Охота на рэкетиров
Шрифт:
— Э! Э! Э! — Валерий ухватил приятеля за руку. — Куда тикаем? Обкурился, блин?!
— Менты, — Вовчик хватал ртом воздух, — менты…
— Да что менты, твою мать?! Что?!
— Убиенные!.. Замесил их кто-то. Один, похоже, вообще готовый, второй чего-то бормочет еще.
— Да ты гонишь, — не поверил Протасов, хотя перекошенное лицо Вовчика доказывало правдивость его слов. Вовчик буквально ошалел от страха. Такая игра может и была бы под силу Смоктуновскому или Евстигнееву, [40] но уж никак не бывшему милиционеру Волыне.
40
Смоктуновский
— Да гониво, — повторил Протасов.
— Иди, блин, сам оцени.
— Не фиг мне делать! — Валерий отшатнулся, как от удара, — не фиг мне делать, блин.
Настал самый подходящий момент для паники. Дело приняло серьезный оборот, застав приятелей врасплох. Ситуация грозила выйти из-под контроля.
— Если сейчас нагрянет милиция, зема… — содрогнулся Вовчик.
Валерий без труда представил картину, в которой к двум оглушенным милиционерам добавлялась добрая сотня дееспособных, и ему стало не по себе. Они с Вовчиком рисковали занять вакантные места козлов отпущения.
— Тут, в натуре, и дядя Гриша из Херсона воду сольет, — сказал Протасов, подумав о крайне болезненном отношении стражей порядка к нападениям на себе подобных.
— Пристрелят нас, зема! — четко сформулировал общие мысли Вовчик. — Пристрелят и фамилии не спросят.
Нечеловеческим усилием воли Протасов обуздал страх и взял себя в руки.
— Не кипишуй! — зашипел Валерий на партнера. — Сиди на стреме!
— Ты куда, зема?!
— Туда, — лаконично пояснил Протасов, кивая в сторону милицейской машины.
— Кстати, Вовка! Не вздумай смыться!.. — предупредил Протасов строго, — убью, блин, на хрен!
Не прошло и десяти минут, показавшихся Волыне сутками, как сине-белая милицейская «пятерка» затормозила в сантиметре от мотоцикла, едва не опрокинув его в кювет. Сперва с Вовчиком едва не случился инфаркт, потому как он решил, что прибыла группа захвата. Разглядев за рулем Валерия, сменившего танкошлем на форменную милицейскую фуражку, Вовчик сначала испытал облегчение, а затем протяжно застонал:
— Ох, тюрьма нам, тюрьма!
— Чего уставился? — рявкнул Валерий. — Я обоих ментов в бурьян перетащил. Там трава густая… Пускай отдыхают, сколько влезет. Идеальное, блин, местечко.
— Это верный срок, зема! — астматически захрипел Вовчик. — Верняк! По-любому!
Он хотел обругать приятеля, но язык прилип к небу.
— Да живые они, — успокоил Протасов, испугавшись, как бы приятеля не хватил кондратий. — Жи-вы-е. Оглушенные малость… Динамит в озеро никогда не кидал?..
Вовчик тупо глядел на Протасова, мыслями пребывая в камере смертников.
— Да очнись, мудила! — вконец разозлился Валерий. — Тот мент, что бормотал, младший лейтенант, между прочим, он не просто так бормотал…
— Да?
— Два, блин! Он фамилии называл. С именами.
— Какие? — деревянным голосом спросил Вовчик.
— Бонифацкого, вот какие. Ты бы, Вовчик, уши мыл хотя бы иногда!
— А чего еще он говорил?! —
Волыну трусило как алкоголика, допившегося до белой горячки.— Да не разобрать толком… Какого-то пня на такси помянул пару раз, плохими словами. И еще про бабу лопотал. «Мила, — говорил. — Мила и Бонифацкий…». Видать, крепко его нокаутировали…
— Тикать надо! — взялся за старое Вовчик. — Хана нам тут! Пропадем, зема!..
— Еще раз «тикать» услышу, заткну пасть кулаком! — пообещал Волыне Протасов. — Куда ты бежать собрался, когда целая гора денег под носом лежит?! Не дрейфь, — подбодрил партнера Валерий, хотя у него самого тоже зуб на зуб не попадал. — Испугаться не успеешь, как будем загорать под пальмами.
— Или на кичи…
— Сплюнь, блин! С такими бабками никто по изоляторам не сидит. Кидай долбанный самокат и дуй мухой ко мне!
Вовчик отчаянно замотал головой.
— Срок… — бормотал он, — обоих гаишников на нас повесят… Как пить дать! По-любому!
— Умолкни и перелазь!
— Срок… тюрьма, зема…
— Гад! — выругался Протасов. — Прямо сейчас и грохну.
Он уже собрался выходить, когда калитка соседнего дворика приоткрылась, выпустив на улицу примечательную во всех отношениях женщину.
Женщина была блондинкой, одетой совершенно по-дурацки: на ней был просторный мужской реглан и брюки явно не по размеру. Самым поразительным оказалось лицо женщины, сразу напомнившее Валерию нечто среднее между своим собственным в те моменты, когда ему случалось тяжело проигрывать на ринге, и лицом Саши Атасова после недельного запоя.
Валерий еще раздумывал о лице папы одного из своих одноклассников, вешавшего скворечник в их дворе и упавшего вниз головой с дерева, а блондинка уже стояла перед ним:
— Где вы были, проклятые идиоты?! — закричала она на пол-улицы.
— Мы?! — только и нашелся Протасов, машинально подаваясь в глубь салона, — мы?!
— Вы! Вы, проклятые безмозглые дебилы!.. — высоким фальцетом продолжала женщина, — тупоголовые уроды! Умственные недомерки! Трусливые скоты!
— Мы? — ошарашено повторял Валерий.
— Ох, и тупица! — взвизгнула блондинка. Слезы двумя тонкими струйками брызнули из глаз. — Меня пытали… Меня оттрахала стая павианов, меня едва не убили, а вы все это время членами груши околачивали, безмозглые дубоголовые педики!!!
— Ну, это… — оборвалось терпение Валерия, — ты, это!..
Вовчик тупо сидел на мотоцикле, выпучив глаза и раззявив рот. Будто волнистый попугай Кешка, живший у Протасова в далеком детстве, проведенном в погибшем затем городе.
— Заткнись!!! — осадила Валерия блондинка, — не смей мне возражать!!! — Она с трудом перевела дыхание.
Протасов и Волына молчали.
— Кто из вас Вардюк? — отдышавшись, спросила женщина.
Валера и Вовчик переглянулись.
— Вы Вардюк?! — накинулась блондинка на Протасова.
Валерий изобразил улыбку человека, знакомого с менингитом не по книгам. Блондинка восприняла это как признание.
— Он уехал? — спросила она, глядя ему в глаза. В глазах не было и тени понимания.
— Вы его упустили?! — в голосе блондинки проступило отчаяние. — Упустили?! Конечно же, упустили. Ничего другого и не следовало ожидать от подобных олухов…