Огненная Энна

— Не знаю, помнишь ли ты, но мы с тобой уже встречались. Меня зовут Сайлеф. Я видел тебя в Байерне, на военном совете с принцем в Остекине. Ты Энна, так? Я хорошо тебя помню. Как ты на меня таращилась! Словно хотела прожечь насквозь взглядом. Такое не забыть. А твоя хозяйка, королева, сидела, опустив глаза, и ни слова не произнесла. Для нее это было слишком, верно? Но не для ее горничной. Должен признать, ты меня поразила. И мне было интересно, какие волосы прячутся под твоим шарфом.

Энна почувствовала, как палец Сайлефа коснулся ее волос.

— Черные как ночь. Я трижды видел тебя ночью. Но не думаю, что тебе это известно, а? В первый раз — во время метели, когда ты сожгла наш шатер. Было темно, и я не рассмотрел хорошенько твоего лица.

Сайлеф негромко рассмеялся, и Энна спиной ощутила его смех.

— В ту ночь было ужасно холодно. В следующий раз я видел тебя в лесу возле этого города. Ты кралась от дерева к дереву. Ты была очаровательна. И я понял, что мне гораздо приятнее наблюдать за тобой, чем пытаться тебя остановить. Я не знаю, как ты делаешь то, что делаешь, но видел по твоему лицу, что ты этим наслаждаешься. Тебе бы хотелось зажечь огонь прямо сейчас?

Одна лишь мысль об этом наполнило Энну надеждой, и она кивнула, сдерживая дыхание.

— Надеюсь, ты не меня хочешь сжечь? Почему бы тебе не начать с чего-нибудь маленького? Например, с этой ложки.

Он вытянул руку перед лицом Энны, держа деревянную ложку. Энна знала, что ложка жаждет обрести жизнь, что все тоненькие волокна древесины готовы пустить корни в огонь. Но она не чувствовала этого. Она вообще ничего не чувствовала — ни тепла, ни его отсутствия. Ничего. «Он пробует выяснить, что я могу сделать», — подумала Энна. Но голос Сайлефа и сытная еда лишили Энну желания держать капитана в неведении.

— Я не могу, — сказала она.

— А… Дурман. Да, это было сильное средство. Тебе давали отвар нескольких трав, но главное там — «королевский язык». Так называют эту траву, и легенда гласит, что ее отваром коварно воздействовали на короля Хьюзилефа, за четыре правления до нынешнего короля. Его собственная дочь месяцами подмешивала траву ему в пищу. Ум короля замутился, тело ослабело, и его уже нельзя было вылечить. Дочь объявила его недееспособным и стала править вместо него. Думаю, это всего лишь слухи, но с тех пор у нас не было королев, к слову сказать.

Слова «нельзя было вылечить» гудели в голове Энны, как удары колокола. Сайлеф поставил на землю пустую чашку, продолжая поддерживать девушку. Его голова склонилась к ее голове, подбородок касался ее лба. Когда Сайлеф говорил, его подбородок двигался, гладя кожу Энны, и девушка почувствовала, что засыпает.

— У тебя всегда был этот огненный дар?

— Нет, — ответила Энна.

— Ну конечно. Я обдумал кое-что из того, что ты говорила там, на совете, — что мастер огня не может передать свое искусство. Но все-таки мне сдается, что этому как-то можно научиться, а? Энна, я хочу, чтобы ты научила меня.

Энна открыла глаза, страх мгновенно вернулся к ней.

— Если бы ты стала учителем, это помогло бы тебе, — продолжил Сайлеф. — Научи только меня одного. Покажи, как это делается, и я смогу тебя защитить.

И тут одурманенный мозг Энны стрелой пронзила некая мысль. Война. Она совсем забыла о войне. Она забралась во вражеский лагерь, чтобы нанести урон, но вместо этого враг желает заполучить ее оружие для себя…

А ведь это могло оказаться куда легче, чем представлял себе Сайлеф. Взгляд Энны метнулся к подолу юбки. Там, зашитый в широкую кайму, прятался пергамент. Энна хотела надежно спрятать его — и принесла прямо в логово врага, доставила в тирианский лагерь средство уничтожить Байерн. Энна не имела представления, сколько тирианцев обладают таким же даром, как она и Лейфер. Может, сотни, может, ни одного. Но ее брат уже доказал, что даже один-единственный мастер огня может опустошить поле боя. Энна мрачно осознала: хотя она и надеялась, что может завершить войну в одиночку, ей и в голову не приходило, что она может выступить на другой стороне.

Мысли неслись, цепляясь одна за другую, и Энна заморгала, пытаясь их остановить. Сайлеф ждал от нее каких-то слов, и она сказала:

— Я не могу.

Этот ответ был легче прочих.

— Ты имеешь в виду, ты не хочешь?

— Не думаю, что это вообще возможно.

Сайлеф вздохнул:

— Там, на поле боя, это ты жгла наших воинов?

— Нет, мой брат.

— И он тебя научил?

— Нет, — решительно произнесла Энна. — Он меня не учил. Просто так уж получилось.

В растерянности Энна попыталась выпрямиться, сесть как следует и убедить Сайлефа, что, как бы она ни старалась, его желание невыполнимо. Но шатер и земля угрожающе накренились, и Энна вновь очутилась в руках капитана, прижалась щекой к его груди.

— Я не могу, — произнесла она в его рубаху. — Я не могу думать.

— Понимаю. Когда твой ум прояснится, ты, возможно, найдешь способ.

— Дурман…

Может быть, теперь враги решат, что не нужно больше поить ее «королевским языком»? А как только к ней вернется разум, она придумает способ сбежать отсюда.

Сайлеф похлопал ее по руке:

— Надеюсь, скоро пройдет. А пока тебе, наверное, хочется размяться и умыться. Завтра на тебя хочет посмотреть Тиедан, так что мы должны переодеть тебя во что-нибудь чистое.

Энна окаменела. Они заберут ее юбку. Они могут найти пергамент.

— Не беспокойся, я пришлю за твоими вещами какую-нибудь женщину, — сказал Сайлеф, неверно поняв ее испуг.

— Я бы предпочла не переодеваться, — возразила Энна, но Сайлеф не обратил внимания на ее слова.

Он опустил Энну на землю, достал из сапога нож и перерезал веревки на ее руках и ногах. От внезапного освобождения кровь с острой болью поползла в онемевшие части конечностей, и все тело Энны содрогнулось. Она вскрикнула. Сайлеф выпрямился и посмотрел на нее.

— Ты… ты не должна страдать.

Его голос при этом чуть заметно дрогнул.

Энна уставилась на него, разинув рот. Она даже поверила, что он искренне ей сочувствует. Но мгновение спустя, когда он позвал стража, его голос был по-прежнему низким и властным.

Прежде чем Энна успела хотя бы попытаться достать пергамент, Сайлеф вернулся с двумя стражниками и байернской женщиной с синим кушаком на талии. Он отдавал приказы так быстро, что заторможенный ум Энны не успевал их осмыслить. А потом капитан ушел. Стражники остались в шатре, повернувшись спиной к Энне, но прислушиваясь, дабы между двумя пленницами не произошло никаких недозволенных разговоров.

Женщина охала и кудахтала, раздевая Энну, но в ее глазах светилась искренняя нежность. И хотя она была всего лет на десять старше Энны, ее лицо было морщинистым и измученным. Айболд был фермерским городом, и Энна подумала, что годы работы на полях оказались для этой женщины слишком тяжелы. Она смотрела на пленницу, ловя взгляд ее глаз, голубых, как высокое, одинокое небо. Так приятно было видеть чьи-то глаза. Энна качнула головой в молчаливой мольбе. Женщина явно не поняла ее, но утешительно кивнула.