Огненная печать

Продолжая свою работу, я уже не думала найти подобное тому, что лежало теперь в моем кармане. Магический рисунок притягивал меня. Я оставалась спокойна оттого, что знала — мне суждено было найти эту пластину. Она поможет вернуть браслет.

Спустя некоторое время стали проглядывать другие предметы. Среди них было нечто, похожее на рукоять меча. Похоже, что здесь было мужское захоронение.

— Ева! — окликнул меня Александр Иванович. — Отличная работа!

— Здесь лежит мужчина? — спросила я.

— Да, по всей видимости, вождь, — ответил он, спускаясь в яму. Меня осенила мысль, в верности которой было невозможно усомниться. Ясно, что сарматская девушка, которая явилась в видении, была невестой. А у будущих жен должны быть мужья. Возможно, сейчас я стою над курганом храброго мужа-вождя. Все реки стекаются теперь в одну, и, кажется, я на верном пути. Браслет принадлежал невесте, а пластина — жениху. И следовательно, эти две вещи неразрывно связаны…

— О чем задумалась? — поинтересовался профессор, и я очнулась, но в этот момент Антон был тут как тут.

— О падающих звездах, — сказал он моими словами. Проницательность Антона начинала меня смущать.

— Звезды — это хорошо, но не надо забывать о том, что доступно, — туманно высказался Александр Иванович, освобождая исторические факты из забвения. В его осторожных руках мелькали древние воплощения человеческой мысли. Ведь в вещах мысль видна лучше всего. Взгляд Александра Ивановича все больше наполнялся каким-то мальчишеским азартом, который он пытался скрыть под покровом ученой серьезности.

— Наверное, этот вождь был «продвинутым», — заметил Антон.

— Все так, — подтвердил профессор. — Захоронение достаточно богатое. Вот посмотрите…

Александр Иванович показал нам наконечник копья, бронзовые бляшки конской сбруи. Бляшки удивляли своим простым изяществом. Каждая из них была отлита в виде фигурки орла-грифона. Это насторожило, и я обратилась к профессору с вопросом, что могла значить эта фантастическая птица.

— В самом деле, такое сочетание редко. Обычно бывает, что фигуры орла и грифона отливаются по отдельности, — начал говорить он.

— Александр Иванович, — перебил его Антон, — я читал, что «звериный стиль», в котором воины украшали свои вещи, имел магический характер.

— Верно, — согласился профессор. — Древние придавали вещам особенное значение…

— Насколько особенное? — вкрадчиво спросила я, втайне думая, что этот Александр Иванович точно так же, как и тот, верит в действенную силу магии.

— Настолько, насколько позволяло воображение, — ответил он.

— Значит, вещи не обладали никакой магической силой, так? — уточнил Антон.

— Вряд ли эта сила находилась где-то вне человека, — заключил Александр Иванович.

Мы с Антоном переглянулись. В наших глазах, вероятно, промелькнула какая-то гордость от знания того, что неведомо даже профессору археологии. Ни я, ни Антон не стали спорить с ним. Пусть он останется при своих убеждениях или, что хуже, заблуждениях.

— Странно, — напоследок сказал Александр Иванович, — обычно, помимо всех этих предметов, в богатых курганах обнаруживаются также пластины. На них, например, тоже запечатлялись рисунки в «зверином стиле».

Что ж, мне оставалось только промолчать и пощупать карман. Пластина все также была при мне.

Вскоре все находки промыли водой и заключили в пакеты, тем самым оторвав от родной земной стихии. Удивительно, но участники экспедиции, казалось, напрочь забыли, что, кроме науки, еще есть и желудок, который уже ненароком бастовал, прося хоть капельку еды. Самым здравомыслящим оказался Олег. Взяв с собой приличное количество бутербродов и поделившись с нами, он подкрепил наш исследовательский дух. Работы было предостаточно, но Александр Иванович сказал, что я могу отдохнуть, пока не будет обнаружен следующий участок, скрывающий в себе древности. А вот Красильникову пришлось потрудиться еще.

…А дальше, чувствуя головокружение от какого-то непонятного счастья, сравнимого разве что с вдохновением, я посмотрела на небо. Покинув место археологического священнодействия, я пошла вдаль, одна. Меня окружали мирные, волнистые поля. Шорох травы под ногами, все еще теплое сентябрьское небо над головой — все это я уже видела…

Голоса и звук лопаты, тревожившей покой земли, стали отдаляться, и вскоре я слышала лишь слабый гул ветерка, который слегка теребил мои волосы. Не случайно я взяла с собой рюкзак, в котором всегда ношу бутылочку с минеральной водой. Присев на траву, я достала из кармана пластину и с каким-то медленным удовольствием сняла с нее «покрывало» земли. Нет сомнений, что пластина была серебряной. На этом предмете, имевшем форму круга, был характерный темный налет. Ничего удивительного — со временем металл в силу своей природы подвергся окислению. И поскольку мой рюкзак — это маленькая «лаборатория», где есть то, без чего моя жизнь пуста, то никаких проблем с чисткой серебра не было.

Двухлетний опыт носки серебряных сережек и колец подсказал мне, как поступить. При мне всегда есть маленький тюбик зубной пасты и замечательная упругая щетка.

Серебро теперь отражало лучи яркого сентябрьского солнца. Птица была в точности той же, что и на браслете, но это по одну сторону. На обратной стороне круга древний мастер запечатлел луну, вернее, полумесяц. Толщина браслета, насколько я помню, в два раза больше. Сейчас я лучше понимаю, какой он массивностью обладает. Пластина была отлита настолько искусно и аккуратно, что, кроме этих двух символов, ни на той, ни на другой стороне не было никаких лишних выпуклостей. Разве что два маленьких отверстия для шнурка. Ведь подобные талисманы носились на шее, магической своей силой защищая сердце вождя.

И опять я как чувствовала: у меня на шее сегодня висел лунный оберег. На эту же кожаную веревочку я повесила пластину, повернув птицу к солнцу. С чувством радости я положила под голову свой рюкзак и прилегла. Теплые лучи мягко касались моего лица, солнце заставляло улыбчиво щуриться. В мыслях, будто облака, проплывали воспоминания…

Не прилагая особых усилий, я легко припоминала свое последнее видение о сарматской невесте. Неожиданно прямо над лицом, воздушно махая тонкими крылышками, пролетела бабочка. Проследив, как она взмывает все выше, к яркому свету, я вдруг поняла, что смотрю теперь на солнце совсем не щурясь. Безудержный поток полуденных лучей не слепит мои глаза. Закрыв их, я подумала, что такого физически не может быть. И я снова открыла глаза. Солнце по-прежнему полыхало, и по тому, как устроен человеческий глаз, оно должно было как бы запретить мне смотреть на него. Но странно — мой взгляд был не скован, он свободно парил по ослепительному поднебесью…

Я успокоила себя. Ведь знала же, что подобное зрение присуще только ясновидцам. И сарматская девушка смотрела в солнечную высь точно так же. Внутренний голос спросил меня: знаешь ли ты, куда летит твоя птица? И я вспомнила, на какой картине оборвалось мое видение…

…И девушка оставила свою работу, чтобы поприветствовать иноплеменных жителей. Одежда мужчины не выдавала в нем воина, одежда женщины была проста и ничем не украшена.

— Кто вы? — спросила девушка.

— Я кудесник, — ответил мужчина, — а та, что по правую руку от меня, — чародейка.