Огненный меч Империи

— Михаил Арсеньевич, Вы же пытаетесь управлять огнём, как это делали с воздухом?

— Да, — кивнул он, вернув кусок холодного мяса на тарелку, которую держал в руках. — Только воздух меня хотя бы немного слушался. Огонь выходит разом, управлять я им не могу. Боюсь, что всё здесь сожгу, поэтому и загоняю обратно в себя.

— А что, если, — Ирина Григорьевна задумчиво почесала писчим пером подбородок, — попробовать не управлять им, а, скажем, договориться? — Она покачала головой. — Забудьте, Михаил Арсеньевич, я чушь какую-то несу.

— А что, если это не чушь? — Он внимательно посмотрел на колдунью. — Я сейчас тоже скажу что-то странное. Знаете, Ирина Григорьевна, мне всё время кажется, что он живой. Огонь живой.

— Живой, говорите…

— Если Вы не против, я хотел бы попробовать остаться в комнате один.

— Михаил Арсеньевич, опасно.

— Знаю.

Колдунья какое-то время думала, а затем решительно кивнула и встала.

— Ладно. Буду страховать Вас снаружи!

И они снова отправились в комнату для магических опытов.

Ушли ещё три юбки от старых платьев и две простыни, прежде чем Михаил сумел оставить на себе третью. Правда, в сильных подпалинах.

А вдали и от доходного дома Зайцевой, и от самой Первопрестольной, в имении князя Вяземского другой его сын, но только признанный, тоже боролся. Но не с собой и даже не с тренировочными мишенями, а с родным отцом.

После того как они вернулись из Москвы, тренировки Родиона ужесточились. Настолько, что каждый день для него мог стать последним — отец не собирался его щадить.

— Ну, вставай! — рявкнул Пётр Алексеевич, когда сын упал на колени. — Вставай!

Родион упёрся ладонями в пол в тщетной попытке отдышаться и глядел вниз, потому что никак не мог поднять голову. Из носа текла кровь и падала крупными каплями, смешиваясь с потом. Горло горело, а тело бил озноб.

— Слабак, — сплюнул князь и вышел.

Спустя секунду Родион рухнул на пол и забился в конвульсиях.

Глава 17

Родион не осознавал, где и как долго находится. Казалось, что не было ни конца, ни края его мучениям. В ушах шумело, а тело будто полностью состояло из боли, во рту чувствовалась кровь, а глаза заплыли и не открывались. Но он хотя бы не умер, а значит, ещё один день жизни он себе вырвал.

Внезапный кашель заставил Родиона согнуться пополам, отчего кровь хлынула не только изо рта, но и прошла сквозь ноздри, обжигая их. Потихоньку приступ стих, Родион сплюнул кровь и попробовал если не отдышаться, то хотя бы просто дышать. Давалось с трудом, но всё же выходило сносно.

«Значит, буду жить».

Лежал Родион на боку и, нащупав ладонью пол, попытался оттолкнуться от него. Не с первой попытки, но ему удалось. Глаза по-прежнему не открывались, зато почти выровнялся стук сердца, скакавший до этого неровно и то и дело затухавший. Чему Родион научился с тех пор, как ему отрезали земляную и водную магии, так это к тому, как правильно восстанавливаться. Опытным путём ещё будучи ребёнком — а иначе не выжил бы с его-то хилым телом, — он выяснил, что магия рода может не только поражать врагов или развлекать скучающих дам на балу, но и лечить своего хозяина, но только в том случае, если хозяин при смерти.

С этим справлялся только сон на грани между смертью и жизнью, когда тело обездвижено, а дух словно парит над ним. Родион пытался рассказать о своих находках отцу, но тот лишь посмеялся над ним, сказав, что такой способ годится лишь для таких слабаков, как он. Что ж, видимо, он был прав. Но Родион по-другому не мог, поэтому он должен был поскорее добраться до кровати, чтобы уже там провалиться в свой целебный полусон-полусмерть.

«Я ведь дома?» — видеть Родион всё ещё не мог. — «Вроде бы дома…»

Потихоньку возвращалась память. Точно. Он ведь дрался один на один с отцом. Тренировочным этот бой назвать мог бы только умалишённый. Раньше отец не снисходил до того, чтобы его тренировать, считал слишком слабым, что было недалеко от истины. Родион понимал, что против отца никогда не выстоит — тело не позволит. Но и в том случае, если бы с его телом всё было в порядке, победить всё равно бы не вышло. Среди всех Вяземских не было никого, кто мог бы сравниться по силе с Петром Алексеевичем. Так мог ли Родион надеяться, что отец снизойдёт до того, что лично начнёт его тренировать?

Он и не начал. Всё, что происходило после возвращения из Москвы, скорее напоминало бойню, а не тренировку. Неужели князь Вяземский, родной отец, и вправду хочет забить его насмерть? Вряд ли, скорее уж, проверить, сколько он сможет выдержать, прежде чем отдать Богу душу. Наследник, будущий князь — и такой слабак? Позор всего рода Вяземских. Родион и сам порой начинал в это верить. И делал всё, чтобы примирить хрупкое тело с огромнейшей воздушной магией, врождённой огромнейшей воздушной магией. Как так вышло? За что? Почему он не родился таким же сильным и здоровым, как Миша? Вот если бы объединить их сильные стороны… Получился бы один правильный колдун, а не то что они оба: серединка на половинку.

«Как там Миша?» — пронеслось в голове Родиона, когда он, в очередной раз откашлявшись кровью, пальцами стал открывать себе глаза.

Веки разлепились, и в глаза ударил свет. Неяркий, но Родиону и того хватило, чтобы зажмуриться. Привыкнув, он сумел наконец осмотреться. Да, он всё так же находился в тренировочной комнате, день близился к завершению, хоть «тренировка» и началась с рассветом. А закончилась когда? Он не помнил.

Сейчас бы добраться до постели и не попасться никому на глаза, ведь все и так считали его доходягой. Из всей родни только один Миша никогда не смотрел на него ни свысока, ни с жалостью, что ещё хуже. Да, сочувствовал, когда он впадал в своеобразную спячку, но всегда поддерживал и помогал, как умел. И сейчас Родиону его не хватало до безумия, наверное, впервые он почувствовал себя настолько одиноким. И только теперь понял, что, если бы не Миша, вряд ли сумел бы так далеко продвинуться, да и вообще выжить.

«Только бы у тебя всё было хорошо…»

Постепенно Родион подполз к двери, но выбираться в коридор не стал. Не хватало ещё, чтобы слуги увидели его в таком состоянии. Маловероятно, конечно, потому как сюда приходили только в случае самой крайней необходимости. Но кое-кто всё же мог и наведаться. И ладно бы слуги, но ведь Родиона могла застать мать. Хотя что ей делать в этой части дома, если она обычно дальше своих покоев в другом крыле никуда и не уходила? Но всё равно рисковать не хотелось. Ей и так жилось несладко, болезни разъедали и тело, и душу. Не хватало ей ещё добавить переживаний за единственного сына. Конечно же, она знала, что ему досталось такое же слабое здоровье, как и у неё. Но одно дело знать, и совсем другое увидеть своими глазами последствия.

Пусть с матерью у них и не сложились близкие отношения, но страданий он ей точно не желал и ограждал, как мог.

Дождавшись, когда за окном стемнеет, а сам он сможет держаться на ногах дольше минуты, Родион осторожно выглянул в коридор, убедился, что он пуст, и только тогда покинул тренировочную комнату. Если бы не стена, он бы наверняка упал, а так медленно, но он всё же добрался до своих комнат, где его уже ждал слуга Гришка.

Так ждал, что уснул на стуле у окна.

— Родион Петрович! — встрепенулся Гриша, когда дверь чуть слышно скрипнула. — Ой, батюшки! Да что ж это…