Охота на русскую Золушку

Попрощавшись с Лизи, я набрала Ала. Ну, да, он знал о том, что его подружка поехала меня уговаривать, и ждал результат наших переговоров с нетерпением. И ужасно обрадовался, когда я сообщила, что согласна. Потом я позвонила Эльзе и обрисовала ситуацию.

— Маша, ты хочешь сунуться в логово ведьмы? Лизи не похожа на человека, который приглашает тех, кто ей не нравится к себе в гости без злого умысла. Она что-то затевает.

— Просто хочет меня унизить, — сказала, как думала, — Продемонстрировать, что я не из их круга.

— И зачем тебе это?

— Потому что я должна это перешагнуть. Раз и навсегда показать ей, что мне плевать.

— А тебе плевать?

Она не видела, но я пожала плечами. Ну да, я была искренна сейчас. Мне правда параллельно, как будут смотреть на меня сотня аристократов. Они мне никто. И я не собираюсь лезть в их общество. Берти время от времени придется выводить меня, так сказать, в свет. Надо чтобы все адаптировались к этому процессу. И я, и свет, и Берти. К тому же не только я, но и он должен понять, что я не его круга. И может быть тогда наши отношения сами собой сведутся на нет. Тут мне стало стыдно, потому что на самом деле мне ведь плевать на отношение ко мне окружения Берти. Я не слишком-то держалась за нас с ним. Мне не будет ни обидно, ни унизительно, ни даже грустно, если он решит, что погорячился, и нам лучше остаться друзьями. Да что там, у меня гора с плеч упадет. Я снова стану свободной.

— Эй, ты чего там зависла?

Я уже успела забыть, что Эльза задала вопрос и все еще ждет ответа. Ну, как ей признаться?

— Не то, чтобы совсем. Но они этого ведь не узнают! — хорошо, что она не видит, как я покраснела.

— Тогда супер. Пойду раздобуду нам шикарные платья на выход.

— Мне не надо! — я замерла, поняв, что крикнула слишком громко, и теперь на меня уставилось с десяток прохожих. Ох, уж эта моя восточная несдержанность! Англичан даже слегка повышенный тон приводит в долгий ступор. А тут девица орет посреди улицы в приличном районе. Стыдоба!

Какая-то старушенция в красной фетровой шляпке образца шестидесятых прошлого века прошествовала мимо именно с таким выражением на лице. Я покраснела еще больше. Стало так жарко, что захотелось расстегнуть пальто.

— Как скажешь, — озадачилась моей бурной реакцией Эльза. Немцы только слегка вспыльчивее англичан. Если жители туманного Альбиона по темпераменту скорее январская стужа, то немцы — легкая февральская оттепель с непременным понижением температуры к ночи.

В восемь мы втроем: Берти, Эльза и я, — вышли на High Street, договорившись посмотреть на шествие с факелами минут десять. А потом поехать в Лондон. Эльза куталась в бежевое манто не то из пуха, не то из какой-то синтетической фигни имитировавшей атрибут шикарной жизни. И платье на ней было короткое и шелковое, больше походившее на ночнушку. Понятно, что в таком виде в промозглый ноябрьский вечер шествие с факелами ее могло заинтересовать лишь близостью к источнику тепла. Но они с Берти страдали ради меня. Для меня шествие было в новинку. Поэтому, когда показались первые колонны парней в белых масках и с факелами в руках, я завизжала от восторга. Словно средневековье неожиданно выплеснулось огненной рекой на улицу и потекло величием древних традиций. В этом вся Англия. Страна, стоящая на пластах своей многовековой истории, которую ты ощущаешь каждым шагом по брусчатке, каждым касанием к древним стеллажам в библиотеке или вот как сейчас поравнявшись с факельным шествием идущих уже четыреста лет. В этом я завидовала англичанам. Потому что их традиции настоящие. Их корни уходят глубоко в землю и поэтому их национальное самосознание крепко как многовековой дуб. А у нас, к сожалению, все новодел. Традиции, праздники даже религия трижды переписаны за последние сто лет. Не корни, а скрепы, призванные сцепить расползающуюся, размокшую промокашку.

От шествия натурально захватывало дух. Величественно и в то же время по-студенчески весело. Парни и девчонки из разных колледжей пританцовывали. У многих, кроме факелов в руках были и бутылки с пивом или вином. Из переносных колонок неслась музыка. В основном современная, но были конечно и те, кто ставил что-то типа «O, Fortuna» из кантаты «CarminaBurana» или даже легендарный хит Enigma. Но под него браво не потопаешь. Так что эти ребята заведомо проигрывали в темпе и энергетике.

— Я уверена, она здесь! — кричала мне в лицо Эльза.

— Кто?

— Да, Миа, же! Наверняка прыгает в маске и с факелом, сучка!

На всякий случай я огляделась, хотя узнать Мию, если она в маске и с факелом, среди сотен похожих людей в масках с факелами было нереально.

— Могла бы и нас позвать, — запоздало обиделась я. Принять участие в таком массовом действии казалось сейчас нереальным удовольствием. Мы с Эльзой с сожалением бросили взгляды на наши вечерние платья. Н-да, мы в этот праздник черных плащей и старинного огня в своих шелковых тряпочках никак не вписывались. Да и Берти в своем смокинге тоже. Мы втроем тут как из другого мира. Один из нас так точно, а мы с Эльзой ряженые.

— Жаль, что нельзя остаться на сожжение чучела, — Эльза так откровенно стучала зубами и коленками, что я усомнилась в ее искренности.

Если верить расписанию, то разожгут костер на площади только в полночь. К этому времени мы может уже из Лондона вернемся. Я посмотрела на Берти. Он стоически переносил невзгоды и делал вид, что ему все очень нравится.

— Ладно, — сдалась я, — Поехали на ваш гламурную вечеринку, что б ее.

И я тут же дала себе зарок, больше никаких великосветских мероприятий во время народных гуляний. Только улица и пабы. Тут же вспомнила про Леху. Нашел он компанию для праздника? Не сидит же он и сегодня в лаборатории?!

Пока ехали в машине я подумала, что надо бы с ним помириться. Он, конечно, гаденыш и сдал меня старшему Каримову, но все-таки он мой лучший друг. Хотя… вряд ли теперь у нас получится дружить как в прошлом году. После того, как он признался мне в любви. И все же, наладить от ношения стоит.

Чтобы наше сорокаминутное путешествие до Лондона туда, а в особенности обратно было комфортным, Берти взял лимузин с шофером. И мы втроем довольно весело провели в нем время. В баре нашлось шампанское, а в плейлисте Берти оказалось много отличной музыки. Да и мы с Эльзой по этой части не подкачали. Я продемонстрировала старый хит Кати Лель «Мой мармеладный», неожиданно залетевший в топы в Тик-Токе. Знала ли певица, как сильно ее подставил автор песни Максим Фадеев, заставив петь про «джага-джага»? Он-то ведь точно знал, что это означает очень развратные действия. Однако легкий мотив и припев, понятный без перевода, воодушевил моих английских друзей на яркие и незабываемые танцевальные движения.

— Берти, у тебя друга нет? Хочу такого же парня как ты! — заявила согревшаяся и разомлевшая Эльза, когда мы въехали в предместья столицы.

Мой принц вздохнул и ответил, заранее извиняясь:

— У меня есть только один друг. Он точно не в твоем вкусе.

Я невольно сжала кулаки. Он в моем вкусе! В моем! Только я не в его!

— Не кусай так губки, дорогая, — шепнул мне Берти на ухо, — Мы же не одни. А я едва сдерживаюсь.

Господи боже! Я положила руки на колени и очень внимательно следила за своими губами до самого дома Лизи. Слетевший с катушек Берти нам сейчас совсем некстати.

Улочка, на которой располагался дом, вернее забор лондонского поместья лорда Кентского, отца Лизи была тихой и уютной. Фонари под старину и тишина. Как будто богатые жители Лондона давно спали. И тут сложно сказать, как обстояли дела на самом деле. Фасады особняков чернели безжизненно-пустыми оконными глазницами. Но ведь свет мог теплиться внутри зданий, ближе к задним дворам, например.

— Вон особняк известного русского олигарха, — ткнул пальцем в огромный темный дом Берти.

Я почувствовала, что в нем уже давно никто не живет. Он выглядел заброшенным. У парадных дверей валялись мешки с мусором.

— Ну да, теперь богатым русским в Лондон вход воспрещен.

— Каримову нет, — я пожала плечами.

— А надо бы, — тут же заиграл желваками мой принц. Я не стала развивать тему. Еще не хватало создать Платону проблемы. Он ведь просто избалованный мажор. Ничего плохого мне не сделал.

Наконец наш лимузин заехал в ворота поместья лорда Кентского и, обогнув круглый фонтан, остановился у парадного крыльца. В отличие от соседских домов этот двухэтажный особняк светился иллюминацией. Свет лился из огромных окон густыми желтыми потоками, и мерцал разноцветными огоньками гирлянд на террасе и деревьях, обрамляющих подъездную площадку. У входа замерли огромные под три метра мужские фигуры из картона в характерных длинных шляпах. Они изображали того самого виновника торжества. Гая Фокса то есть.