Офисный планктон или РУсалки тоже плачут

— Здорово, — с сомнением произнесла я, оглядывая горы папок, сваленные таким образом и, главное, в таком объеме, что виднелся лишь небольшой запыленный кончик деревянного стола.

— Я — главный экономист и секретарь в одном флаконе. Одним словом — самая главная и не заменимая среди остального офисного планктона. Но, к сожалению, это не дает мне никаких прав.

От слова «главный» мои глаза стремительно округлились, а зрачок мгновенно заполнил всю радужку, вызывая бурное удивление.

— Мне казалось, эти должности несовместимы, — пробормотала я, прекрасно осознавая сказанное. В нашем мире были главные счетоводы и прислужники, отсталой я себя не считала. Должность главного счетовода считалась почетной и финансово выгодной, а прислужник, даже при дворе самого Урсула оставался низшей категорией, совершенно неуважаемой прослойкой общества. Впрочем, я слегка преувеличиваю и, наверное, чересчур пристрастна.

— Совместимы, ещё как. Особенно когда босс тиран и душегуб, ну в связи с вышеуказанным, священное место около его тушки свободно навеки. Точнее, иногда «свято место пусто не бывает», но это именно «иногда», периодически, в зависимости от времени года… — громкий смех взорвал акустическое пространство. А маленькая русалочка, в моем лице, вздрогнула, подскочив практически до потолка этого великолепного местечка.

— Не бойся, — успокоила «важная» дама. — Здесь везде шумоизоляция. Босс заботится о своих сотрудниках, — а вот дальнейшие ее слова, заставили задуматься. — Как же рыбки хочется, проворковала человечка. — Смотрю на тебя и облизываюсь…

— Явная угроза в голосе, а также определенные намеки, прозвучавшие в последней фразе, меня пугают, — медленно произнесла я, наслаждаясь отрывками собственной речи, многократно отражающимися от стен огромнейшей комнаты.

— Ассоль, пора за работу, — донельзя счастливая пропела моя непосредственная, по всей видимости, начальница и уселась за запыленный стол, небрежно сталкивая папки на пол.

А что я?. Я ничего. Что сказали, то и делаю. Нахлебницей быть я и не планировала, тем более, с моими талантами всегда можно заработать на пропитание, наверное.

Пару часов мы дружно корпели над бумагами. Я старательно смахивала пыль и выписывала название всевозможных договоров, а Аглая скрупулезно изучала документацию.

— Не мешало бы тебя оформить. В отделе кадров, в принципе, все схвачено — там Аленка у руля. Проблему с документами на какое-то время удастся замять. Остается самое страшное — Руслан Олегович. Этого фрукта провести не удастся. Умен, зараза!

— Что же делать?

— На поклон идти придется. Девка ты у нас красивая, пускай и русалка. А он у нас мальчик ранимый, несмотря на то, что злыдень, — печально вздохнула и продолжила, — падок на слабый пол.

— Ты уверена, что я выживу… — пискнула я, собираясь плыть, куда глаза глядят.

— Не бойся, такой красавчик нам не по зубам. За свою лепоту с тиной вперемешку можешь не переживать.

Обидно стало, однако. Нет, в Андалусии я, конечно, привыкла считать себя особенной, другой, одним словом, но и в том, что я красива — была уверенна, пусть красотой необычной, исключительной, не такой, как у других. Правда, здесь — в наполненном яркими цветными рыбками аквариуме — я скорее напоминала бесцветную селедку, угодившую волей судьбы в разноцветное общество. Моя экзотическая красота, привлекавшая внимание на дне морском, казалась обыденной, а бледность лица и тела скорее пугала загорелых людишек и притягивала ненужные взгляды, чем привлекала внимание в хорошем смысле этого слова. Единственное, что казалось мне достойным внимания с точки зрения людского общества — это белокурые волосы, волнами спускающиеся практически до лодыжек.

— Кстати, с этим веником срочно необходимо что-то сделать, — громко вздохнула Аглая, разбивая розовые мечты своим грубым высказыванием. — И это лучше сделать до встречи с Русланом. Наш босс личность впечатлительная и легко возбуждаемая. Только вот крепкого словца не хватает поймать перед решающей и, кстати, единственной попыткой вымолить тебе работу.

— Мои волосы великолепны, — попыталась я воспротивиться.

— Бледный-землистый цвет лица, длинные серые пакли, спутанные и далекие от совершенства, маленький рост и эти глаза — яркие, огромные, практически белые. Поверь мне, есть от чего заорать в голос не подготовленной, слабой личности, скорой на расправу.

На суше мои бирюзовые глаза изменили цвет. Почему-то захотелось всплакнуть горько, жалобно, с подвываниями. Пусть я и не смогла в полной мере оценить свою неполноценность, но выражение лица Аглаи оценить смогла. Обида затопила сознание, а глаза наполнились слезами. А ещё ненависть к этому самому боссу — Руслану — распахнула крылья в моей груди. Попался же на мою голову ценитель красоты!

— Ассоль, не плачь. Я не хотела тебя обидеть! — девушка фурией подлетела ко мне и обняла за плечи. Стало мгновенно тепло и уютно, а такое искреннее участие поразило. — Соленька, сейчас сходим к Аленке и подправим это недоразумение — она у нас многостаночница, курсы кройки и шитья, в смысле парикмахерские, окончила, а заодно предупредим о документах, чтобы впросак не попасть, когда Руслан спрашивать будет.

— Аглая, я не буду сопротивляться. Честное слово, — злобно произнесла я, делая мысленную зарубку.

Девушка схватила мою слегка дрожащую руку и потащила в место под названием отдел кадров. Именно там, спустя какое-то время, меня «облагородили»: накрасили, «подравняли», волосы аж до поясницы обкорнали, и напоили зеленым чаем с липовым медом, так сказать, для успокоения нервов. Заранее. А спустя еще мгновение, громко выдохнув и нацепив дежурную улыбку, Аглая потащила меня вверх по коридору, изредка останавливаясь и нервно дергаясь:

— Все. Наш час пробил. Улыбаемся и машем!

— Прямо с порога начинать, — хмуро произнесла я и, приложив неимоверные усилия, нацепила приветливую улыбку.

— Рано. Вот как Алиска запустит, так и начинай. Только не переусердствуй!

Не знаю, о какой Алиске шла речь, но в огромной приемной за большой стеклянной дверью не обнаружилось ни души. Аглая, не поверив собственным глазам, попробовала заглянуть за длинный черный «прилавок», но, видимо, что — то решив для себя, на носочках подкралась к массивной двери и, не стесняясь, приложилась ухом.

— Ничего, — произнесла и добавила, — Алиска никогда не отлучается в рабочее время. Кремень, а не женщина, или сторожевой цербер — это кому как нравится. Грудью ляжет на баррикады, но … — непонятную речь решила прервать и бодрым шагом подошла ко мне, резко схватила за руку и, уже в моей компании, вернулась к двери. Если честно, я, боясь пошевелиться, замерла на пороге большой комнаты, казавшейся мне, привыкшей к хрустальным залам, огромной. Два здоровенных черных дивана, шероховатые белые стены и пол, устланный белоснежными коврами — как же по ним ходить?!

— Руслан Олегович, — зычно произнесла и распахнула дверь Аглая, не забывая волочить меня за собой. И да, я улыбалась. Приклеенная улыбка замерла на моих губах, а глаза уставились на человека, восседающего за большим черным столом и, кажется, не обратившего на нас ни малейшего внимания. А вот я ни обратить это самое внимание не могла. Сердце пропустило удар, второй… Дышать я, кажется, разучилась. Что-то нужно делать с собственной перекошенной физиономией. И я сделала — сделала ее кирпичом, лучше так, чем с полоумной улыбкой смотреть на идеальный образчик человеческой расы. Аглая, вступив в «святая святых», изменилась в лице, растеряв по дороге боевой пыл и, сделав пару шагов, заблеяла: