Огненный лис

«А размалевана-то как… шлюха!» — Осуждающе покачал головой прапорщик, но внизу живота его что-то отозвалось.

— Вам в какой номер? К кому? — Невесть откуда появился высокий скуластый охранник.

— Мне бы… это самое…

— Пропусти! Это ко мне.

В конце коридора, среди широких, мясистых листьев декоративного фикуса возникла хитрая, прищуренная физиономия.

Годы нещадно берут свое, но и Виктор Рогов сейчас без труда узнал бы этого человека: это был отставной полковник медицинской службы, авторитетный зэк со стажем Болотов.

Очень дорогой костюм скрадывал все недостатки его обрюзгшей фигуры, а мягкие туфли были из тех, что не набивают мозолей и даже не скрипнут, как их не изламывай старческая нога. Словом, респектабельная ухоженность «папы» Болотова сразу бросалась в глаза.

Коваленко поприветствовал начальство взмахом руки и, получив приглашение, шагнул в номер. Рассевшись в кресле, мягком и облегающем тело, словно руки искусной любовницы, он мельком глянул на инкрустированный столик.

Полный джентльменский набор, мечта советского пижона: импортная выпивка в красивых бутылках, закуска, деликатесы, шкатулка из черного дерева — с сигарами. Настоящими, гаванскими…

— Ну-с? Как доехали? Спалось ли в дороге, кушалось ли? — Ласково, по-докторски, начал расспросы Болотов.

— Все в порядке, Валерий Николаевич, — доложил Коваленко, понимая, что речь идет вовсе не о его самочувствии. — Доставил в целости и сохранности. До последнего грамма.

— Отлично, — потер ладони собеседник. — Грандиозную работу вы там провели. Молодцы, одним словом… И выдержки хватило.

— Как вы указывали.

— Да, вовремя… Лето на носу. У наших клиентов голодуха начинается, так что «трава» теперь на вес золота. Вдридорога купят!

— У меня, в основном, «пластилин», и…

— Знаю, — Перебил Болотов. — Вот, получи.

Он потряс перед собой туго стянутой пачкой стодолларовых купюр:

— Это вам, голубчики мои.

Коваленко взял деньги, взвесил их на ладони, прикинул и разочарованно шмыгнул носом.

— Что, милок? Что не так? — Заморгал Болотов. — Что беспокоит?

— Дык… не малолвато ли? — Прапорщик засмущался. — Наши там и без того артачатся. «Амурчанка»-то выводится, посевных площадей все меньше стало… Сложно стало качественную «дурь» собирать, да ещё сколько вы требуете.

— Это аванс, — успокоил его собеседник. — Как только реализуем, получишь ещё вдвое больше. Так что, вернешься — вразуми всех, мы же свои люди, не обидим.

— Понял, — кивнул Коваленко. — Обьясню.

— Вот и отлично… Да ты угощайся, будь как дома! Надо же твой удачный приезд отметить.

Прапорщик послушно потянулся к бутылкам, но тут только заметил, что столик накрыт на троих:

— Кого-то ждем?

Болотов отмахнулся:

— Наливай пока. Это для Булыжника, сейчас подойти должен.

— Обещал?

— Да, он тут, в соседнем номере. Прихватил мальчишечку «голубого» из бара и развлекается. Молодость решил вспомнить… — Валерий Николаевич покачал головой:

— Совсем уж старикан рехнулся! Книжонку недавно нацапрапал.

— Да вы что?

— Жиденькая такая, в мягкой обложке. Что-то насчет законности… Да ты разливай пока!

В этот момент послышался щелчок дверного замка и в номер вошел голый по пояс Булыжник. Изтатуированный торс его мог поведать искушенному человеку многое о бурном прошлом этого коренного обитателя тюрем, пересылок и лагерей.

Сейчас он жил тихо, почти пристойно. Молодость и здоровье потеряны, а сил осталось только на редкие развлечения с педиками. Впрочем, любил Булыжник и женщин, но общение с ними не давало ему всей той красочной гаммы ощущений, которые хоть на время возвращали старика в прошлое.

— Надо прожить жизнь так, чтобы жаль стало ушедшие годы, — любил он повторять, перекраивая на свой манер слова классика советской литературы…

Коваленко привстал и почтительно поздоровался.

Булыжник в ответ кивнул, выпил рюмку коньяка и загрыз яблочком:

— Ну, как тебе Питер?

— Ох, не давите на больную мозоль, — ответил курьер. — Питер — мечта моя с детства… Прямо балдею от него.

— Ничего, ничего, — покровительственно похлопал его по плечу Болотов. — Еще чуток послужишь — и к нам!

— Хорошо бы. Мне иногда по ночам даже снится… Красиво здесь. Людей вокруг тьма-тьмущая, а ни одной знакомой рожи.

Коваленко осекся и припомнил:

— Кстати… Представляете? Я же сегодня Рогова встретил.

— Кого? — Чуть не выронил рюмку Болотов.

— Помните, был такой? Циркачем его все называли.

— Где? — В один голос рявкнули Болтов и Булыжник. Да так, что прапорщик чуть не зажмурился.

— Где ж ты видел его, милок? Говори, — первым совладал с собой бывший военный врач.

Коваленко описал, на какой улице, когда и при каких обстоятельствах встретился с бывшим осужденным.

Собеседники переглянулись.

— Значит, никуда он в мусоровозе не уехал. — Потер подбородок Болотов. — Там и остался.

— У бабы той самой, — подтвердил Булыжник. — Про которую менты говорили…

— Больше негде. — Булыжник с размаху припечатал ладонью столик:

— Бля, ведь думал же! Парадная там одна, остальные квартиры или вообще нежилые, или дома никого тогда не было.

— Участковый мог и наврать.

— Кому? Нам? За такие деньги? Это он начальству своему может мозги пудрить…

— Значит, гражданочка его спрятала.

— Давай-ка, поднимай людей! — Распорядился Булыжник и с надеждой в голосе повернулся к Коваленко:

— А куда он пошел? Не сказал? Ничего не говорил?

— Нет, — смутился прапорщик. — Мы ведь с ним как-то мельком…

— Домой он дернется, отвечаю! — Болотов уже накинул плащ и замер в дверях номера. — Слушай, Курьев твой где?

— На связи, — ответил Булыжник.

— Пусть Заболотного берет в работу, порасспросит толком! Хватит, нечего больше тянуть. Надо срочно выяснить, на кой хрен он-то со своей шоблой столько лет за Циркачом гоняется.

— Мочить придется.

— Если не расколется. А в общем… В общем, все равно живым оставлять нельзя, Курьев сам понимает. Не мальчик!