Огни в долине
Шрифт:
— Лена! — Майский сказал это тихо, по голос его заметно дрогнул. Девушка быстро обернулась.
— Вот и опять встретились, — тоже тихо сказала она. — Здравствуй…
Александр Васильевич секунду, другую неотрывно смотрел ей в глаза и вдруг понял, что никакие слова сейчас не нужны. Говорят одни глаза — его и ее. Порывисто шагнув, он взял Мельникову за обе руки и, продолжая смотреть ей прямо в глаза, легонько потянул к себе. Елена качнулась, сделала шаг. Он обнял ее неумело, но крепко и поцеловал в чуть припухшие от мороза губы. Тут же опомнился, но не разнял рук, пробормотав:
—
— …Что не нашел иного способа выразить свою радость? Ты сумасшедший, Сашка! Я всегда это подозревала, — она закрыла глаза и глубоко вздохнула. — А если кто-нибудь увидит? Пусти же…
— Пусть видят! Пусть все видят. Я не могу больше, Аленка, не могу, понимаешь? Ведь я же… ведь ты… — бормотал Майский. — Больше я не могу. Больше так нельзя. Решай, Аленка, решай сейчас, вот здесь.
Он смотрел ей в глаза, надеясь прочесть в них ответ раньше, чем прозвучат слова.
— Долго же ты собирался выяснять отношения, — с легкой грустью выдохнула Мельникова и, чуть откинув голову, с упреком добавила: — Где же ты был раньше? Ждал, что я скажу первая?
— Не знаю… Мне трудно объяснить. Но вот спрашиваю… Что ответишь?
— Отвечу… — еле заметная улыбка тронула ее губы. — Отвечу: это надо было давно, давно сделать. Может быть, еще там, в тайге. Столько лет потеряно…
В последних словах прозвучала горечь. И как бы окончательно все решив, Елена уже сама обняла голову Майского теплыми маленькими ладонями и стала порывисто целовать в лоб, щеки, глаза.
— Хороший ты мой… Глупый и недогадливый. Я бы, кажется, умерла без тебя, ведь я же люблю, люблю, разве не видел… Глухое у тебя сердце. Или слепое. Сашка, Сашка…
— Ты приехала насовсем? Правда? — бестолково спрашивал он, пьяный от радости и ее ласки. — Ты замерзла? Сегодня так холодно.
— Замерзла. Но ты меня согрел, — Мельникова счастливо засмеялась.
— Чего ты смеешься?
— Просто так. Мне хорошо.
— Аленка, Аленка, родная девчонка!
— Ого! Стихами заговорил. Теперь окончательно верю — любишь.
Он схватил стул, поставил у печки, усадил на него девушку и сам сел около нее.
— Рассказывай, как там, на Новом. А где Иван Тимофеевич?
— Увел Олю на квартиру. А на прииске, по-моему, все так же, как и при тебе. Даже не знаю, о чем рассказывать. Скажи, где я буду жить?
— Как где? У меня. Правда, я пока на частной квартире у старушки. Хорошая хозяйка. Комната невелика, чистая и уютная. Мог бы занять хоромы Еремеева — пять комнат в особняке. Но куда мне столько? В особняке лучше сделаем школу или клуб. А вот скоро закончим стройку большого дома, там можно взять квартиру.
— Подожди, подожди, Сашок, как же я приду к незнакомым людям? В качестве кого?
— В качестве моей дорогой и любимой жены.
— Ого, какой ты скорый! У нас еще не было свадьбы.
— Свадьба — предрассудки.
— Ошибаешься. Каждая девушка, выходя замуж, хочет, чтобы у нее была свадьба.
— И ты тоже хочешь?
— Почему же я должна быть исключением? Конечно, хочу. А пока определи меня куда-нибудь на временное жительство.
— Трудновато. Гостиницы у нас еще нет. Но что-нибудь придумаем.
Да вот: у Ивана Тимофеевича две комнаты и кухня. Он давно собирался привезти Ольгу, и как примерный муж, обо всем позаботился. Одну, я полагаю, они временно могут уступить тебе.— Я их не стесню? Как же ты изменился за эти полгода. Тот же Александр Васильич и в чем-то не тот. Похудел, глаза ввалились. А, вот оно — сединка на висках. Правда, пока чуть заметная. Много работы?
— Хватает.
Пришел Буйный. Узнав, что Мельниковой негде остановиться, Иван Тимофеевич, без лишних слов взял чемоданы.
— Пойдемте к нам, Елена Васильевна. Здесь недалеко. И Оленька будет рада.
— Что я говорил? Забирай ее, Иван Тимофеевич, забирай. Сегодня отдыхай, Аленка, — Майский помог Елене одеться. — Выспись как следует. А завтра утром приходи сюда. Покажу тебе весь прииск.
— Хорошо, хорошо, — Мельникова подошла к Александру Васильевичу, быстро поцеловала в щеку.
— Сегодня у меня самый счастливый в жизни день.
И побежала догонять Буйного. Иван Тимофеевич легко шагал, держа в каждой руке по объемистому чемодану. Девушка догнала его уже на улице. С приездом жены Буйный словно помолодел, улыбка то и дело появлялась на его суровом лице.
— Уж как хорошо, что вы приехали, Елена Васильевна, — гудел он. — Опять все вместе будем. Мы ведь вроде как родные. И диво ли, столько лет вместе. Вы насовсем к нам?
— Насовсем, Иван Тимофеевич, насовсем. Я выхожу замуж.
— Ну да? — Буйный остановился и недоверчиво посмотрел на Мельникову. — За кого же, дозвольте узнать?
— А вы не догадываетесь?
— Догадываюсь, да только боюсь ошибиться.
— Не бойтесь. Выхожу за Александра Васильевича. Одобряете?
— Одобряю ли? Да мы с Оленькой только и мечтали об этом. Вот спасибо вам, Елена Васильевна. Так бы и расцеловал вас за такие добрые слова прямо на улице.
— За что же спасибо? — Мельникова звонко рассмеялась.
— Хороший он человек, Елена Васильевна, честный, прямой, работать любит. И вы такая же. Славная вы пара. А уж он-то, Александр Васильич-то, как вас любит. Я-то знаю. Не забудьте пригласить нас на свадьбу. Ох, и попляшем!
— Не забуду, Иван Тимофеевич. Вы мне будете вместо отца.
— С превеликим удовольствием. Александр-то Васильич помаленьку всех своих знакомых и товарищей перетянет в Зареченск. Вот и Алексей Филатыч Каргаполов заскучал в Новом-то. Он же здешний, вырос и жил здесь. А теперь вот сын у него в Зареченске комсомольский секретарь. Помните Петю-Петушка? Славный паренек. В отца пошел. Еще бы Никиту Плетнева сюда. Не видал я его давненько. Не знаете, как он поживает?
— С Виноградовым все по тайге ходит, золото ищут. По-моему, доволен — любит тайгу, в ней Никита Гаврилович как дома.
— Часто вспоминаю, Елена Васильевна, сколько мы вместе пережили. И, кажется, давно ли было? А годы-то бегут, бегут. Мы с Оленькой уже старики.
— Ну уж и старики. Оля так совсем не меняется.
Разговаривая, они подошли к большому дому, разгороженному на две половины.
— Вот здесь, стало быть, мы и живем.
Ольга, увидев их в окно, выбежала на крыльцо.