Ох уж эти штуковины!
Шрифт:
«Вот идиот! – раздумывал Грассини. – Однако довольно безобидный, с ним не стоит ссориться. Как таких берут на службу? А-а, чем бы дитя не тешилось…»
К утру новейший измерительный инструмент был готов. Всю ночь Антиной занимался пайкой на подвальной жаровне и полировкой полученного уродца. К бронзовому штангенциркулю максимального размера присобачил чудом не лопнувший медный окуляр от монокля и латунный транспортир. Карманный Измеритель Луны позволял четко разглядеть контур лунной поверхности, измерить диаметр светила штангенциркулем. Транспортир придавал прибору внешней солидности и сходство с заморской астролябией. Измеритель был проще и предназначен для другого –
Лермениск вернулся через день. Ждущий его агрегат стоял на резном медном подносике у входа в кабинет. Солнечные лучи, падающие сквозь заросшее плющом окно, красиво отражались на золотистой поверхности.
– Это… он? – заикнулся синьор Лермениск и нервно промокнул лоб платком, на этот раз нежно-сиреневым. – Уже готов? Так быстро. Вы, бесспорно, большой талант. А как он работает?
– Для этого нужно дождаться Луны, то есть вечера. – За окном сияло полуденное солнце, отчего, собственно, заказчик и вспотел. – А пока вы можете ознакомиться с теоретической частью…
– Ага, ага… – почти испуганно закивал Лермениск и вцепился обеими руками в поднос. Большие пальцы еле заметно поглаживали края окуляра и иглы штангенциркуля. – Насколько дорогой вышла работа, позвольте полюбопытствовать?
– Вашего жалованья не хватит, – махнул рукой Грассини, – забирайте как подарок.
Лермениск прикинул свое инспекторское жалованье и мысленно присвистнул. «Дорогой ты мой!» – он чуть не облобызал штангенциркуль и только крепче прижал прибор к груди.
Пока Антиной Грассини с учёной въедливостью объяснял принцип работы своей поделки, Тимотео Лермениск прикидывал, как отнесёт агрегат к ювелиру, и тот украсит его резьбой, модным перламутром, нацепит удобный ремешок для ношения на поясе. В облагорожненном виде его можно и Государю показать.
Работа ювелира заняла вовсе не сутки, а ровно неделю и вылилась Лермениску в довольно круглую сумму. Зато теперь ублюдок штангенциркуля и транспортира был обвешан резными дубовыми листьями из благородной бронзы, а по латунной дуге рассыпались, словно пуговицы по камзолу столичного щёголя, малюсенькие перламутровые фазы Луны. Измеритель был воистину совершенен.
Повелев паре мальчишек-писарей размножить инструкцию от Грассини в десяти экземплярах, он отобрал наиболее каллиграфически безупречный и отправился на заранее оговорённую аудиенцию к Его Величеству Императору Джулибарду Пятому по прозвищу Лысый.
Монарх восседал в Павильоне Ясности посреди изнывающей от дождя зелени, куда соизволил спуститься для принятия позднего завтрака. Беседка величиной со средних размеров колумбарий, настолько же пафосная и монументальная, была неуютна. Несмотря на обилие драпировок цвета императорской лазури, в ней пахло погребом – наверное, из-за скверной погоды и близости императорских прудов. Джулибард Пятый пил заморский пряный напиток и грел мясистый нос над паром от тонкостенной чашки. Голова императора напоминала яйцо страуса – конически вытянутая кверху, пятнистая от многочисленных оспинок и совершенно лысая. Зато каштановая борода, разделённая на две половины и надушенная ароматическими маслами с родины напитка, внушала уважение и гордость за страну.
Тимотео Лермениск рассмотрел лысину владыки четырех морей со всем возможным благоговением, ибо император сидел лицом к огромным панорамным окнам и изволил взирать на мокрый сад. Лермениск приблизился, вдохнул побольше
воздуха, в котором явственно различил ноту жасмина из Великой Средиземной, и разразился длиннейшей тирадой на тему грядущего благоденствия Румории и бесполезного и ничтожного злопыхательства её соседей. Император милостиво склонил слух к устам Сопровождающего Инспектора, и уединение в Павильоне Ясности привело историю Румории к неожиданному повороту, а Антиноя Грассини сделало величайшим патриотом и гением современности.Расписав злоключения гигантского круглого сыра, столь ярко освещающего жизнь румориан, Лермениск упомянул и голубой сыр с плесенью от небесной козы Мекимеки, и белый жемчужный от Владычицы Севера, и золотой сливочный от Золотого Братца, и оранжевый с паприкой в цветах Дворца Всемогущего Владыки.
Луна могла принять обличие любого из известных человечеству сыров. Она была гарантом сытой жизни румориан (недаром народ говорит: «Коли будет недород, на Луну пойдёт народ. Мы отрежем лунный сыр и накормим целый мир») и символом могущества. Лермениск знал, что в Великой Средиземной Луна представляла собой жареный блин из рисовой муки, а у дикарей с Севера – обкатанный Океаном круглый кусок янтаря. Но то заграничные, ненужные Румории домыслы и слухи. Наш, и только наш Сыр являлся собственностью Императора в тот момент, когда Луна проплывала в пределах руморских границ.
Каково было удивление Джулибарда Лысого, когда он услышал о международном воровстве. Оказалось, что вероломные соседи воруют руморский сыр! Они успевают оттяпать или обстругать Лунную Голову в тот момент, когда Луна ещё пребывает на территории Румории, тянутся гигантскими прозрачными серпами на многоколенчатых рукоятях и режут, режут Луну. Она не успевает оправиться к утру, поскольку кормит ещё и целые когорты Небожителей, вознёсшихся героев и армию Всемогущего Владыки. Таким образом, Луна не просто отдает свои части в соответствии с фазами из учебника, она значительно теряет в весе и объёме.
– Но мы привлечём их к ответу! – звенел голос Тимотео Лермениска; его губы побледнели и потеряли пухлость, щёки тряслись от возмущения. Он искренне верил себе. – Посягательство на наш Небесный Сыр – прямая угроза благоденствию Румории. Мы провели исследования и разведку на местности. Агенты, сопровождавшие купеческие караваны, привезли неоспоримые доказательства небесного происхождения доставленных образцов. Правда… из-за жары – вы, Ваше Величество, конечно, помните жару месяц назад, – они безвозвратно протухли, но мы успели, так сказать, вкусить, оценить, составить экспертное мнение. Это был он!
– Кто? – Император отхлебнул ещё немного коккия (или кофия?) и закусил жасминовым печеньем.
– Лунный продукт. Сыр, наш руморский сыр! Но теперь у нас есть возможность измерить и отследить. Мы не позволим нас объедать!
И Тимотео Лермениск вынул из принесённого кожаного футляра Измеритель Луны. Его нежно-золотистый блеск отразился в светло-ореховых глазах Джулибарда Пятого по прозвищу Лысый, и тот окончательно прозрел.
После выступления Лермениска перед Государственным Советом тамошние сидельцы встрепенулись и начали выдвигать различные инициативы и проекты использования новейшего прибора.
Спустя месяц после знаменательного вторника, когда Тимотео Лермениск получил от Антиноя Грассини муляж фантастического прибора для учёта расходов Небесного Сыра, в комнатах молодого учёного появилась многоглавая и многорукая делегация васильковых мундиров с характерными кармашками на груди.
Их возглавлял достопамятный Марс Аблиссими, погрузневший и к лошадиной усмешке прибавивший залысины и пару орденов. Он говорил сиплым баритоном, всхрапывал и делал рубящие движения рукой, так что синьор Грассини не сразу понял, что нужно этим почтенным служакам.