Оглянись в темноте

— Вот ведь пропасть! Что с тобой…

Крепкие руки сержанта буквально вздернули меня над полом и развернули. Я знал, что солдат сейчас смотрит мне в глаза.

— Простите, я сейчас, я быстро…

— Пропасть! — выругался сержант и обхватив за плечи отодвинул меня к табуретке, что стояла между верстаком и печью. — Прости парень, чуть не зашиб. Займись печью, воду я сам натаскаю. Колодец где?

— Во дворе. Я могу все сделать, просто я…

— Да ладно, сиди уж, не бойся, не обижу. Вот ведь дурак старый, распустил руки…

Схватив ведро и продолжая ворчать, солдат вышел во двор через заднюю дверь, а я слез с табурета и присев возле дверцы печи стал подыскивать мелкие щепки чтобы разжечь угли. С утра я печь затапливал, так что угли должны остаться.

Благо, что с огнем удалось справиться за пару минут. Тяга в печи была хорошая, стоило только открыть поддув, как тут же заалели угли, на которые я подбросил щепок и стал подкидывать палочки побольше. Сержант ходил за водой три раза. Два ведра он залил в бак, одно ведро оставил с холодной водой. Я тем временем успел разжечь огонь, выставил на верстак жестяной таз. Среди всякого барахла, что лежало в углу, нашлась чистая льняная тряпка, которую я разорвал на две части вместо полотенца. Ковш висел возле бака, так что дальше солдат справится сам. Перейдя в прихожую, я опять сел на скамейку. А что еще оставалось делать? Придется прислуживать этому солдату. Иначе вышвырнет на улицу, мало ли, что ему не понравится.

Сержант, натаскав воды, долго пыхтел раздеваясь. Несколько раз подбрасывал поленья в топку, при этом распахнув дверь на улицу и во двор, проветривая и выпуская лишний жар. Когда вода нагрелась, налил ее в таз и стал мыться. После как помылся, замочил одежду и принялся усердно стирать. Я вспомнил, что в прихожей имеется веревка, которую можно натянуть поперек веранды и использовать для сушки белья. Найдя на полке веревку, я наощупь, по памяти привязал к одной жерди, и протянув через всю прихожую натянул и также стал крепить к жерди на другой стороне.

— Кто тебя так отделал, парень? — спросил вояка, шоркая в тазу свою рубаху и подштанники.

— Я не видел, господин.

— А, ну да, — согласился сержант. — Кто еще в доме живет?

— Жестянщик, мастер Ривер.

— Всех мастеров увели в лагерь за городом, так что раньше, чем через декаду, не жди отца обратно. А мать есть?

— Нет.

— Ладно приятель, не грусти. Завтра эту мразь, короля Югора, который пытался бежать в империю, вместе со всем его ублюдочным выводком четвертуют на площади. Слишком долго этот кровосос коптит на белом свете. Все вам легче будет. Да, станете теперь не столицей королевства, а всего лишь герцогства, но, по сравнению с нашими городами, у вас и вовсе дыра. Тем более, говорят, эти земли отдадут герцогу Ларду Филару. А он, как известно, очень справедливый и щедрый хозяин. В Цисарии все его вассалы с тугими кошельками ходят. У нас если видят хорошо одетого крестьянина или свободного гражданина, сразу про такого знают, что это филарийский видать человек. Так что заживете как нормальные люди, а не рабы.

Постирав белье, сержант все сильно отжал от воды, развесил на веревке в прихожей и, с чувством выполненного долга, развалился на кровати. Несколько минут он еще что-то бормотал, а потом просто уснул, захрапев.

Я же тем временем, стараясь двигаться тихо, вылил грязную воду из тазика, протер верстак, пол, отмыл руки, на которых до сих пор остались кровавые мозоли, которые, очень болели, Сам тихонько пристроился на лавке в прихожей. Коль есть возможность принять горизонтальное положение, в котором я просто остро нуждался, так как в моем случае, это просто шанс скорее прийти в себя и полноценно встать на ноги. Все-таки сотрясение от удара по голове я точно получил. Поэтому нужен покой и еще раз покой…

Проснулся примерно через час от громкого, протяжного и крепкого храпа сержанта. Уснуть больше не получится, а просто отлеживаться — бока уже болят. Тут я вспомнил, что хотел привести в порядок свой новый посох. Там, у стены, я его просто обломал, сейчас же хотел чуть обстругать кончик, чтобы сухая деревяшка гулко стучала по мостовой.

Я, когда-то, смотрел подробный документальный фильм о том, как ориентируются в пространстве инвалиды по зрению. Не имея возможности видеть глазами, что сейчас, в моем положении, очень даже актуально, такие люди учатся определять окружающее пространство на слух, создавая звук ударом тросточкой. Своеобразный эхолот: звук отражаясь от препятствий, улавливается слухом и происходит ориентация в пространстве. Тут помогают и тактильные ощущения, на предмет всевозможных препятствий. Теперь, мне самому придется всему этому учиться. И ведь как просто все воспринимается. Если бы я выжил в той катастрофе, то уверен на все сто, с кровати бы я больше до конца жизни не встал. Ожоги у меня были страшные. А тут получил новую жизнь, в молодом и почти здоровом теле. Единственная загвоздка — хреновое зрение. Хотя, до получения удара в висок, там, на стене, было нормальным. Есть надежда, что все еще образуется, возможно это временно…

Как бы там ни было, посох для меня сейчас актуален. На тросточку, он конечно не тянет, но зато, при случае, им можно отбиться. Спустившись с лавки, я стал наощупь перебирать инструмент в ящике под скамейкой стараясь особо не шуметь, чтобы не разбудить сержанта. Достаточно было простого ножа, чтобы уверенно обработать разлохмаченный в месте слома кончик посоха. Вместе с ножом, я нашел и точильный камень. Да, ножик стоило чуточку поправить. Но если начну шоркать лезвием, сержант проснется, и это ему может не понравится. Воспользуюсь тем, что есть.

Все тщательно проверяя кончиками пальцев, принялся править обломок копейного древка. Крепкая была древесина, не дуб, но что-то лиственное, может клен или вяз. Хотя, это совсем другой мир, тут могут расти и другие деревья. Для меня сейчас важно научиться быстро и проворно ощупывать руками предметы быта, вещи и инструменты. Может случиться так, что этот опыт пригодится. Я ведь еще не придумал, что стану делать дальше. С таким увечьем дорога либо в монастырь, либо в нижний город, в трущобы. Не хотелось бы, конечно, я уверен, что как-нибудь выкручусь, но пока голова работает с трудом, хоть и болит уже не так сильно. Кстати, я даже не обратил особого внимания на то, что заговорил на совершенно незнакомом мне языке, словно на родном. Видимо моя сущность окончательно прижилась в этом теле, подчинив его моему разуму, но при этом используя память мальчишки.

На улице опять послышалась какое-то шевеление. Судя по звуку, в переулок въехали несколько телег запряженных подкованными лошадьми. Раньше конные повозки, кроме карет знати, в город не пускали. Во всяком случае без специального разрешения. Но сейчас, на все правила и былые запреты благополучно «забили» новые хозяева города.

— Первая рота, подъем! Хватит спать, лежебоки! — послышался с улицы зычный окрик.

Несколько телег проехали в начало улицы и остановились там. Стал нарастать гул голосов, скрип дверей, звяканье железа, сдержанная ругань и одинокие командные возгласы.

Проснулся и сержант. Примерно минуту гремел чугунками и горшками на полке возле печки и найдя что-то, тут же вышел на улицу.

— Обозники! Червей вам в пиво! Мало того, что с обедом нас прокатили так еще с ужином запаздываете.

— Не гневайся, сержант, — слышу бойкий ответ, — нам как приказ дали, так мы сразу полевые кухни растопили. Тыловые до сих пор по дорогам подтягиваются. Это мы уже из здешних складов довольствие набрали.

— Ты мне зубы не заговаривай, давай наваливай с горкой, нам еще в ночь выходить на дежурство. Вот скажу лейтенанту — он тебе все уши оборвет! Да! Так –то! Вина давай…

Через пару минут сержант вернулся. В прихожей запахло горячей кашей с мясом.

— Все, малой, бросай свою палку, пошли к столу, угостимся божьей милостью…

Как говорится, дают — бери, бьют — беги. Содрав с вязанки в углу головку чеснока и прихватив ее с собой, я все же не оставил посох и вместе с ним, прижав его локтем к груди, осторожно пошел в комнату.

Сержант, тем временем, расставлял на столе миски и ложки. Нащупав деревянную тарелку, я почистил в нее несколько зубчиков чеснока. Достал с полки солонку и коробочку с перцем. Старый мастер очень любит перец. В королевстве эта приправа считалась дорогой, но мастер всегда ее покупает, когда есть такая возможность.