Огненная страсть

– Пли!

– Не стрелять!!! – Закричал кто-то, но было поздно. Наши личные убийцы уже нажали на курки и тишину этого места взорвали звуки выстрелов.

Кто-то звал меня. И это громкие, как удары барабанов, слова гудели в моей голове. Я пыталась выбраться, пыталась пошевелиться и сказать что-нибудь, но не могла. Чёрная бездна тянула меня вниз, меня засасывало в эту вязкую тёмную гущу. Я беспомощно барахталась в ней и истошно кричала о помощи, но мой крик, как и меня саму, пожирала пустота. Я боролась с ней изо всех сил, но потом, когда отчаяние заполнило меня, я забыла свою цель. Забыла то, за что должна бороться. И я сдалась.

– Анастейша! Давай, просыпайся! Ну-у-у! Пожалуйста, Ана!

Кто-то бил меня по лицу. Не больно, но настойчиво. Постепенно мой лихорадочно соображающий мозг более-менее пришёл в себя и звуки, окружающие меня со всех сторон ворвались в мою голову. Я застонала, но услышала лишь собственный слабый искажённый хнык.

– Она приходит в себя, можете быть спокойны.

– Как я могу быть спокоен?! Скажи мне, как я могу быть спокоен?! Если она не очнётся, получится, что я предал друга!

Я с трудом разлепила веки и сквозь пелену перед глазами смогла разглядеть спойного врача из медчасти, который известил меня о моей беременности, и взбешённого Амона. Увидев моё пробуждение они во все глаза вылупились не меня и Гёт, сидевший на стуле рядом с моей больничной койкой, аккуратно взял меня за руку.

– А я уже боялся, что ты не очнёшься, – он нервно хохотнул и провёл свободной рукой по волосам. – Но ты сильная, ведь так? Анастейша, ты уже многое пережила и это переживёшь.

Он бережно растирал пальцами мою руку, а я всё ещё пребывала в состоянии отрешённости, поэтому смысл слов Амона доходил меня с приличной задержкой, если вообще доходил.

– Мистер Гёт, я бы не советовал Вам, говорить ей об этом прямо сей...

– Маркус, тебя кажется, ждут другие больные! – Резко оборвал врача Амон. – Так вот иди к ним!

– Есть, – военный доктор отдал ему честь, приложив руку к своему врачебному медицинскому головному убору, и вышел из этой комнаты, оставив нас с Гётом наедине.

– Что Вы имеете в виду? – Еле слышно спросила я.

На то, чтобы сказать пять коротеньких слов, я потратила все свои силы. Практически бездыханная, я лежала в медчасти концлагеря Плашув и медленно, но верно, в моей памяти восстанавливалась картинка несостоявшегося расстрела. Почему меня не убили? Или я уже мертва? Но врач и Гёт не могли умереть просто так, значит, я жива... а раз я лежу в медчасти одна, Калеба и Иланы больше нет в живых...

Я повернула голову к стене, чтобы Амон не видел моих слёз, и безвольно уставилась на потрескавшуюся штукатурку. С момента моего прошлого визита сюда, ничего не изменилось и изменилось всё.

– Я знаю, что ты не выполнила дневной план работы, за что тебя и приговорили к расстрелу, но именно в тот момент, когда в заключённых собрались стрелять, мне доложили безрадостную весть, из-за которой я и остановил ваш смертный приговор, но слишком поздно. Многие солдаты уже успели выстрелить, в том числе и в тебя, – Амон через чур крепко сжал мою ладонь, и я поморщилась, но он этого даже не заметил. – Пуля, попавшая в тебя, повредила твою правую ногу. Маркус вытащил её и только тогда обнаружил, что она задела бедренную кость. По его заключению, ты теперь будешь хромать, – не дождавшись от меня какой бы то ни было реакции, он продолжил. – Тогда я вернусь к новости, которую мне сообщили перед твоим несостоявшимся расстрелом... – Амон сделал паузу и судя по всему не для того, чтобы придать больший эффект своим словам, а из-за того, что как раз таки не мог найти этих нужных слов. – Сегодня утром в штаб в Кракове пробрались американские разведчики. Их миссией было уничтожить руководство штаба... и они справились с поставленной задачей. Разведчики подорвали здание, в котором находилось множество руководивших людей, в числе которых был и Грей. Ана, его больше нет с нами. Но перед... смертью... Кристиан попросил меня, выпустить тебя из под стражи. Я исполню последние слова своего давнего друга. Ана, теперь ты свободна. Ты можешь уйти отсюда в любой момент, теперь тебя здесь не держат насильно.

Амон выпустил мою руку из своей, и громко стуча набойками на своих сапогах по деревянномполу, вышел из палаты.

Как только дверь за ним захлопнулась, я закричала, что было мочи.

Эпилог

Наши дни

– Дедушка, а что случилось дальше? Твоя мама ушла из Концлагеря?

Маленький семилетний мальчуган Роберт, лежавший в постели, никак не унимался и хотел узнать конец этой весьма неоднозначной истории, у своего деда Джорджа. Этот рассказ увлёк мальчика и казался ему намного интересней обычной сказки на ночь, которую постоянно рассказывают ему родители.

Восьмидесятилетний, но по-юношески бодрый старичок, наречённый своей матерью Анастейшей Грей, Джорджем, в честь просто хорошего человека по фамилии Максфрай, печально улыбнулся, не сводя глаз с ясных голубых очей своего внука.

– Да и Амон Гёт первое время даже материально помогал ей, пока мама жила у сестры отца. Она не захотела рожать в Кракове, ведь этот город напоминал ей о покойном Кристиане, поэтому она на седьмом месяце беременности эмигрировала в Англию, в наш с тобой родной городок Дарлингтон и обосновалась здесь. Ну, а через несколько месяцев не свет появился я, – старичок хмыкнул и впал в глубокую задумчивость.

Роб знал, что если дедушка задумался, то его лучше сразу же отвлечь от тягостных дум, иначе его размышления затянутся надолго, а ведь ему так хотелось узнать, что же было дальше!

– Дедушка, а как же её хромота?

Джордж встрепенулся и вновь продолжил диалог, будто и не было этой небольшой паузы.

– Сначала мама очень сильно хромала, я это отчётливо помню... но она ни на день не прекращала специальных упражнений и тренировок по разработке повреждённой ноги и со временем, эта проблема исчезла без следа.

– А как же она смогла вырастить тебя одна, без мужа?

Маленький внук, выросший в счастливой полноценной семье, просто не мог себе такого представить.

– У Аны было много ухожёров, даже тогда, когда она всё ещё немного хромала. Многие мужчины были готовы ради неё не всё, но мама всем отвечала отказом. Как она говорила, её сердце было рассчитано всего на двух любимых мужчин, одним из которых она считала меня, а другим отца. При переезде в наш город, она специально потеряла все свои документы, чтобы при выдаче новых записать себя под фамилию Кристиана. Она любила его всю жизнь... однажды, я застал её плачущую над чёрно-белой фотографией папы, – «Чёрно-белая фотография? Седая древность...» – между тем подумал внук. – В тот день она рассказала мне в сердцах, что он ни разу не сказал ей слов любви, и это очень её тревожило. По его поступкам и словам она знала, что он любит её, но без подтверждения этого ей было нелегко. Так что, внучек, запомни, если ты влюбился в девочку, обязательно расскажи ей о своих чувствах, ведь потом может быть уже поздно.

Роб покраснел и поскорей спрятал свои пылающие щёки под одеяло. В классе была одна девочка Дженнифер, которая ему очень нравилась, но заявлять ей о своих чувствах он не собирался... наш мальчик был храбрых, добрых и решительных, но ужасно стеснительных, когда что-то действительно было нужно.

Дед смекнул, что его слова попали точно в цель и он, довольный собой, решил оставить своего внука с мыслями наедине.

– Ладно, вижу, ты устал и хочешь спать, да и у меня уже спина затекла, – Джордж встал с краешка кровати Роберта и его спина хрустнула. Он выпрямился и выключив ночник в комнате внука, подошёл к входной двери. – Отдыхай, а завтра мы все вместе поедем в лес и устроим там пикник, идёт?