Огненная Энна

Она собрала упавшие соломинки и стала бросать их обратно. И вдруг заметила, что смеется.

— Капитан! — позвал кто-то снаружи.

Сайлеф встал, стряхнул солому с волос и сразу утратил всю игривость.

В шатер вошел стражник:

— Капитан, вас требуют немедленно.

— Да, Пол. — Сайлеф, нахмурившись, посмотрел на Энну и сказал: — Пей свой чай.

Энну как будто ударили. «Каков же ты, капитан? Который ты — настоящий?»

— Пей чай! — повторил Сайлеф. — Я не знаю, когда вернусь.

Энна злобно схватила чашку, пролив немного жидкости на руки, и залпом выпила. Из-за того, что она проглотила пойло слишком быстро, оно обожгло ей горло. Энна почувствовала, как у нее начал распухать язык.

Сайлеф смотрел на ее горло, проверяя, действительно ли она все проглотила, а потом еще постоял рядом, ожидая, когда отрава уляжется в желудке пленницы.

— Вам бы поспешить, капитан, — сказал Пол.

Сайлеф кивнул и пошел к выходу. Но обернулся:

— Я вернусь как можно скорее, Энна.

Она поняла, что он имел в виду. Он всегда был рядом, когда Энна пила зелье, утешал ее, пока застывало ее тело, а мир вокруг словно исчезал. И снова девушка недоуменно подумала: «Он сидит рядом, чтобы убедиться в действии дурмана, или просто потому, что ему этого хочется?»

В то самое мгновение, когда Сайлеф вышел, Энна бросилась в угол шатра и быстро подняла лежащую на земле подстилку. Сунув пальцы в рот, Энна вызвала рвоту, и проглоченная ею жидкость вылилась на землю, а Энна тут же накрыла мокрое пятно подстилкой и улеглась, пока никто не вошел и не увидел ее.

Но какая-то часть дурмана успела проникнуть в ее тело. Терпкий, кислый вкус «королевского языка» как будто полностью накрыл ее, и этот вкус набросил тонкую пленку на ее глаза, высушил кожу на кончиках пальцев. Руки Энны отяжелели, из-за легкого головокружения трудно было держать глаза открытыми. Но она все-таки могла думать, и сны не унесли ее в обжигающую тьму. Это должно было скоро пройти, и тогда она как-нибудь одолеет Сайлефа (от этой мысли Энне почему-то стало не по себе) и сбежит, сжигая все на своем пути, если понадобится.

Энна свернулась на своем ложе, стараясь побороть внезапную боль в желудке. «Бежать!» Эта мысль не оставляла ее все время плена, но вот теперь, когда возможность побега казалась такой близкой, Энну охватила тревога. Куда она пойдет? У нее ведь ничего не осталось: она чуть не подожгла королеву, свою лучшую подругу, и едва не позволила погибнуть Рейзо и Финну во время их последней вылазки. Лейфер был мертв. Энна знала, что не сможет снова вернуться в Лес, а беспокойный жар заставлял ее чувствовать себя маленькой и бесполезной, пока она не творит огонь. А что, если Сайлеф сказал правду и у Байерна действительно нет шансов выстоять против Тиры? Тогда у нее и вовсе не осталось дома.

Энна выругалась и стукнула кулаком по холодной земле. Слегка онемевшая от дурмана рука как-то странно дрожала. Энна посмотрела на нее, как на незнакомую вещь, и ей захотелось иметь хоть какое-то место, куда можно убежать.

Снаружи послышались крики. Все это время Энна была неспособна проявлять любопытство, но теперь шум привлек ее внимание, и она попыталась понять его причину. Нет, это не было похоже на приготовление к битве. И на празднование. «Кто-то проник в их лагерь», — подумала она.

А потом в шатер вошел Сайлеф. Энна резко села, словно ее застали за чем-то недозволенным, и лишь потом вспомнила, что ей полагается лежать одурманенной, ничего не осознающей. Ее охватила слабость, и Энна постаралась ее преувеличить.

— Энна! — В голосе Сайлефа звучала горячность, но и намек на осторожность. — Энна, я нашел способ. Я придумал, как позволить им чувствовать себя спокойно рядом с тобой без «королевского языка»!

Энна удивилась, но промолчала, напомнив себе: «Ты одурманена. Ты почти спишь».

— Это на пользу нам обоим, — продолжил Сайлеф. — И прежде чем ты увидишь, что тебя ждет, ты должна это запомнить!

Он подхватил ее на руки и вынес из шатра.

Первым делом Энна заметила огонь. Стояла ночь. Энна не бывала рядом с живым огнем с тех самых пор, как сожгла виселицу. Он был так прекрасен в темноте, как золотые водопады, летящие в воздух, испускающие тепло и свет. Девушка почувствовала его и узнала желание, сочившееся из центра огня, желание разрастись и пожрать и быть накормленным. Это было и ее желание. Энна сама была словно тлеющие угли в яме.

Ночь оказалась очень холодной, и Сайлеф крепче обнял Энну, словно хотел согреть ее, а не только поддержать. Капитан прошел немного и остановился перед группой солдат.

— Вот наш ответ, — сказал он.

Глаза Энны еще горели оттого, что она слишком пристально смотрела на огонь, а там, куда показывал Сайлеф, было темно. Она сосредоточилась на том, что было перед ней, и наконец ее глаза приспособились к темноте. Постепенно лица людей стали отчетливо видны.

Между солдатами, со связанными за спиной руками, с окровавленными и распухшими лицами, стояли Рейзо и Финн.

Глава четырнадцатая

Мечей у них не было, и оба тяжело дышали, как будто еще мгновение назад сражались. Рот Рейзо был завязан какой-то тряпкой. Наверное, он ругался и громко кричал. А волосы у него, конечно же, торчали дыбом. Солдат, стоявший рядом с Рейзо, прижимал конец кинжала к подбородку пленника, словно готовясь перерезать ему горло.

У Финна рот не был завязан, но веревка обхватывала его шею, и он дышал тяжело. К тому же его руки и лодыжки тоже были крепко связаны, наверное, для того, чтобы не позволить ему лягаться. Двое мужчин держали Финна за плечи. Рейзо и Финн внимательно смотрели на Энну, и глаза у них были грустными. Она поняла: парни пришли сюда за ней.

— Нет, — тихо произнесла Энна.

— Все в порядке, — откликнулся Сайлеф. — Это нам на пользу, Энна.

— Да как ты смеешь? — выкрикнул Финн с яростью, удивившей Энну. — Если ты обращаешься к ней, ты должен называть ее «девица», она тебе не «Энна»!

Солдат ударил Финна кулаком в живот и, когда юноша согнулся от удара, быстро заткнул ему рот грязной тряпкой, которую вытащил из-под рубахи.

— Отпустите их! — Энна вырвалась из рук Сайлефа и встала на ноги, но тут же пошатнулась.