Охота на сокола. Генрих VIII и Анна Болейн: брак, который перевернул устои, потряс Европу и изменил Англию

Тем временем Генрих вновь подозвал к окну Шапюи и сообщил ему, что сможет дать определенный ответ, только когда все предлагаемые условия будут изложены в письменном виде. Он также добавил, что его ссора с папой римским, главной причиной которой была Анна, равно как и его отношения со старшей дочерью,– это его личное дело. Эти слова лишь усилили раздражение Кромвеля, которое он и без того скрывал с большим трудом. Создавалось впечатление, что Генрих с ходу отвергал предложение Карла. И препятствия к союзу с ним возможно было устранить, лишь совершив решительный шаг – убрав с пути Анну⁴.

На следующий день наступила очередь де Кастельно. На этот раз встречать посла отправили герцога Норфолка, который бодро заверил его в том, что беспокоиться не стоит, поскольку, какие бы условия ни предлагал Карл, «все останется так, как есть». Вскоре к беседе присоединились Джордж и другие члены Тайного совета в ожидании, когда Генрих вновь проследует на мессу. В разговоре с де Кастельно, пока они шли вдоль галереи, Генрих вкратце обрисовал ему предложения Карла. Недвусмысленно намекая на то, что он предпочел бы сохранить англо-французский альянс, Генрих закончил свою речь назидательным высказыванием: «Я бы не хотел становиться судьей в споре двух правителей, но я слышал, что у Франциска есть веские основания для войны в Савойе». Ссылаясь на имеющиеся у него данные, Генрих сообщил, что Карл собирает многочисленное войско, однако он не в состоянии содержать его длительное время. По его мнению, Франциску следует укрепить гарнизоны и ждать, пока Карл перейдет в наступление, а до этого времени собираться с силами и стягивать войска. Чем дольше задержка, тем меньше денег в казне Карла. Многие дезертируют из-за отсутствия жалованья, и Карл будет вынужден оставить итальянские владения Франциску⁵.

Во время аудиенции де Кастельно озвучил условия создания новой англо-французской лиги. Франциск был согласен не заключать мир с Карлом без согласования с Генрихом. Если стороны примут обоюдное решение напасть на Нидерланды, то военные расходы должны быть поделены поровну. Если война начнется в Италии, Генрих должен ежемесячно выделять по 50 000 золотых экю.

Генрих вежливо, но твердо уклонился от ответа. Поскольку де Кастельно ничего не сказал о санкциях папы Павла, король потребовал разъяснений относительно своего положения на случай, если Франциск и Карл заключат мир. Продолжит ли Франциск в этом случае поддерживать Англию? Кроме того, Генрих был обеспокоен тем, во что обойдутся ему союзнические обязательства по военным кампаниям в Савойе и Северной Италии, от которых он не ждал для себя очевидной выгоды. Неожиданно в ходе разговора он напомнил об обещании Франциска прислать в Лондон Жана де Дентевиля в качестве особого посла с менее обременительными условиями. Он был сильно обижен и крайне удивлен (фр. fort fache et ebahi) тем, что обещанный посланник еще не прибыл⁶.

После отъезда де Кастельно Тайный совет и Генрих заседали около трех или четырех часов⁷. Через три дня Генрих снова вызвал посла и попросил его срочно отправиться во Францию и вернуться с окончательным предложением от Франциска. Предполагалось, что де Кастельно уедет во вторник, предварительно забрав у Кромвеля встречные предложения английской стороны. Однако к этому времени совет, ежедневно заседавший до девяти, а то и до десяти часов вечера, так и не выработал единой стратегии, и отъезд пришлось отложить⁸.

Большинство высказывалось против укрепления отношений с Францией. Среди тех, кто поддерживал Кромвеля в его стремлении восстановить англо-габсбургский союз, были Уильям Фицуильям, его сводный брат Энтони Браун, а также сэр Уильям Паулет, сэр Уильям Кингстон и сэр Джон Рассел. Связанные между собой узами родства, земельными сделками и дружескими отношениями, они давно занимали самые высокие должности при дворе. Брауна, Фицуильяма и Паулета объединяли консервативные взгляды на религию и образ жизни. Они всегда неодобрительно относились к разводу Генриха и возвышению Болейнов и выступали за восстановление титула и положения дочери Екатерины, Марии. У них были общие интересы с Николасом Кэрью и семьей Куртене, занятыми подготовкой Джейн Сеймур к ее новой роли. Герцог Норфолк и герцог Саффолк оба были за смену союзника. И тот и другой поссорились с Анной, однако терпеливо ждали, когда Генрих примет решение⁹.

Даже кузен Анны, Фрэнсис Брайан, и ее протеже сэр Томас Чейни были настроены против нее. Брайан, приходившийся шурином Кэрью, заявил о смене авторитетов, устроив демонстративную ссору с Джорджем Болейном еще в декабре 1534 года, вскоре после этого Чейни начал искать покровительства у Кромвеля. Можно ли считать случайным совпадением то, что Браун, Фицуильям и Паулет сопровождали Джорджа во время его дипломатических миссий во Францию? Объединяло ли их общее чувство недовольства, которое они испытывали во время поездок туда?¹⁰

Традиционно считается, что Генрих впервые открыто выступил как против Франции, так и против своей второй супруги в день святого Георгия (23 апреля), когда он отдал предпочтение Кэрью, удостоив его, а не Джорджа Болейна звания рыцаря ордена Подвязки. Анна «не пользуется достаточным доверием короля, раз ее брат не был посвящен в рыцари»,– злорадствовал Шапюи, торжествуя победу, пока не осознал своей ошибки. Дело в том, что Генрих уже пообещал Франциску рыцарское звание для Кэрью, как только представится возможность. Нанести удар по самолюбию Кэрью означало бы обидеть Франциска, а 23 апреля Генрих был еще не готов к этому¹¹.

Впрочем, ко вторнику 25 апреля Генрих стал постепенно склоняться к условиям, предложенным Шапюи. Единственное, на что он никогда бы не согласился,– это примирение с Римом, будь то при посредничестве Карла или кого-либо еще. Зачем ему идти на это, недоумевал он, если он уже отверг предложения самого папы римского? Тем не менее он был готов пойти Карлу на уступки в отношении Марии при условии, что она «смиренно покорится воле короля, не выказывая сопротивления, несогласия или недовольства решениями, которые принимаются в полном соответствии с законом». Однако любой диктат в этом вопросе для него был неприемлем. Будучи человеком чести, он требовал к себе безоговорочного доверия и «не нуждался в советах иностранцев»¹².

Ветер перемен усиливался. В четверг 27 апреля, когда де Кастельно был готов выехать во Францию, Кромвель вручил ему документ, разительно отличавшийся от того, что тот рассчитывал получить. Теперь условия англичан становились куда более жесткими. В итоге де Кастельно отказался от поездки. Решив, что его миссия провалена, он ограничился тем, что отправил контрпредложения Франциску с обычным курьером¹³.

Позже в тот же день Генрих приказал созвать парламент. Новое заседание было назначено на 8 июня – самую раннюю возможную дату с учетом времени, необходимого для проведения выборов в палату общин. Зачем? Очевидной необходимости в этом не было – всего тринадцать дней тому назад, в Страстную пятницу, король распустил членов парламента по домам после утверждения Акта о закрытии малых монастырей. Немаловажна в этой связи одна любопытная деталь: в тот же день придворный, имя которого неизвестно, расспрашивал архиепископа Лондона Джона Стоксли, крестившего дочь Анны, принцессу Елизавету, о том, существует ли возможность второго развода короля. По версии Шапюи, достаточным основанием могло послужить то, что Анна уже была связана договоренностью о заключении брака, а возможно и законным браком с Гарри Перси, несмотря на то, что позже он под присягой отрицал этот факт. Когда Стоксли прямо спросили, возможен ли развод, он предусмотрительно уклонился от ответа, сказав, что готов говорить об этом только лично с Генрихом¹⁴.

Предполагаемый маршрут путешествия Генриха и Анны оставался без изменений: по-прежнему планировалась их поездка в Дувр с целью осмотра оборонительных укреплений. Предполагалось, что они отправятся из Гринвича на следующий день после турниров в честь Майского дня, проведут ночь в Рочестере и прибудут в Дувр 5 мая. Однако Джон Хьюси, личный агент виконта Лайла при дворе, слышал разговоры об «одном немаловажном деле, которое лучше обсудить при личной встрече», хотя в целом, по его словам, в личных покоях короля все было спокойно, и Генри Норрис и Ричард Пейдж продолжали подавать письма и прошения королю от лица Лайлов. 28 апреля планы поездки в Дувр оставались в силе. Именно в этот день Томас Уорли, еще одно доверенное лицо леди Лайл, передал ей послание от Анны о том, что «миледи должна встретить ее в Дувре, как сообщила вчера госпожа Марджери Хорсман»¹⁵.

29 апреля Генрих впервые серьезно задумался о том, что ему все же придется избавиться от Анны¹⁶. Он пришел к этому выводу, прочитав зашифрованные донесения из Рима, которые прислал ему посол при императоре Карле Ричард Пейт. Написанные соответственно 12 и 14 апреля и частично утратившие актуальность из-за новых указаний Генриха, они главным образом касались аудиенции, которую Карл дал Пейту в конце марта – именно тогда император впервые сделал намек, что теперь, когда Екатерина мертва, он готов возобновить «дружеские отношения» с Генрихом. Многое в сведениях Пейта устарело, однако один момент заставил Генриха насторожиться. Оказывается, по словам Пейта, когда Карл активно обдумывал, как привести в исполнение декрет папы Павла о лишении Генриха королевства, если тот отвергнет его условия, агенты Франциска в Риме не чинили ему в этом никаких препятствий. Размышляя над событиями последних двадцати с небольшим лет, Генрих начал понимать, что Франциск легко откажется от него, если Карл решит напасть. В свою очередь Габсбурги никогда не позволят Франциску расширить свое влияние настолько, чтобы контролировать территории по обе стороны Ла-Манша и перекрыть таким образом морской путь из Испании в Нидерланды¹⁷.