Огненная буря

Моя тирада закончилась струящимися по щекам слезами, все уродливые воспоминания всплывали на поверхность.

Брок ничего не сказал, не закричал в ответ и не стал спорить. Просто шагнул вперед и притянул меня в свои объятия. Я расслабилась в них, благодарная за силу и поддержку, которые они представляли. Я едва заметила, как он поднял меня на руки и вынес из комнаты, зарывшись губами в мои волосы.

Он добрался до моей спальни и лег на кровать, расположив меня так, чтобы я свернулась калачиком в его объятиях. Я прижалась к нему. Мы долго молчали.

— Они мертвы? — тихо спросила я.

Брок наклонил голову, встречаясь со мной взглядом.

— Все до единого, — яростно заявил он.

— Хорошо, — пробормотала я.

С этими словами он обнял меня крепче, и я погрузилась в сон.

***

Месяц спустя

После похищения Гвен прошел месяц. Все было тихо, никаких заминированных автомобилей, стрельбы или чрезвычайных ситуаций, так что все было хорошо. Что ж, для Гвен и ее сверхзаботливого, по-настоящему горячего, серьезно увлеченного байкера все было хорошо.

Для меня? Не очень.

После того, как заснула с Броком после похищения Гвен, я проснулась одна. С тех пор я его почти не видела, а когда мы все-таки сталкивались, воздух трещал от напряжения. Он пришел к неправильным выводам о Йене, и я была в растерянности, не зная, как его урезонить. Я жаждала его прикосновений. Безумно скучала по нему, но в то же время была счастлива предоставленному времени собраться с мыслями.

Неожиданный визит Рай и Алекса сотворил чудеса и отвлек от катастрофы в моей личной жизни. Лучшие друзья-геи, казалось, обладали сверхчеловеческими способностями к эмоциональному исцелению. И тяжелая рука в приготовлении коктейлей. Дело приняло неожиданный оборот после ссоры с Броком в стрип-клубе, где я только что подралась с бывшей Кейда.

Я почти растаяла от взгляда, который он бросил на меня после драки, не зная, что он стал ее свидетелем. Затем ощетинилась, когда он решил, что может командовать мной после целого месяца игнора. Да еще перед моими друзьями. Этому не бывать. Поэтому я принялась дерзить. Отстаивать свою независимость. Все шло хорошо, пока Брок не выругался и не умчался в обнимку с официанткой, — его намерения были ясны. Это нанесло мне молниеносный удар по яичникам.

Как бы я ни пыталась убедить себя, что мне все равно, мне было не все равно. Меня чуть не вырвало при мысли о нем с другой женщиной. Тогда я возненавидела себя за то, что подумала об этом — я ведь поступила с ним также, переспав с Йеном, даже хуже.

В основном, это был хреновый месяц. Моя подруга была счастливее, чем я когда-либо видела, наш бизнес процветал, у нас был прекрасный дом и потрясающие новые друзья. Я должна была быть в восторге. Вместо этого я чувствовала себя несчастной. Едва могла спать, едва могла есть из-за всего этого дерьма, которое крутилось у меня в голове. Я не могла продолжать в том же духе. Я должна была что-то сделать, принять решение.

И я приняла. Я пришла к выводу, что независимо от того, насколько это имело смысл для нас с Йеном быть вместе, я не могла этого сделать. Я хотела Брока. Мне нужен был он.

Я хотела попробовать себя в роли старушки, независимо от того, насколько сильно я презирала этот ярлык и сопутствующий ему подтекст собственничества. Гвен, казалось, носила его так же легко, как и Prada, так что, почему бы не попробовать и мне.

Только, чтобы сказать об этом Броку, я столкнулась с перспективой проглотить свою гордость, или, точнее, свой страх. Я боялась, что он отвергнет меня. Сокрушит, унизит. Мне мешали воспоминания об отчаявшейся, уязвимой девочке из моего детства.

Несколько дней назад я пыталась разыскать его в клубе, но добравшись туда, увидела его с блондинкой. Излишне говорить, что я побледнела, когда наши взгляды встретились, хорошо, что у меня был предлог — забрать Рози. Я злилась из-за того, что он лапал другую бабу, но на самом деле я не имела права злиться, так как сама переспала с Йеном.

Мы не были вместе. Я совершенно ясно дала это понять. Он был волен поступать так, как ему вздумается. Хотела бы я, чтобы он походил на одного из тех мужчин из любовных романов, которые терпеливо и целомудренно ждали, пока героиня преодолеет свои проблемы. Но это была настоящая жизнь. Он был байкером. Чудо, что он вообще хотел отношений. Так что я не могла заставить себя винить его, как бы мне ни хотелось выцарапать блондинке глаза.

К счастью, я отвлеклась, узнав, что Гвен залетела. Я была в полном восторге от перспективы маленького ребенка, которого можно баловать и наряжать. Мой восторг омрачало лишь то, что я не могла больше наслаждаться коктейлями со своей лучшей подругой в течение девяти месяцев, но я справлюсь.

На следующий день после объявления о маленьком комочке радости Гвен, я решила съездить в Лос-Анджелес на детский шоппинг. Я ненавидела то, что мне приходилось выбирать нейтральные цвета, не зная пола ребенка, и по дороге решила купить равное количество шмоток, как для мальчика, так и для девочки. Как только станет известен пол, я бы пожертвовала вещи «проигравшего» на благотворительность. Кроме того, шоппинг приятно отвлекал от того, что я планировала сделать в тот вечер. Противостоять Броку. Перспектива этого почти вызвала у меня крапивницу, но я должна была это сделать.

Что мне нужно предпринять в первую очередь, так это позвонить Йену и сказать, что он вернется домой не ко мне. Еще одна вещь, заставившая меня отвернуться от моего скудного завтрака. Йен был мне не безразличен. Я его любила. Мысль о том, чтобы причинить ему боль, была отстойной. Тот факт, что я вывалю все это дерьмо ему по телефону, вызвал у меня желание влепить себе пощечину. Это очень хреновый поступок. Но водить его за нос — еще хуже. Я была в процессе поиска способа связаться с ним и ждала информации.

Я находилась примерно на полпути в Лос-Анджелес, когда зазвонил мой телефон. Я подумала, что это дядя Гаррет с нужными мне деталями, но вместо этого увидела на экране имя мамы Гвен.

— Привет, Лейси, я сейчас еду в Лос-Анджелес за покупками, — поздоровалась я, предполагая, что она звонит, услышав новости Гвен.

Я знала, что она захочет принять во всем участие, и была рада поговорить с ней об этом. Я относилась к ней как к родной матери и любила эту женщину всем сердцем.

— Эми, это Дейв, — перебил меня отец Гвен, его голос звучал забавно.

— О, привет, мистер Эй, как дела? — нежно поприветствовала я. Хотя он был немногословным человеком, мне бы хотелось иметь такого отца, вместо того холодного и отсутствующего, которым меня наградила природа.

Последовала пауза, и что-то в ней заставило внутренности сжаться.

— Дорогая, предполагаю, ты не с Гвен, поэтому не знаешь, — тихо сказал он, его обычно хриплый голос звучал как-то неправильно, надломлено.

— Не знаю, чего? — спросила я, чувствуя, как внутри нарастает страх.