь их запрячь, телеги осматривали, обоз, палатки. Патроны собирали и грузили в две повозки, в них тоже запрягали лошадей. Четыре станковых пулемёта перезарядили и перегнали так, чтобы те держали поле, за которым и была дорога, тут возвышенность, дороги не видно, но слышно, так что скоро стоит ожидать гостей. Вот с пятым пулемётом проблема, поломка, это был один из моих, а не найдёнышей. Та слышен стук, расчёт пытается отремонтировать своими силами, взводный, старший унтер-офицер Букин, рядом суетится, но похоже поломка серьёзная, в мастерские нужно вести.
Сам я тратить тут толовые шашки на уничтожение орудий не хотел. Подозвал двух рядовых посмышлёнее, показал, как зарядить орудие фугасом и забить дуло камнями, глиной и землёй, после чего выдал им длинную бечёвку. И пока те совершали подобное с четырьмя оставшимися орудиями я пообщался с майором, командиром батареи. Казаки не ошиблись, именно он и был командиром, я могу уверенно сказать, что им просто повезло что это хряк тот кто мне нужно, не стоит больше по внешней полноте судить. Не все генералы толстяки. Почему-то у казаков бытовало мнение, чем более тучный офицер, тем выше у него звание. Генералы видать совсем ожиревшие бочонки. В общем, пленных и раненого командира батареи, у него плечо было прострелено, мы оставили, погнали прочь, раненых те сами забрали. Тут я поинтересовался у подчинённых, бьём или нет, вот те и попросили оставить им жизнь, и я не преминул им напомнить, что это их решение. Орудия подорвали дистанционно, по одному, длинной бечёвкой, теперь их только в металлолом, и перед уходом подожгли обоз с боеприпасом. Палатки только целые забрали, три сгорело, было одна большая взводная, и две офицерских. Ну и галопом унеслись. Обоз у нас увеличился на три армейские двуконные повозки, кухню, офицерскую коляску, трёх верховых и сотню ездовых лошадей, и всё. Пулемётов, к сожалению, у артиллеристов не было, зато все патроны забрали, продовольствие, а личное оружие сложили в телеги со снарядами, и те были уничтожены вместе с ними. От дороги на стрельбу никто не появлялся, а вот на взрывы вполне, станковые поработали прогоняя, и отошли, по моему приказу. И вот так мы уходили.
У батареи я также сделал снимки, пленного майора, тут и меня с ним рядом сняли, я тоже хотел себя для истории запечатлеть. Взорванные орудия тоже снял, и сидевших пленных под охраной моих солдат. Последние ещё и позировали с серьёзными лицами. Потом у обоза, сделал снимок могилы погибшего солдата моего подразделения, тут тоже меня сняли, это мой денщик сделал, которого я учил фотоделу. И вот так мы уходили. Пока хватит, я планировал уйти как можно дальше, и часть ночи на дорогу пустить. Главное лошади бы выдержали. Мы ушли от главной дороги недалеко, двигаясь параллельно ею, потому как, как справа, так и слева, также наступали по дорогам германцы. Майор много что рассказал, и хотя у него были карты удобных маршрутов по основной трассе и тому пути которые он должен пройти, а мне известно какой корпус двигается по дороге от Калиша, всё равно тот был в курсе наступления в округе, хотя бы в слухах, чем со мной охотно и поделился. Точнее не совсем охотно, но я умею быть убедительным. А то ишь ряху наел, презрение через губу так и пышет. Думаете это я офицера склонял к сотрудничеству? Да что вы, я его и пальцем не тронул. Тут не стоит ронять свою офицерскую честь, не поймут, зато приказал казакам, и те с лёгкостью и удовольствием убедили того всё рассказать. А я в это время к майору спиной был, озером любовался, пока сзади слышались удары, ойканья, и просьбы прекратить. Рассказал, никуда не делся. Карта летунов тут тоже помогала, отметки поставил, о частях про которые сообщил майор.
Мы двигались часа два, уничтожив за спиной два деревянных мостика и один каменный, последний я взорвал шашками. Благо отлично разбираюсь во взрывном деле. И вот мы встали на отдых, поужинали, наш кашевар доварил рыбный суп, что до него готовил германский повар, и мы, поев, отдыхали. Ездовые лошадьми занимались. Зря я всех тяжеловесов германских забрал, но казаки такие жалобные глаза делали, для них подобные здоровяки на вес золота, да и продать сможем, казаки это на себя берут. В общем, если за нами погоня была, мостов нет, этим и попридержали. Однако, то что нас ищут, я понял довольно быстро. Батарею нам не простили. Аэроплан появился, что наворачивал круги. Заметил нас, ещё бы с таким поголовьем, сблизился, и воткнулся в землю, когда его из шести стволов срезали, из пяти ручников, и доделанного-таки в зенитку того «МГ», что сняли с другого разведчика. Тут лётчик был один, да и не вооружён аппарат, даже пистолета и документов извлечь не смогли. Врезавшись в землю, тот загорелся. Я командуя стоял на одном колене и делал снимок расчёта «Мадсена», как они стреляют по аэроплану, и тот на заднем фоне оставляя дымным шлейф, падает. Восхитительный кадр получился, редко когда такие получаются, надеюсь с проявление плёнки и печатаньем фотокарточек я не облажаюсь. Опыта всё же маловато. Ну и снял сбитый аэроплан, как тот полыхал на поле.
Однако нас нашли, и свидетели как аэроплан полыхал должны быть достаточно, так что собравшись, мы направились дальше, за нами двигались битюги, подгоняемые семью солдатами верхом. Казаки двигались впереди, осуществляли головную разведку. Германцы нам так и не встретились, мы пролетели сходу деревню, странно пустую, наших там не было, германцев ещё нет, и засветло повстречались с нашими войсками, обнаружив впереди не замаскированные и ещё не законченные окопы. К счастью, опознались нормально, и я выехал к командирам. Там майор, командиром батальона был, те из Двадцать третьего армейского корпуса Второй армии были, к слову наш корпус тоже входил в списочный состав этой армии. Майору было жутко интересно как там и что происходит. То, что мы встречались с германцами, он видел, повозки не наши, кухня. И пока моя команда пробиралась через окопы, размещаясь в тылу батальона, я и пообщался с майором. Описал что было, чем произвёл на того изрядное впечатление. Сам тот исполняющим обязанности был, командир батальона в звании подполковника слёг в больницу, вот и пришлось тому брать командование на себя. Пулемётов у того
не было, на что майор пожаловался, с надеждой глядя на меня, и подумав, я выделил ему один «Мадсен» под германский патрон и патронов двойной боекомплект. У нас есть, а тому нужно. Пока мой унтер учил местного унтера обращению с оружием, я подарил майору трофейный «Люгер», и на этом мы распрощались. Связи пока у того не было, линию ещё тянули, но где штаб нашей армии тот знал, он находился в Лодзи, это в пятидесяти километрах от нас, так что в уже сгущающейся темноте мы направились туда. Тут не только выяснить где наша дивизия находится, в штабе я точно узнаю, но и решить некоторое свои вопросы. Например, продать интендантам всех трофейных лошадей, этим казаки займутся как левые с нами люди, деньги поделим. Потом сдать в ремонт пулемёт, и дождаться его, чтобы кому другому не отдали. Также хочу отправить Егора, с ним уже договорено, в Санкт-Петербург. Он заедет в мою квартиру, ключи я ему дам, и сундучок с деньгами, полученных с контрабандистов, уберёт в шкаф. Потом в редакцию газету «Русский патриот» заедет, и передаст наработанный мной за первый день войны материал, там хватит на четыре отличных статьи. Я пока работаю над ними, да и фотографии нужно распечатать, это тоже займёт время, и я надеялся сделать это в Лодзи, электричество для оборудования нужно было.Я вот что решил, сначала будет описание как перед войной мой отряд помог пограничникам, а снимки я и там делал. Потом в конце статьи будет сказано, что в следующем номере новая статья о приключениях моей полукоманды. Во второй статье, как мы тот полк встретили, аэроплан сбили, рассеяли полк, полуэскадрон, и захватили стяг. Фотографии будут на страницах как доказательства, и снова указано что в следующем номере продолжение статьи о моей команде. Там будет сообщено, как мы на перекрёстке войска обстреляли, тоже с фото, у меня во всех статьях фотографии будет, по два-три. В третьей статье, кавалеристов перебили, что нас преследовали, и похороны павшего солдата нашей команды с могилой на фото со скорбящими сослуживцами с непокрытыми головами. В четвёртой, как батарею уничтожили и второй аэроплан сбили, вернувшись к своим войскам. В конце, мол, ждите новых статей от нашего внештатного корреспондента. Вот так вот. Неплохой материал наработал, и он необходим, чтобы показать, что русский солдат воевать умеет, да и для патриотического подъёма это требуется. Ну и про себя не забыл, в каждой статье поминал поручика Волкова, командира пулемётной полукоманды. Причём на всех фотографиях мои солдаты в касках, и пара фото на отдыхе где они едят из котелков выделки моего завода. Ну да, я и не скрываю, что провожу скрытую рекламу. Также я поставил Егору задачу, найти среди своих двух-трёх казаков, можно пожилых, но ещё могут служить и не попадают под призыв. Мне нужны курьеры, что будут прямиком и максимально быстро доставлять материал в редакцию «Патриота», забирать отпечатанные пачки газет и доставлять их мне, а уж тут я по фронтам сам распространять буду. Есть такая возможность, через интендантов. Военная почта тоже существует.
Ушли мы от батальона не так и далеко, километров на пятнадцать, дальше лошади запросили пощады, и мы встали лагерем у озера. С другой стороны водоёма деревенька раскинулась. Ездовые обихаживали лошадей, остальные лагерем занимались, палатки ставили, секреты и охрану, чтобы нас врасплох не застали, как мы германцев, у каждого пулемёта часовой, чтобы чуть что очередь в сторону опасности. Кашевар мыл кухню и носил воды, чтобы завтра завтрак быстро сделать. Ну а я сидел в теперь своей трофейной офицерской палатке, тут складной столик и стул были, да и койка с матрасом и бельём, спасибо германскому майору, командиру батареи, что поделился со мной этим. Любитель воевать с комфортом. Керосиновая лампа горела, позволяя работать. Я сам закончил писать журнал боевых действий, после чего занялся статьями, а после них рапортами на имя командующего по боевым действиям подразделения, и наградными листами. К полуночи закончил, и лёг спать, денщик уже всё приготовил, так что вскоре уснул. К слову, казаки спали рядом у моей трофейной палатки, меня охраняли, это одна их из обязанностей. У меня в поклаже были навес и палатка, двухместная, сам купил, но те отказались, на открытом воздухе спали, на попонах. Второй небольшой палаткой пользовались Крапивин с каптенармусом.
Время подъёма я назначал на восемь утра, в девять мы уже должны были свернуться и покинуть стоянку у озера. Карманные часы имелись в подразделении, не только у меня, трофейные, постепенно расходились среди солдат, пока ими унтера владели, у Крапивина точно были, цепочку видел, и поэтому подъём был вовремя. Дежурной объявил побудку, но за час до неё тихонько поднял кашевара с помощником и моего денщика, чтобы те успели всё сделать. Завтрак уже приготовили, кашу на сале и чай, и мы приступили к завтраку. После него собрались и выехав на дорогу Калиш-Лодзь, направившись дальше. Та не пуста была, войск и обозов хватало. На нас поглядывали, особенно на конец колонны, но не останавливали. Повезло, наткнулись на интендантов, что ездили по округе, скупали гужевой транспорт, те всю кассу опустошили, но выкупили у нас всех лишних коней. Точнее не у нас, а у казаков, мы тут вообще, как бы не причём. Я о захвате лошадей ни в журнале боевых действий, ни в статьях не писал. Точнее нет, писал, но что они взяты не моей полукомандой, мол, казаки, что были при нас, не служивые, а добровольцы, именно они взяли их трофеями, и они по праву их. Дядька, который и обозвался владельцем всех лошадей, это мол его трофеи, на что я подтвердил, торговался долго и яростно и судя по счастливому лицу, сорвал тот солидный куш. Чуть позже, во время обеда, мы поделили средства. Себе я отложил, фельдфебелю сто рублей, взводным столько же, унтерам по пятьдесят, даже солдатам по двадцать рублей досталось. В общем, люди порадовались, а Крапивин с моей подачи стал обходить их и как бы намекать, если те будут также действовать и воевать, то призовые им ещё будут. Раненые по тридцать рублей получили. А ведь за десять рублей можно корову купить, да хорошую, молочную. А мы теперь без обузы ускорили ход и к пяти дня подъехали к городу. Заезжать не стали, у лесочка на опушке был разбит лагерь, там за старшего остался Крапивин. Фельдшер повёз раненых в госпиталь, он тут был, ему ещё запас медикаментов пополнять, а я, прихватив двуколку, куда загрузили повреждённый пулемёт, и некоторые мои вещи, с казаками и их вещами поскакал к городу. Со мной только два солдата были. Сначала поспрашивав, я узнал где армейские мастерские были, а они тут имелись, и сдал под роспись пулемёт в ремонт, пообещав мастеру германский пистолет подарить, если тот сегодня с ремонтом закончит, после этого направился в штаб армии. Где он находится мне теперь тоже известно, там стояло две легковых машины, одну ранее уже видел, и одна грузовая, офицеров также хватало. Оставив коня под присмотром двух моих солдат, казаков не было, я им задание дал, прошёл в здание, где представился дежурному офицеру, в звании штабс-капитана, прояснив проблему с собой. А тот вдруг заулыбался, и сообщил, что они обо мне знают. Мои рапорты дошли, те что я корнету-пограничнику дал. Сразу поинтересовался где полковое знамя германской части, и узнав, что при мне, снаружи в двуколке, охраняемой двумя солдатами, поднял трубку телефона и стал вызвать какого-то генерала. Как оказалось, командующего нашей Второй армией. Это был генерал Самсонов. Фамилия на слуху, помнится был такой генерал, и вроде даже успешный, это он или нет? Я только фамилию помню. Кончил тот вроде плохо и массу народу загубил.
Дальше дежурный лично меня сопроводил в кабинет командующего и тот подойдя, вдруг резко обнял меня, оцарапав лицо правым эполетом. Отстранившись, тот только и сказал:
— Спасибо тебе, поручик, ты даже не представляешь, как твои рапорты были к месту, при всеобщем отступлении. Пусть офицеры теперь знают, что и при отходе можно бить противника.
— Благодарю, господин генерал, однако хотелось бы добавить, что после расставания с пограничниками, мы поучаствовали ещё в нескольких схватках. Произвели обстрел дороги, уничтожив несколько сот германских солдат, потом уничтожили два эскадрона кавалеристов, что преследовали нас, сбили второй аэроплан, к сожалению, он сгорел на земле, а также атаковав, захватили стоявшую на отдыхе тяжелую гаубичную батарею, уничтожив орудия подрывами, обоз сожгли. Документы командира батареи, других офицеров и рядовых при мне, как рапорты, так и наградные листы на отличившихся. При мне имеется боевое знамя германского полка, который мы встретили на подходе к городу Калиш. Готов всё передать.