Охота на сокола. Генрих VIII и Анна Болейн: брак, который перевернул устои, потряс Европу и изменил Англию

Все эти события были тесно переплетены с ситуацией в Германии, где в апреле 1521 года на многолюдных собраниях рейхстага (представительное собрание империи) в Вормсе в присутствии императора Карла проходили слушания по делу Мартина Лютера. Его доктрина и сочинения были подвергнуты осуждению. Лютера отпустили, поскольку ему предварительно была выдана императорская охранная грамота, однако все знали, что его неминуемо ждет арест и судебный процесс. Спасло Лютера вмешательство сочувствовавшего ему курфюрста Фридриха III Саксонского, предоставившего ему временное укрытие и защиту¹⁸.

Болейнам повезло, что они заручились поддержкой Уолси: своим дебютом при дворе Анна была обязана приглашению Уолси. Первое появление Анны, которой тогда был двадцать один год, состоялось 4 марта 1522 года на маскараде в канун Великого поста. Празднества в Прощеный вторник, так же как и в Майский день, были посвящены романтической любви. В этом году празднества устраивал Уолси, и они должны были проходить в большом зале его главной резиденции, Йорк-плейс [55] . Дворец выходил на Темзу и располагался в непосредственной близости от Вестминстерского аббатства и всего в двухстах футах (60м) к востоку от узкой улочки, пролегавшей между Вестминстерским дворцом и Чаринг-Кросс [56] . Йорк-плейс принадлежал Уолси как архиепископу Йоркскому и служил ему городской резиденцией во время судебных заседаний, на которых требовалось его присутствие.

55

 Дворец Йорк-плейс, изначально принадлежавший епархии Йорка, впоследствии перешел в собственность Генриха VIII, был перестроен и стал называться Уайтхолл.

56

 Чаринг-Кросс – перекресток центральных улиц Лондона.

Празднества были приурочены к важному событию на международной политической арене. Карл, готовясь нанести Генриху официальный визит для ратификации договоренностей, достигнутых в Брюгге, предварительно направил в Англию своих послов. Представительские мероприятия в честь высоких гостей начались накануне Прощеного вторника турниром во имя «безответной любви». Состязания открывал сам Генрих, выступавший под девизом «Она ранила меня в самое сердце». Вечером следующего дня начался бал-маскарад. Уолси сопроводил делегацию послов в большой зал, освещенный сотнями свечей, стены которого были украшены гобеленами искусной работы, изображавшими сцены предстоящего действия. Внимание гостей довольно быстро привлек дальний конец зала, где была возведена деревянная крепость, зубчатые стены которой были покрыты зеленой оловянной фольгой, отчего все сооружение получило название «Зеленый замок» (фр. Chateau Vert). У замка было три башни: одна большая и две поменьше, на каждой из которых красовалось знамя, символично изображавшее власть женщины над мужчиной. На первом знамени было нарисовано три пронзенных сердца, на втором – женская рука, сжимающая сердце, а на третьем эта рука переворачивала сердце. Из окон башен выглядывали восемь дам, представлявшие такие добродетели, как Красота, Честь, Стойкость, Доброта, Постоянство, Щедрость, Милосердие и Сострадание. На каждой было платье из тончайшего миланского атласа, а волосы украшала золотая сетка, спускавшаяся из-под плотно сидящего на голове убора, усеянного драгоценностями.

Внизу на страже крепости стояли аллегорические фигуры женских пороков: Опасность, Высокомерие, Ревность, Бессердечие, Презрение, Язвительность (фр. Malebouche) и Холодность (Неприступность). Эти роли исполняли не дамы, а мальчики-хористы из часовни Генриха, одетые в костюмы, напоминавшие наряды индианок. Действие начиналось с появления группы отважных рыцарей, среди которых был и сам Генрих, одетых в синие атласные плащи и золотые головные уборы. По сюжету рыцари должны были атаковать стражей крепости и спасти дам, прятавшихся в башнях. Генрих исполнял роль Влюбленного, а во главе отряда рыцарей выступал актер, изображавший Страстное Желание,– это мог быть хормейстер Уильям Корниш, написавший сценарий; сейчас он был одет в костюм из алого атласа, расшитый золотыми языками пламени. Когда Страстное Желание предложил дамам спуститься вниз и поприветствовать его соратников, они отказались, и тогда начался потешный бой. Это была фарсовая комедия с шуточной осадой крепости, залпами из бутафорских пушек и метанием фиников и апельсинов в стражей, на что те отвечали выстрелами из фальшивых луков и мушкетов, в то время как дамы из башен забрасывали рыцарей сахарным драже и поливали розовой водой¹⁹. В конце концов крепость пала, ее защитники разбежались, и рыцари смогли освободить добродетельных дам из Зеленого замка, после чего все «мило танцевали» и только под конец сняли маски. Затем Уолси пригласил гостей в банкетный зал, где были поданы сладкие вина и десерты²⁰.

Личности дам, скрывавшихся под масками, можно установить по сохранившимся отчетам о празднике. Сестра Генриха, герцогиня Саффолк, изображала Красоту, а Гертруда Блаунт, дочь лорда Маунтджоя, а теперь и супруга двоюродного брата короля Генри Куртене, представляла Честь. Элизабет Браун досталась роль Щедрости, а Элизабет Даннет – роль Милосердия. Элизабет Браун приходилась сестрой Энтони Брауну, самому молодому из школьных приятелей Генриха. Вскоре Элизабет Браун с Анной станут лучшими подругами. Элизабет Даннет была женой или дочерью Джерарда Даннета, оруженосца Генриха. Обе дамы состояли в свите Екатерины и сопровождали ее на Поле золотой парчи²¹. Однако для нас наибольший интерес представляют личности трех последних дам, жизненным путям которых было суждено тесно переплестись в дальнейшем. Джейн Паркер, дочь лорда Морли, которая вскоре обручится с молодым Джорджем Болейном, изображала Постоянство. Сестра Анны, Мэри Болейн, представляла Доброту, а сама Анна – Стойкость²².

В выборе Генрихом девиза «Она ранила меня в самое сердце» и роли Влюбленного угадывается скрытый мотив. Вскоре после маскарада, если не раньше, одна из сестер Болейн становится его любовницей – это была не Анна, на которую он тогда едва ли обратил внимание, а более искушенная Мэри. Возражений со стороны отца не было. Человек, хладнокровно присвоивший себе собственность престарелой матери, не испытывал угрызений совести, используя своих детей для улучшения благосостояния и социального положения семьи. Более решительных действий можно было ожидать от Уильяма Кэри, и он действительно ни минуты не сомневался в необходимости действовать. Поняв, что это поможет ему быстрее продвинуться по карьерной лестнице, он с легкостью уступил супругу своему королю.

Мы не можем с уверенностью утверждать, что сама Мэри была легкой добычей. Если верить язвительному замечанию, которое приписывают Франциску и которое распространилось благодаря папскому нунцию во Франции, «она уже оказывала услуги» ему и его придворным и заслужила репутацию «фривольной девицы и самой бесстыжей из всех» (итал. una grandissima ribalda, et infame sopra tutte). Проблема заключается в том, что оригинальный текст послания, найденный в кипе документов, хранившихся сначала в замке Святого Ангела, а теперь в Ватикане, не содержит подтверждений того, что Франциск когда-либо говорил такое. Известно только, что в марте 1536 года он участвовал в очернительской кампании, направленной не столько против Мэри, сколько против Анны. За отсутствием более убедительных доказательств вопрос о моральном облике Мэри остается открытым²³.

Мэри была не первой любовницей Генриха. Здесь будет не лишним проследить историю его любовных связей. Его ранние интрижки были мимолетными увлечениями, однако в 1518 году, после того как Екатерина разрешилась от бремени мертворожденной девочкой, Генрих вступил в связь, которая продлилась несколько лет, с Элизабет Блаунт, дочерью сэра Джона Блаунта, представителя старинного рыцарского рода²⁴. Есть мнение, что сводником в этом романе выступил Уильям Комптон²⁵. Элизабет (более известная как Бесси) была одной из камеристок Екатерины и слыла красавицей. Внешность Анны была не столь примечательна, поэтому Джон Барлоу позже назовет ее «довольно красивой».

В июне 1519 года от этой связи у Генриха родился сын. Когда приблизился срок родов, Генрих отправил Бесси в уединенное поместье в Эссексе. Уолси было поручено устроить все наилучшим образом, а Екатерина сделала вид, что ничего не замечает, посчитав, что это было бы ниже ее достоинства. Она знала о громких романах своего отца Фердинанда и сводного брата Филиппа Красивого. Мы не можем знать наверняка, однако возможно, что именно тогда она впервые задумалась о непрочности своего положения. В отличие от французской королевы Клод, она едва ли могла гордиться многочисленным потомством, хотя в этом и не было ее вины. Быть может, поэтому она стремилась сублимировать свои тревоги: любое подозрение в неверности Генриха усиливало ее непоколебимую приверженность католической вере и устоям брака. Она сохранила эту твердую позицию до конца своих дней²⁶.

Получив от Уолси известие, что новорожденный мальчик здоров, Генрих признал его своим сыном, дал ему имя Генри Фицрой [57] и пожаловал щедрую сумму на его воспитание и образование; при этом он поспешил отделаться от Бесси, выдав ее замуж за молодого и богатого наследника Гилберта Тэлбойса. Он убедился в том, что способен зачать сына, однако повторения подобной скандальной истории не хотел²⁷. В этом смысле связь с замужней дамой была более безопасна: вопрос контрацепции не стоял так остро, поскольку по закону ребенок от внебрачной связи все равно признавался ребенком мужа²⁸.

57

 Фамилию Фицрой (от англ.– норм. Fitzroy – «сын короля») традиционно давали бастардам английских монархов.

Как тонко подметила Маргарита Ангулемская, сохранить любовную связь в тайне было невозможно. Слухи о новом увлечении короля быстро облетели весь двор, и вскоре в кулуарах уже шептались об этой новости. Во многих источниках повторяется информация о том, что Генрих открыто признавал эту связь и даже назвал военный корабль в честь Мэри Болейн, однако подробное ознакомление с оригинальными рукописями из Британской библиотеки приводит нас к совершенно иным выводам. Оказывается, это было торговое судно водоизмещением 100 тонн, принадлежавшее семье Болейн еще с тех времен, когда они занимались торговлей сукном. Вице-адмирал Генриха приобрел его за 352 фунта 8 шиллингов 6,5 пенса для перевозки военных грузов в Кале. Другое судно, также принадлежавшее семье Болейн и названное в честь Анны, было приобретено военным казначеем для перевозки грузов в целях снабжения армии за 115 фунтов 6 шиллингов. По документам вторая покупка относится к 1522 или 1523 году – тому времени, когда никто не мог предположить, что между Генрихом и Анной завяжутся отношения²⁹.