Огненная Энна

— Да и я тоже, — ответил он, расцветая своей замечательной, широкой, добродушной улыбкой.

Когда они вернулись к месту своей стоянки, было еще довольно светло. На радостях Энна попыталась зажарить белку прямо на дереве, но от мяса воняло горелой шерстью.

— Видно, пора остановиться, — сказала Энна, бросая несъеденное в костер, и огонь жадно сожрал остатки.

Вместо этого они поужинали двумя белками, сбитыми Рейзо из пращи. Вкус жареного мяса, успех вылазки и звук смеха Финна и Рейзо отзывались в груди Энны тихо бурлящим удовлетворением. «Огонь может быть отличной штукой», — думала она, удивляясь, почему ей это не приходило в голову раньше.

Потом они сидели, глядя на костер, — огонь всегда притягивал к себе, когда остальной мир погружался в темноту, — и пересказывали друг другу истории, услышанные от Изи в давние дни работы на скотном дворе в Столице. Каждый рассказал свою любимую: Рейзо — о воине, чья матушка искупала его в своей собственной крови, чтобы сделать невидимым; Энна — о девушке, которая соткала на своем станке ткань из живых животных и улетела на ней в те края, где впервые родилась музыка; Финн — о человеке, который так полюбил некую пленницу, что его сердце разбилось, вылетело из груди и каждый день пело ей песни сквозь зарешеченное окно.

Пока он говорил, Энна смотрела на костер, и ей казалось, что она видит как наяву лицо женщины, которая слушает песню, набираясь храбрости для побега из темницы и понимая, что крылья этой птицы выросли из двух половинок разорвавшегося сердца мужчины. А потом женщина следом за птицей отправилась к тому мужчине, нашла его мертвым и умолила сердце вернуться в тело, поклявшись любить этого мужчину так же, как он любил ее… Энна посмотрела на Финна. Насколько она помнила, конец истории Изи был вовсе не таким славным, но Финн, похоже, придумал собственный вариант.

Вместе с ночью явился и зимний морозец. Светлые воздушные снежинки падали в костер, как хлопья легкого пепла, и мягко, нежно шипели. Рейзо встал и потянулся.

— Пошли в палатку, Финн, — сказал он. — Там, конечно, тесно, зато уютно, а мне не хочется выкапывать тебя утром из-под снега.

— Соглашайся, Финн, — подхватила Энна. — Не мне же одной страдать из-за храпа Рейзо! Он хрюкает, как полный загон сердитых поросят!

Рейзо толкнул ее в плечо и заполз в палатку. Финн замялся, посмотрел на Энну и кивнул.

Среди ночи Энна проснулась. Она лежала на боку лицом к Финну, хотя почти не могла рассмотреть его в темноте. Но она ощущала его дыхание, касавшееся ее лба в мягком ритме вздохов. А разбудила ее рука Финна, легшая на ее волосы. Но юноша тут же убрал руку, и Энне показалось, что ее голова опустела, лишившись его прикосновения. Прежде она даже не представляла, каково это, — лежать рядом с ним, чувствовать его тепло и ощущать себя надежно защищенной и довольной. Сердце Энны ударилось о ребра, и она вгляделась в темноту, пытаясь понять, не проснулся ли Финн и если да, то как он смотрит на нее.

Внезапно Энна заметила, что сдерживает дыхание. Она старательно задышала и издала слабый стон, чтобы Финн подумал, что она спит.

Финн еле слышно произнес:

— Все, чего я когда-либо хотел, так это быть рядом с тобой.

Он перевернулся на спину и сонно вздохнул.

Энна лежала неподвижно. Все ее мышцы, от пяток до лба, застыли от страха, что Финн может коснуться ее — или что он этого не сделает. Сердце оглушительно колотилось. Энна задохнулась от боли, заметив вдруг, что она набрала в грудь тепла и удерживает его. Ее ум начал лихорадочно искать, куда бы выпустить это тепло. Отыскав почти угасший костер, Энна швырнула в него жар сквозь неплотно закрытое полотнище палатки. И в короткой вспышке света увидела Финна. Он подсунул руку под щеку. Его глаза были закрыты, ресницы касались щек. Он чуть заметно улыбался.

Огню нечего было сожрать, кроме остатка углей, и он быстро умер. Из-за внезапного исчезновения света тьма стала еще более абсолютной, и теперь Энна не видела даже очертаний тела Финна.

— Ты не спишь? — шепотом спросила она, но ответа не дождалась.

Энна перевернулась на спину, глядя на узоры, что ткала тьма, и спросила себя, почему она вдруг почувствовала себя такой же беззащитной, как кролик на лугу, как форель в прозрачной воде. И прижала ладонь к губам, чтобы не засмеяться. Утром она так и проснулась — с прижатой ко рту рукой, словно старалась удержать слова настолько тайные и настойчивые, что они могли бы случайно сорваться с ее губ во сне.

Глава одиннадцатая

На следующий день Энна впервые заметила, что по краям радужки в карих глазах Финна играют желтые пятнышки. От этого глаза казались глубже, и Энна поймала себя на том, что посматривает на Финна куда чаще прежнего. У него были настоящие мужские руки, сильные, мозолистые. Лицо какое-то время назад утратило мальчишескую округлость, а с тех пор, как началась война, улыбка редко касалась его губ. Но смотреть на Финна было приятно.

В первый раз после вылазки в Аделмунд они оказались наедине, когда возвращались из конюшен. Вдали оба одновременно заметили Хезел, которая развешивала на просушку выстиранное белье. Финн сказал:

— Рейзо мне говорил, какие слухи ходят о Хезел и обо мне. Но я хочу, чтобы ты знала: это неправда.

— О, — протянула Энна, сгорая от желания спросить, почему он заговорил об этом, выяснить наконец, что все это значит для нее самой.

Но они как раз проходили мимо костра, на котором готовили еду, и тепло потянулось к ней, а пустота в груди жадно запульсировала. В горле у Энны запершило, желудок скрутило, и она забыла, что собиралась сказать. Зато подумала, что вот сейчас свалится с ног от холода.

Из Айболда, куда Энна совершила первую свою вылазку, разведчики принесли сообщение о том, что тирианцы строят виселицу. В Остекине это вызвало взрыв недоумения. Что собираются делать тирианцы? Казнить байернских горожан? Или пленных солдат? Или задумали что-то похуже? Разговоры тревожили Энну, как будто ее кололи булавкой в одну и ту же точку. Когда она смотрела на юго-запад и думала о лагере тирианцев, перед ее глазами вставала виселица.

— Мы должны отправиться в Айболд, — сказала она Рейзо. — Мы должны спалить виселицу.

Рейзо покачал головой:

— Тейлон уже дал мне новое задание — Аделмунд.

Но на этот раз дело пошло плохо. Они долго кружили по краю лагеря, но Рейзо так и не осмелился открыть рот, и Финн вместо него крикнул: «Вон там», однако никто не посмотрел в ту сторону. И тогда они сбежали. Энна попутно подожгла пару шатров. Она надеялась, что это отвлечет тирианцев, заставит их смотреть на огонь, а не на шпионов. И еще Финн расправился с двумя солдатами, но Энне отчаянно хотелось большего. Она была раздражена и встревожена, и когда они скакали обратно, все вокруг казалось ей неправильным, как будто земля медленно клонилась вбок.