Охота на ведьму

Герка вытер кровь с укушенной щеки, шагнул назад и протянутой вбок рукой нашарил обрезок трубы длиною не меньше метра, наверняка приготовленный заранее.

— Ты что, здесь в засаде сидел?

— Да, гребаря твоего дожидался! — ответил с усмешечкой и, замахнувшись, кинулся на меня.

Тесно тут было, и уклонилась я с трудом. Он шаркнул концом трубы по кирпичам нештукатуренной стенки. Тесно! И, не дожидаясь повторения, я выскочила из комнатенки в темный коридор.

Снизу, по лестнице, поднимались люди. Судя по голосам — не менее двух. И поднимались быстро.

Я едва успела отскочить вбок и остановиться, как появился Герка со своей трубой наперевес. Я сбила его сбоку, коленом в живот, и не смогла подхватить трубу, грохнувшую о ступени, — да и поздно было!

— Тля! — на площадке, лестничным маршем ниже, двое уставились на меня, разинув от неожиданности рты.

— Тля-а! — и несутся на меня, согнувшись, прыгают через две ступеньки.

Убегать мне было некуда и некогда, и я прыгнула на них обеими ногами, сверху вниз, расшибла и покатилась с ними по лестнице. Попыталась вскочить, но они были сильнее или, может, выносливее, или досталось им сегодня меньше.

Подняли они меня вместе. Один — под мышки, другой — за руки, крутя их за спину. Справились! Я ждала удара по голове чем-нибудь тяжелым, или режущую боль в ребрах, против сердца, или еще чего-то в этом роде, но они поволокли меня вниз по лестнице, даже не ударив как следует, сильно толкая на ходу.

— Э-э! — проблеяли сверху.

Оттуда, с высоты двух этажей, смотрел на нас быстро очухавшийся Герка.

— Сначала спросите у нее, где Байдук! — проговорил он, морщась от боли.

— Ах ты, сука!

И один из моих мучителей, размахнувшись от души, ударил меня в живот. Но я успела согнуться еще до удара, почти повиснуть на заведенных назад руках, напрячься и приподнять одно колено.

Было очень больно и перехватило дыхание, но сознание я не потеряла. Герке только что досталось хуже.

— Пошли-и! Крючиться еще будешь, стерва!

Жесткая пятерня грубо стиснула мой подбородок, рванула голову кверху. Я едва утвердилась на подгибающихся ногах, потопала, куда вели.

— Герка, догоняй! — крикнул тот, что сзади.

Меня втолкнули в большую, низкую комнату с узкими, длинными прорезями под потолком, через которые в нее попадало немного дневного света.

«Подвал или цоколь», — решила я, окинув ее взглядом.

На полу лежал мертвец в задранной до груди куртке с грязным, будто подошвы об него вытирали, лицом. Не Костя. И это уже было хорошо!

Меня грубо швырнули в угол, на пол, я прижалась к стенке, поджав под себя ноги. Тот, что был все время сзади, нагнулся и взял меня за грудки, скрипнул зубами.

— Так где Байдук?

— В цеху, от входа вторая дверь направо, — ответила тихо, с ненавистью глядя в его волчьи глаза.

— Оставь шалаву! — потребовал второй, но он пропустил это мимо ушей, напротив, присел рядом, коснулся, будто лаская, волос на моем виске и неожиданно резко толкнул голову вбок, так, что я едва не стукнулась о стенку.

Пришлось закрыть глаза, чтобы не увидел он, какой злостью они разгорались. Не время. Поздно бы не было!

Вошел Герка со своей трубой.

— Помер? — спросил, кивнув на мертвого.

— Как же ты его завалил, а? — спросили у него.

— В ее мерина стрелял, — Герка указал на меня трубой, — а он им загородился!

— Байдуку расскажешь!

— Не видать тебе больше волыны! Будешь баранку крутить за полтысячи в месяц!

— Я ее мозги сейчас по стенке размажу!

Герка шагнул ко мне, берясь за трубу обеими руками.

— Погоди! Байдук у нее что-то узнать хотел!

Но Герка не слышал или не хотел слышать, шел ко мне деловым шагом.

Время рукопашной кончилось. Перед мертвым телом и занесенной над головой трубой иного выхода у меня не оставалось. Я, вскакивая на ноги, выдрала цепляющийся за стенки кармана пистолет Байдука, передернула затвор и два раза выстрелила Герке в голову. Он упал, развернувшись, и заскреб ногами пол все медленнее с каждым движением. Не ожидавшие такого исхода, отморозки замерли на полусогнутых ногах, будто приготовясь пуститься в пляс. Я направила на них ствол и, когда прошел звон в ушах, прорычала не по-людски:

— Лежать, ироды!

Один послушно повалился ниц, а другой быстро, как от пинка под зад, метнулся к выходу, сунулся в дверной проем и, едва не взлетев, отпрянул назад, повалился навзничь, немного не достав головой до ног мертвого. В комнату, подволакивая ногу, но прямой и грозный, как ангел мщения, вступил Константин.

Каким светом просияли его глаза при виде меня! И я, опускаясь без сил на прежнее место, подумала, что таким я его никогда не видела и не забуду никогда!

— Таня! — Он встал на колени, коснулся моего подбородка, погладил по голове, и рука его была легче перышка, а мне стало досадно за муть в глазах, из-за которой черты его лица расплывались, сколько ни смаргивай.

— Я не мог тебя отыскать! Наконец-то!

И вдруг пудовой кувалдой ударило по ушам, и сотней швейных игл впились в щеку и шею крошки бетона.

Константина развернуло, вскинуло ему руку, и она задергалась, изрыгая огонь из зажатой в ней смертоносной машинки, а рядом, в едином ритме с ней задергались в конвульсиях тела моих не состоявшихся убийц.

На этот раз в ушах звенело долго. Кровоточила мелкими царапинами шея. Еще и ноги дрожали, как я обнаружила, когда встала на них не без помощи Константина.

— Четверо, — пересчитала тела на полу. — Один шевелится. Костя, должны быть еще трое!

— Есть трое! — улыбнулся он.

Что-то губы у него бледноваты.

— Они в разных местах, неподалеку. Переломы, сотрясения. Ничего, выживут!

Он обнял меня поперек тела и повлек к выходу.

— Пойдем отсюда!

На полу зашевелился ушибленный им в дверях, приоткрыл глаза и попытался сесть.

— Подожди! — попросила я сэнсэя. — Теперь самое главное! — И, присев возле шевелящегося тела, взялась приводить парня в чувство.