Огненный шар

Отдача оружия была так велика, что Ника откинуло в сторону, и он упал на спину. Жан увидел, как поднялись два фашиста и бросились к его другу. Тут уже он не выдержал. Какая-то неведомая сила его вытолкнула из укрытия, и он, не выпуская пулемета из рук, помчался на помощь. Несколько курсантов и солдат тоже бросились за ним.

Жан бежал не чувствуя ног и открыл огонь по противнику. Пули летели мимо. Он бросил пулемет и мчался туда, где Ник уже барахтался с двумя мужиками. Он с разбега наскочил на одного, сбил его с ног и вцепился руками ему в лицо. Жан схватил его с такой силой и такой хваткой, что тот завизжал, как щенок, выпустил из рук Ника, и схватился теперь с молодым человеком. Сильный немец подмял парня под себя и прикладом автомата стал вдавливать его в землю. Жан захрипел. В глазах его потемнело, и он стал задыхаться. Но вдруг нашел в себе последние силы, извернулся и ногой ударил врага в лицо. Фашист приподнялся и замер. Изо рта его полилась кровь, и он рухнул на землю. В следующий момент Жан увидел командира, который прикладом огрел фашиста по голове и проломил ему череп.

– Живой? – спросил командир.

Жан взглянул на Ника, который поднимался с земли и вытирал лицо от грязи.

Нику помог курсант, пристрелив фашиста из карабина.

– Пойдете под трибунал, оба! – выпалил командир.

– А танк? – Жан показал рукой на горящий танк, который подбил Ник.

– Оба под трибунал, – повторил командир. – Быстро всем назад.

Он схватил Жана за руку и потащил обратно в траншею.

– Закончится бой, – я вас сдам, кому нужно, – грозил командир.

– Давайте уж после освобождения Ленинграда, – предложил Жан, прижимаясь к сидящему рядом Нику.

Ника всего трясло.

– Можешь мне не советовать, но свое вы оба получите. Откуда таких сумасшедших только набрали? – командир взял бинокль и стал всматриваться в горящий танк.

– Ты подбил, что ли? – спросил он у Ника.

– Да он нас всех чуть не расстрелял, – стал объяснять Ник. – Смотрю, дуло наводит на наши позиции… Вот и пришлось его уговорить.

– Я вас уговаривать не буду. Здесь война, а не дурдом, и самовольничать не позволю. После боя сдам особисту, пусть разбирается.

– Да, Ник, орденов нам с тобой не видать, – шепнул Жан.

– А мне они и даром не нужны.

– Признаться, мне тоже. Я так, душу отвести просто хотел.

– Еще раз какое-нибудь самовольное движение, и я с вами расстанусь, – расходился командир. – Мне тут детский сад не нужен.

Ник схватил Жана за руку, чтобы он только молчал, и прижал к себе.

– Спокойно, – шепнул он. – Не забывай, что с нами еще и девчонки.

– Скоро обед? – неожиданно спросил Жан.

– Не заработал, – ответил командир.

– Обеда не будет, – сказал один из солдат. – Нашу кухню разбило снарядом.

– И наша зенитка разлетелась в куски, – добавил Жан.

– Правильно, разлетелась. Так что будем сегодня голодать.

– Злее будем, – ответил Жан. – Я согласен голодать, лишь бы еще пару фрицев грохнуть.

– Ты становишься маньяком, – заметил Ник.

– Может быть, но по-другому просто не могу.

Глава 18

Лиза сняла марлевую повязку с лица и опустилась на стул.

Она кинула уже безразличный взгляд на операционный стол, который представлял собой несколько длинных досок, накрытых пленкой, и немного хирургических инструментов на тумбочке. Только что привели очередного раненого солдата, который получил ранение в ногу.

Она вытерла вспотевший лоб марлей и закрыла глаза: представила на мгновение, что там творится на передовой. Этот солдат был уже пятнадцатый или двадцатый – она сбилась со счета.

Рядом подсела Ин.

– Может, выйдем на свежий воздух? – предложила она. – Этот запах крови – меня просто мутит.

Пользуясь передышкой, они вышли из землянки и уселись рядом на бревне.

– Как там наши мальчишки? – спросила Лиза, всматриваясь куда-то вдаль и прислушиваясь к нескончаемой канонаде.

– Не знаю, – пожала плечами Ин. – Может, не стоило сюда стремиться попасть?

– Думаешь, в городе легче? Там есть нечего. Люди умирают.

– Не знаю. Когда это все только кончится? Лучше бы вернуться в семнадцатый год или во времена государя Петра Алексеевича. Намного спокойнее было.

– Я тоже об этом уже тысячу раз думала, – согласилась Лиза. – Толкнуло же нас в самое пекло.

– Я вот здесь сижу, а сама только и думаю о Нике, – рассуждала Ин. – Знаешь, как я его люблю, он такой хороший. С ним бы я вот так всю жизнь по этим временам моталась и горя не знала. С ним бы хоть в космос улетела, к инопланетянам, и мне было б там тоже хорошо.

– В космос?

– Да. Ах, ты не знаешь… Это туда, высоко-высоко в небо, к другим планетам, в другую цивилизацию. Там живут другие люди.

– Инопланетяне?

– Да. Может, живут они мирно, не воюют между собой. – Ин задумалась. – А вообще, кто их знает.

– Война и предназначена для того, чтобы регулировать на земле численность населения, – сказала Лиза. – Жаль только одно – что мы совершенно одинаковые существа и уничтожаем друг друга просто так. Чего нам не хватает?

– Человеку всегда чего-то мало. Он ищет какие-то неземные блага, а на самом деле мы, может быть, самые отсталые существа во вселенной. Над нами те, кто живет там, просто смеются, а потом возьмут и завоюют нашу землю, когда мы все друг друга перебьем. Наша земля такая маленькая среди других планет.

– Это тебе точно известно? – спросила Лиза.

– Точно. В твоем будущем будет такая наука – астрономия. Эта наука о планетах и звездах. Звезды – тоже планеты, просто находятся очень далеко, и там, возможно, тоже кто-то живет. Мы тех называем инопланетянами.

– А они как нас называют?

– Я не знаю, дураками, наверное, потому что все нам чего-то не хватает. Мы все чего-то хотим, сами не зная, что. Вот и сейчас – убиваем друг друга, мучаемся от боли, а все равно убиваем. Это такая человеческая сущность. Мы все завистливые, всегда зависимые или униженные. Есть же миры, где все равны. Нет бедных и богатых – все одинаковые.

– Таких нет, – сказала Лиза, выслушав Ин. – Если человек что-то имеет, значит, он уже богат.

– Ты богатая? – спросила Ин. – У тебя есть богатый отец, огромный дом, ты приближенная царя…

– Это не мое богатство, – ответила Лиза. – Мое богатство – это Жанчик. Мне, кроме него, никто не нужен.

– Ты его любишь, я знаю, но это же не твое, – возразила Ин.

– Мое. Он только мой. Пусть на месяц, на день или час, но он мой. Трагедия в этом и заключается, что мы из разного времени. Поэтому, пока мы рядом, – я хочу от него всего.